— Хочу тебе, мой друг, сказать, что есть определенный сорт красавиц, которые мужчину счастливым никогда не сделают. И как бы он при этом не старался. Не лебезил и не ублажал их. Участь его заранее следует признать незавидной. Увы, не входит в планы этих крашеных матрешек такое утруждение. Да и само понятие счастья, мой друг, у них свое – вывернутое, мелочное, насквозь эгоцентричное. Но полакомиться такими особами мужичка все же тянет, и стоит взглянуть правде в глаза – это, как правило, весьма неглупые и чертовски привлекательные особы!

1.

Не берусь утверждать, что до 1973 года у них не случалось размолвок, но тем летом на моих глазах бабка впервые демонстративно разорвала с дедом супружеские отношения.

Этот своеобразный демарш ее стоит пояснить.

Отказавшись спать с дедом на одном скрипучем ложе, бабка сделала это событие публичным и втянула в эту неприглядную историю все наше семейство.

На кухне, где легкая летняя окрошка была такой освежающей и шла на ура, ей вдруг вздумалось поскандалить. Вплыв в дверной проем, бабка, без расхожих и уместных в таких случаях «здрасте — приятного аппетита», сразу ринулась в бой. Она выплюнула шокирующий монолог весьма артистично. Вскрыв нарыв, бабка провела жирную, как границу, черту между своей вчерашней и будущей жизнью, а также потребовала незамедлительных перемен и соответствующего отношения к воле своей.

Дед поперхнулся, и я, как суетный лекарь, несколько минут отчаянно выколачивал кашель из его покатой спины.

У всех пропал аппетит.

Лишь отец, сбавив обороты и вяло почавкивая, продолжал скрести ложкой по днищу своей супной тарелки. Тем не менее, он оставался в действии и своим сытым взглядом продолжал следить за драмой, где бабка, как невинная инженю, поражала всех экспрессией, которой от нее никто не ожидал. (далее…)

Третий рассказ, который мы выбрали из сборника рассказов Романа Сенчина «Изобилие», называется «Еще одна ночь». Первый рассказ, «Пакет с картинкой», можно найти здесь. Второй рассказ, «Имя» — здесь.

Изобилие: Рассказы / Роман Сенчин. — М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2011. — 224 с.

До пяти я валялась на кровати и читала захваченный с подоконника в туалете номер «Я молодой», потом оделась, взяла сумку и пошла в Торговый центр за матерью. Она сидит там, продает книжки за двадцать процентов.

— Ну как? — спрашиваю, укладывая книги в сумку.

— А-а, три штуки… восемь тысяч нам.

Потом мы идем домой. Я тащу сумку, а мать катит другую, на колесиках. Наш дом — общежитие от мебельной фабрики, там давно все перемешалось, комнаты приватизировали, электрические плиты растащили из кухонь, в первый этаж вселились беженцы из Казахстана… Мать когда-то работала на фабрике, но ее сократили по болезни, теперь получает пенсию, которая даже не ощущается. А я нигде не работаю, после девятого никуда не пошла — что толку… Мать целыми днями сидит на Торговом, а я валяюсь дома, в мерзкой комнатешке три шага на пять, или торчу у Светки, слушаем музыку. Вечером ухожу на улицу. Мать не орет, когда я прихожу среди ночи или утром, привыкла. А меня и она, и эта нора достали… (далее…)

Еще одна глава из книги «КУРС ЛЕЧЕНИЯ ОТ ПОСТМОДЕРНИЗМА: путеводитель по современной культуре». Начало публикации (глава «Девять уровней») – здесь. Глава под названием «ЗАМОРОЧКИ РУССКОЙ ФИЛОСОФИИ» — здесь.

Недалеко от Курского вокзала, вдоль железнодорожного направления Москва-Петушки, воспетого Веничкой Ерофеевым, большими красными буквами на бетонном заборе выведено: «Лекарство от кризиса – социализм». Слово «лекарство» близко нашему менталитету. Не средство, а именно лекарство, магическое снадобье, какие использовал доктор Айболит. Слово «социализм» тоже поначалу переливалось для нас волшебными красками. Когда-то Россия безоговорочно приняла новое чудесное лекарство от несправедливостей и кризисов – марксизм – социальную систему равного распределения материальных благ.

Чтоб никому не было обидно: «Всем по способностям, каждому – по труду». А при коммунизме – только по потребностям. Как сказал Шариков: «Все поделить». Эта была беспрецедентная атака на власть денег! То, что эта система склонна к тоталитаризму (Сталин ли главный «распределитель», государство ли), выяснилось не сразу.

В Индии издавна делили общество на четыре основных сословия (санскр. варны): жрецов, воинов-правителей, торговцев и ремесленников-рабов (санскр. брахманы, кшатрии, вайшьи, шудры). Пролетариат, разумеется, принадлежит к четвертой категории.

Все европейские революции, в результате которых происходил переход власти от одного сословия к другому, к XX столетию уже свершились. У духовенства власть отобрали короли. У тех, в свою очередь, – буржуазия. В России победили самые угнетенные – рабы. Кто был ничем, стал всем. Раб обычно боится хозяев и никого не уважает, включая себя (отголоски советского: жена – дура, начальник – козел). Хозяев свергли. Сталин стал первым среди победивших рабов и Главным Хозяином. Еще древнегреческий поэт Гесиод делил людей, сословия и века по металлическому признаку: на золотые, серебряные, медные и железные. Прозвища революционных лидеров красноречивы: Железный Феликс, товарищ Сталин. Отсюда такая жестокость, неуважение к другим и пренебрежение к прошлому. Если Чехов призывал каждого по капле выдавливать из себя раба, то Сталин обратно заливал тоннами. (далее…)

2 января 1896 г. (21 декабря 1895 г. по старому стилю) родился Дзига Вертов, классик авангардного неигрового кино, революционер, трибун, создатель киноязыка, на котором мировой кинематограф говорит до сих пор.

В начале 1920-х Дзига Вертов жил у друга, оператора Александра Лемберга. Однажды Лемберг вернулся из командировки и обнаружил, что Дзига радикально преобразил комнату: стены, пол и потолок были выкрашены в черный цвет, а поверху нарисованы белые циферблаты с разным положением стрелок и маятников. Ошарашенному Лембергу Вертов пояснил, что циферблаты это стихи. Лемберг поинтересовался, как же их читать. Вертов «прочитал», указывая на стрелки: «Тик-так, тик-так, тик-так, тик-так…». (далее…)

сегодня я — это алая губная помада, рваная тельняшка, фиолетовые колготки, на ногах безумные пушистики, в зубах беломорина. беломорину я отобрала у блуждающего по лестничной площадки дворника. дядька с очень грустными глазами отдал мне её без слов, только что и позволил себе тяжело и продолжительно вздохнуть…

она напротив меня, по ту сторону зеркала, в очках-авиаторах, улыбается…
наверное, это сон…
и снится мне не рокот Нью-Йоркской фондовой биржи, а поэтесса отдалённо похожая на Алину Витухновскую. наверное это к снегу…
я её спрашивала, а она отвечала. или мне казалось это. не знаю. и знать не хочу.

я: Я слышала ты совсем офонарела и решила изменить свой пол? Это бегство от ответственности во всем или тебе надоел твой дубовый паркет?

она: Хочется выскользнуть из определений. Если изменить пол, то не из-за того, чтобы изменить пол, а для того, чтобы выбить почву из под ног окружающих. Я не женщина – Я девочка и потому пускай уважаемые поскальзываются на натёртом до зеркального блеска линолеуме…

она: свой вклад в пополнение коллекции разнообразных «алис» внес и 31-летний художник Барнаби Вард, а я хочу быть единственным Иисусом на этой планете. Иисусом всех Алис и чеширских котов.

я: зачем, тебе это надо?

она: как зачем? просто надо и всё. я же пишу стихи, потому что мне, помимо всего, нужна власть — я хочу воздействовать на людское сознание. мне многие говорят: одного самовыражения для начинающих Иисусов мало. если этот мир так воздействует на меня, необходимо чтобы он получил ответный удар.

она: я хочу, чтобы этого мира не было! зачем он нужен этот мир?! в своих любимых авиаторах я декларирую идею Ничто, когда я их откладываю в сторону — я призываю к уничтожению реальности. другое дело, что люди, которые попадаются мне на пути, чья деструктивность носит какой-то невротическо-подростковый или социально-политический характер и с которыми я могу общаться только какое-то время, по сути, мне не соответствуют. и вообще мне не люди нужны. их части, запчасти, если хочешь… куски. да, точно: мне могут соответствовать какие-то их куски — кусок Ницше или, плюс запчасть, из Хайдеггера, часть Дали, та которая говорила и читала на немецком. меня все время, некоторые недалёкие ушлёпки, обвиняют в связи с фашизмом. нет, фашизм в прикладном значении национал-социализма меня не интересует. в фашизме, помимо всего прочего, была заложена деструктивная основа и идея. даже само определение «деструктивный» мне не близко — я вынуждена им пользоваться.

я: ничего себе ты загнула!

она: а то, я хочу быть бессмертной идеей. да я и есть идея. только очень-очень-очень замысловатая, почему-то…

не знаю. не знаю. не знаю.
но очнувшись от сна я ем абрикосовое  повидло, из банки, огромной деревянной ложкой и понимаю, что мне гораздо уютнее трепаться с подругой о мужских колготках, чем запчастировать давно засыпных землёй философов и их краснощёких или бледновытянутолицых последователей и преследовательниц. но что делать, если её стихи меня по-настоящему цепляют, а её речи вызывают рвотный рефлекс?! даже сейчас, когда в руках банка столь обожаемого повидла?! (далее…)

Как и было обещано, публикуем второй рассказ из недавно вышедшей книги рассказов Романа Сенчина «Изобилие». Первый рассказ, «Пакет с картинкой», можно найти здесь. Второй рассказ называется «Имя». Через неделю — третий рассказ.

Изобилие: Рассказы / Роман Сенчин. — М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2011. — 224 с.

Лариса сидела на скамейке, ожидая мужа. Заканчивался рабочий день. По бульвару спеша и не спеша двигались пары, компании и одинокие люди. Сейчас и Виктор выйдет из своей типографии, они традиционно, как почти каждый вечер, прогуляются до фонтана и пойдут домой. Ужин уже готов, по телевизору вечером детектив.

Прохладно, середина сентября. С тополей иногда тихо падают листья. Дышится глубоко, воздух хороший, вкусный. Конечно, как и всегда осенью, немного грустно. Ощущается, как жизнь течет, хоть и неплохо, но течет непрерывно, день за днем, день за днем. И не вернуть. Сладковатая такая, даже приятная грусть.

Вот придет Виктор, они обнимутся, и станет совсем хорошо.

Лариса посмотрела в сторону типографии. Пока нет. Снова перевела взгляд на деревья, на проходящих мимо людей.

К ней подошел молодой человек, сидевший до того на противоположной скамейке. Черная куртка, порванная и зашитая на рукаве, «молния» сломана. Брюки без стрелок, с пятнами, лицо сероватое, плохо выбритое, будто станком в спешке несколько раз там-сям провели и бросили.

— Извините, — заговорил он тихим, мямлящим голосом. — Извините, вы бы не могли сказать… Только, гм… В общем, как вас зовут?

Лариса недоуменно скривила губы, еще раз оглядела подошедшего. Задержалась на лице. Глаза унылые, блеклые, даже странно, как это он, с такими глазами, решился заигрывать. Она отвернулась.

Молодой человек не унимался:

— Извините, вы, может быть, меня не так поняли, но… понимаете, просто… ваше имя…

— Я вас не понимаю, — холодно сказала Лариса. — Странно вообще…

— Да, понимаю… — Он, кажется, задумался. — Да, трудно понять. Но просто… я бы хотел узнать, как вас зовут. Ну, ваше имя.

Лариса начала раздражаться:

— Видите ли, я замужем. Сейчас придет мой муж.

Она сказала это подчеркнуто предостерегающим тоном.

Но молодой человек, наоборот, обрадовался:

— Я вижу, вижу! У вас колечко — я это отметил. Да… Я вас часто здесь вижу… я здесь часто гуляю. И вот, понимаете…

— А-а, — догадалась Лариса, — я на кого-то похожа, да?

— Да. То есть — нет. Нет! Просто… Только не сердитесь! — Он даже вскрикнул и снова замямлил не смело, но настойчиво: — Я просто хочу… хочу узнать ваше имя. Мне это не… ну, необходимо. Пожалуйста. (далее…)

Начало Заморочек — здесь.

По части «безумности» не уступал ему библиотекарь Николай Федоров (1828–1903), основатель русского космизма. Он из науки сделал религию: окончательно объединившись друг с другом («философия общего дела»), люди победят смерть и будут воскрешать мертвых («воскрешение отцов»). А когда мать-Земля переполнится – осваивать другие планеты.

Несмотря на полубредовость, его идеи серьезно повлияли на Константина Циолковского (1857–1935). Тот придумал ракетный способ «переселяться» и дополнил учение о космизме, предположив, что атомы разумны (одушевление материи!). Одним, которые составляют камень, повезло меньше – они «спят сном без сновидений», а те, из которых состоит мозг, вытянули счастливый билет – «приобщились к сознанию». (далее…)

Продолжаем публикацию избранных глав из книги «КУРС ЛЕЧЕНИЯ ОТ ПОСТМОДЕРНИЗМА: путеводитель по современной культуре». Начало публикации (глава «Девять уровней») — здесь. А теперь глава под названием «ЗАМОРОЧКИ РУССКОЙ ФИЛОСОФИИ», сегодня первая ее часть, а завтра — продолжение.

Русская литература, изобразительное искусство, наука, кино и даже такая метафизическая штука, как русский характер, более-менее определены. А что есть русская философия – неясно до сих пор. Ведь если считать ее основателем казацкого философа Григория Сковороду (как Ломоносова – науки, а Пушкина – литературы), то ей примерно 250 лет. Юбилей! А марксистко-ленинская философия тоже русская? Еще какая! Общие черты нашей философии и определяет неугомонная славянская натура. (далее…)

Сегодня начинаем публиковать на Переменах избранные главы из только что увидевшей свет книги Константина Рылёва «КУРС ЛЕЧЕНИЯ ОТ ПОСТМОДЕРНИЗМА: путеводитель по современной культуре». Но сначала анонс московской презентации книги. А под ним — первая из избранных глав. Называется «Девять уровней».

РОССИЙСКОЕ ФИЛОСОФСКОЕ ОБЩЕСТВО
ФИЛОСОФСКИЙ КЛУБ «БИБЛИО-ГЛОБУС»
Вторник 11 января 2011 г.

ПРЕЗЕНТАЦИЯ КНИГИ:

Константин Рылёв

«КУРС ЛЕЧЕНИЯ ОТ ПОСТМОДЕРНИЗМА:
путеводитель по современной культуре»

Сборник эссе о наиболее значимых явлениях в современной культуре (и неразрывно связанных с ней – истории, политики и философии). Автор занимает антипостмодернистскую позицию, считая, что пришло время «осознанной метафизики», а произведение искусства, лишенное глубины – лишено смысла.

Ведущий – к.ф.н. Андрей КОРОЛЁВ

ТОРГОВЫЙ ДОМ «БИБЛИО-ГЛОБУС»
В ЗАЛЕ «ИСКУССТВО» НА МИНУС ПЕРВОМ УРОВНЕ (ЭТАЖЕ)
Адрес: Мясницкая ул., д. 6 (М «Лубянка»)
Приглашаются все желающие
Начало в 18.00

ДАЛЕЕ: ГЛАВЫ ИЗ КНИГИ «КУРС ЛЕЧЕНИЯ ОТ ПОСТМОДЕРНИЗМА:
путеводитель по современной культуре».

Первая из публикуемых глав:

ДЕВЯТЬ УРОВНЕЙ

Русская философия сродни астрологии – все знают: с одной стороны – это наука, основывающаяся на наблюдениях за движением светил, а с другой – что такое астролог, который не «включает» чувство? Вот и предметом исследований русской философии были мифология, религия, культура, психология, история, политика и в гораздо меньшей степени точные науки. Среди русских мыслителей немало интеллектуалов, но создание «технически выверенных» самобытных систем – не их конек.

Я следую традиции по части предмета исследования – это мифология, религия, литература, история, политика, contemporary art и в гораздо меньшей степени открытия физики и химии, технический прогресс. Но что касается игнорирования схем, иду от обратного, декларируя создание системы взглядов, основанной на единой трактовке основополагающих понятий Запада и Востока.

I

Напомню мировоззренческие положения системы «Вертикаль + Горизонталь». (далее…)

На Переменах опубликованы две главы романа Фарида Нагима «Танжер». Это текст, который, несомненно, можно отнести к категории Неудобная литература. Подробнее о самом романе и о его авторе уже рассказал Валерий Былинский. Могу лишь добавить, что текст этот неудобен не по той причине, что он затрагивает некоторые темы, обычно в большой (особенно русской) литературе табуированные. А совсем по иной причине. Я прочитал пока только несколько глав романа, но уже понял, что дело тут вовсе не табуированности тем. Не поэтому издательства пять лет игнорировали этот текст.

Я уже говорил, когда речь шла о «Цветочном кресте» Елены Колядиной, что Неудобная литература это совсем необязательно неприличная. Скорее уж это такие тексты, в которых живое и стихийное проявилось настолько, что ставит эти тексты как бы над литературой. Причины, по которым издательствам (да и читателям, как недавно выяснилось) не слишком удобно издавать (и читать) такие тексты, изложены отчасти, например, здесь.

Верлен как раз об этом писал в своем знаменитом стихотворении «Искусство поэзии»:

О музыке на первом месте!
Предпочитай размер такой,
Что зыбок, растворим и вместе
Не давит строгой полнотой.

Ценя слова как можно строже,
Люби в них странные черты.
Ах, песни пьяной что дороже,
Где точность с зыбкостью слиты!

То — взор прекрасный за вуалью,
То — в полдень задрожавший свет,
То — осенью, над синей далью,
Вечерний, ясный блеск планет.

Одни оттенки нас пленяют,
Не краски: цвет их слишком строг!
Ах, лишь оттенки сочетают
Мечту с мечтой и с флейтой рог.

Страшись насмешек, смертных фурий,
И слишком остроумных слов
(От них слеза в глазах Лазури!),
И всех приправ плохих столов!

Риторике сломай ты шею!
Не очень рифмой дорожи.
Коль не присматривать за нею,
Куда она ведет, скажи!

О, кто расскажет рифмы лживость?
Кто, пьяный негр, иль кто, глухой,
Нам дал грошовую красивость
Игрушки хриплой и пустой!

О музыке всегда и снова!
Стихи крылатые твои
Пусть ищут, за чертой земного,
Иных небес, иной любви!

Пусть в час, когда всё небо хмуро,
Твой стих несётся вдоль полян,
И мятою и тмином пьян…
Всё прочее — литература!

Перевод, кстати, Валерия Брюсова, о котором недавно мы тоже говорили в проекте Неудобная литература.

А пока читаем «Танжер». Одна из глав — здесь. Другая — здесь.

* * * *

Читайте другие выпуски Хроники проекта Неудобная литература

— Переписка с Александром Ивановым из Ад Маргинем и представление романов «Побег» и «Мотобиография»
— Виктор Топоров и его Опция отказа. Как это работает, или как найти издателя
— Ответы Дмитрия Быкова
— Ответы Сергея Шаргунова
— Ответы Вячеслава Курицына
— Ответы Николая Климонтовича
— Ответы Владимира Сорокина
— Ответы Дмитрия Бавильского
— Ответы Александра Иванова
— Невозможность продать (в символическом смысле)
— Ответы Льва Данилкина
— «Хорошая вещь пробьется», или Неудобность Галковского
— Ответы Андрея Бычкова
— Ответы Лидии Сычевой
— Ответы Виктора Топорова
— О том, как в толстых журналах 80-х понимали «гласность», а также об отношении издателей к сетевой литературе
— Ответы Алексея Варламова
— Ответы Игоря Панина
— «Новый мир» реагирует на Неудобную литературу. Михаил Бутов VS Виктор Топоров
— Ответы Льва Пирогова
— Ответы Евгения Лесина
— КУКУШКИНЫ ДЕТКИ. Роман Олега Давыдова (к началу первой публикации)
— Ответы Лизы Новиковой
— Ответы Сергея Белякова
— Ответы Ефима Лямпорта
— «А вокруг скачут критики в мыле и пене…» (про литературных критиков)
— Роман «Побег» и МИТИН ЖУРНАЛ
— Ответы Романа Арбитмана
— Переходный период. Битники, Пелевин и — ответы Виктории Шохиной
— Ответы Макса Немцова
— Ответы Юрия Милославского
— Ответы Дениса Яцутко
— Таба Циклон и Джаз на обочине. Гонзо-стайл и антихипстеры
— Игры пастушка Кришны
— Крокодил Анкудинов
— Ответы Кирилла Анкудинова
— Снова Волчек
— Ответы Дениса Драгунского
— И о поэзии
— Прорыв Русского Букера
— Неудобная кому? или Пролетая над стадом

— Книги проекта Неудобная литература

Вся Хроника Неудобной литературы всегда доступна вот по этой ссылке.

11 (24) декабря 1901 года родился писатель Александр Фадеев

13 мая 1956 года. Из письма А.А. Фадеева в ЦК КПСС:
«… Созданный для большого творчества во имя коммунизма, с шестнадцати лет связанный с партией, с рабочими и крестьянами, одарённый богом талантом незаурядным, я был полон самых высоких мыслей и чувств, какие только может породить жизнь народа, соединённая с прекрасными идеями коммунизма.

Но меня превратили в лошадь ломового извоза, всю жизнь я плёлся под кладью бездарных, неоправданных, могущих быть выполненными любым человеком, неисчислимых бюрократических дел. И даже сейчас, когда подводишь итог жизни своей, невыносимо вспоминать всё то количество окриков, внушений, поучений и просто идеологических порок, которые обрушились на меня, — кем наш чудесный народ вправе был бы гордиться в силу подлинности и скромности внутренней глубоко коммунистического таланта моего.

… Жизнь моя как писателя теряет всякий смысл, и я с превеликой радостью, как избавление от этого гнусного существования, где на тебя обрушивается подлость, ложь и клевета, ухожу из этой жизни…» (далее…)

«Когда я полюбил себя, я понял, как сильно можно обидеть кого-то, если навязывать ему исполнение его же собственных желаний, когда время еще не подошло, и человек еще не готов, и этот человек – я сам. Сегодня я называю это «Самоуважением».
Когда я полюбил себя, я перестал желать другой жизни, и вдруг увидел, что жизнь, которая меня окружает сейчас, предоставляет мне все возможности для роста. Сегодня я называю это «Зрелость».
Когда я полюбил себя, я понял, что при любых обстоятельствах я нахожусь в правильном месте в правильное время, и все происходит исключительно в правильный момент. Я могу быть спокоен всегда. Теперь я называю это «Уверенность в себе».
Когда я полюбил себя, я перестал красть свое собственное время и мечтать о больших будущих проектах. Сегодня я делаю только то,что доставляет мне радость и делает меня счастливым, что я люблю и что заставляет мое сердце улыбаться. Я делаю это так, как хочу и в своем собственном ритме. Сегодня я называю это «Простота».
Когда я полюбил себя, я освободился от всего, что приносит вред моему здоровью – пищи, людей, вещей, ситуаций. Всего,что вело меня вниз и уводило с моего собственного пути. Сегодня я называю это «Любовью к самому себе».
Когда я полюбил себя, я перестал всегда быть правым. И именно тогда я стал все меньше и меньше ошибаться. Сегодня я понял, что это «Скромность».
Когда я полюбил себя, я прекратил жить прошлым и беспокоиться о будущем. Сегодня я живу только настоящим моментом и зову это «Удовлетворением».
Когда я полюбил себя, я осознал, что ум мой может мне мешать, что от него можно даже заболеть. Но когда я смог связать его с моим сердцем, он сразу стал моим ценным союзником. Сегодня я зову эту связь «Мудрость сердца».
Нам больше не нужно бояться споров, конфронтаций, проблем с самими собой и с другими людьми. Даже звезды сталкиваются, и из их столкновений рождаются новые миры. Сегодня я знаю, что это – «Жизнь».»

Недавно в издательстве «Колибри» вышла новая книга рассказов Романа Сенчина «Изобилие». Издательская Группа «Азбука-Аттикус» предоставила Переменам возможность опубликовать из этого сборника три рассказа, на наш выбор. Начинаем с рассказа «Пакет с картинкой», через неделю — еще один рассказ, и потом — еще один.

Изобилие: Рассказы / Роман Сенчин. — М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2011. — 224 с.

ПАКЕТ С КАРТИНКОЙ

1.

Как все жуткое и необъяснимое, это началось резко, сразу, внезапно, словно чьи-то крепкие руки схватили меня, куда-то поволокли, и понятно, что уже не отпустят, не бросят, что сопротивляться бесполезно.

У меня были две обязанности по дому: выносить мусор и покупать хлеб. Ведро в тумбочке под кухонной раковиной должно быть пустым и чистым, а в хлебнице должны лежать свежий батон и буханка дарницкого. В тот день я, как всегда после уроков, зашел в наш гастроном и купил хлеб. Купил и обычный целлофановый пакет. Помню, что еще поругал себя, что не взял утром пакет из дома.

Дома я выложил покупки из пакета, а его повесил на крючок, где обычно висели пакеты, старенькая авоська, а рядом с ними полотенца для рук и посуды. И, вешая пакет, я мельком посмотрел на картинку на нем. На первый взгляд картинка обычная, с обеих сторон одинаковая. Изображена была женщина, не очень молодая, но симпатичная женщина с крашенными в нежный желтый цвет волосами. На женщине легкое фиолетовое платье, открывающее руки, ноги, грудь; оно больше похоже на кусок ткани, чем на настоящее платье. Женщина сидит на деревянной пятнистой лошадке, в руках два бокала с золотистым вином; она смеется. Белые крупные зубы, не по годам пухлое, гладкое личико. Ярко-черные глаза игриво прищурены. Симпатичная, обаятельная, но, в общем, обыкновенная натурщица для такого рода снимков — для плакатов, рекламок, журнальчиков, какие продаются у нас у входа в метро. А рядом — мужчина в белой рубашке с бабочкой, этакий ловелас итальянского типа. Волосы до плеч, недельная щетина, сдержанная улыбка. Он что-то такое сказал женщине, она засмеялась. (далее…)

Мой герой стоит у окна и смотрит на снег, держа в руке стакан с коньяком. У серого лица на миг пропадает выражение, потом снова появляется, оживает, задумчиво тает, чтобы появиться еще раз и еще, и еще. Неясные образы в глазах кажутся бликами, всплесками крови, струящейся через сердце в мозг, обращая страдальческие стоны в легкое покраснение на щеках.

Как мало надо, чтобы влюбиться. Как много надо. Образ, сочетающий в себе ожидание и красоту, ее глаза, такие глубокие, чистые и полные эмоций, пережитых, кажется, так быстро, как срывает с ног и разбивает дикая волна прибоя. Томные мечтания о двух обнаженных телах в кровати, дымках сигарет, сплетающихся к потолку и тихих разговорах отражаются в двойном стекле обретая второе рождение. (далее…)

Виктор Топоров выступил сегодня с блестящей колонкой по поводу блоггерских истерических «бугага» в адрес Елены Колядиной, ее «Цветочного креста» и букеровского жюри. Я уже свое мнение на эту тему высказал. Топоров, в принципе, говорит почти то же, но несколько в ином — литературоведческом — ключе. Стоит прочитать полностью. А здесь пара цитат: (далее…)