Прямая обязанность художника — показывать, а не доказывать. Приступая к своему ответу на доклад Вячеслава Ивановича Иванова, я должен сказать, что уклоняюсь от своих прямых обязанностей художника; но настоящее положение русского художественного слова явно показывает, что мы, русские символисты, прошли известную часть своего пути и стоим перед новыми задачами; в тех случаях, когда момент переходный столь определителей, как в наши дни, мы призываем на помощь воспоминание и, руководствуясь его нитью, устанавливаем и указываем, — может быть, самим себе более, чем другим, — свое происхождение, ту страну, из которой мы пришли. Мы находимся как бы в безмерном океане жизни и искусства, уже вдали от берега, где мы взошли на палубу корабля; мы еще не различаем иного берега, к которому влечет нас наша мечта, наша творческая воля; нас немного, и мы окружены врагами; в этот час великого полудня яснее узнаем мы друг друга; мы обмениваемся взаимно пожатиями холодеющих рук и на мачте поднимаем знамя нашей родины.

Дело идет о том, о чем всякий художник мечтает, — «сказаться душой без слова», по выражению Фета; потому для выполнения той трудной Задачи, какую беру на себя, — для отдания отчета в пройденном пути и для гаданий о будущем, — я избираю язык поневоле условный; и, так как я согласен с основными положениями В. Иванова, а также с тем методом, который он избрал для удобства формулировки, — язык свой я назову языком иллюстраций. Моя цель конкретизировать то, что говорит В. Иванов, раскрыть его терминологию, раскрасить свои иллюстрации к его тексту; ибо я принадлежу к числу тех, кому известно, какая реальность скрывается за его словами, на первый взгляд отвлеченными; к моим же словам прошу отнестись, как к словам, играющим служебную роль, как к Бедекеру, которым по необходимости пользуется путешественник. Определеннее, чем буду говорить, сказать не сумею; но не будет в моих словах никакой самоуверенности, если скажу, что для тех, для кого туманен мой путеводитель, — и наши страны останутся в тумане. Кто захочет понять, — поймет; я же, раз констатировав пройденное и установив внутреннюю связь событий, сочту своим долгом замолчать.

Прежде, чем приступить к описанию тезы и антитезы русского символизма, я должен сделать еще одну оговорку: дело идет, разумеется, не об истории символизма; нельзя установить точной хронологии там, где говорится о событиях, происходивших и происходящих в действительно реальных мирах.

Теза: «ты свободен в этом волшебном и полном соответствий мире». Твори, что хочешь, ибо этот мир принадлежит тебе. «Пойми, пойми, все тайны в нас. В нас сумрак и рассвет» (Брюсов). «Я — бог таинственного мира, весь мир — в одних моих мечтах » (Сологуб). Ты — одинокий обладатель клада; но рядом есть еще знающие об этом кладе (или — только кажется, что и они знают, но пока это все равно). Отсюда — мы: немногие знающие, символисты. (далее…)

«Я открыл глаза. Еще немного – сейчас отпустит. Я стал немного покачиваться на стуле. Вдох – выдох. Вдох. Выдох…

Наконец-то».

Мужчина за столом склонился над чашкой с чаем. Казалось, он вот-вот нырнет в нее.

«Чай все еще горячий. Люблю вдыхать его тепло – оно успокоительно. Заледеневшая кровь словно оттаивает и разливается по жилам. Мысли, путаясь друг с другом, сбиваются в равнодушие. Все тело разваливается, как хлебный мякиш – будто в нем и вовсе нет костей.

Люди так часто говорят о желанном покое, но вопреки себе все время увязают в суете. С самого рождения человек стремиться к спокойствию, но никто не признается, что больше всего боится когда-нибудь получить желаемое. Все наши решения – лишь бег от самих себя, бегство от уныния. Никто из нас так до сих пор и не готов оказаться наедине с самим с собой, взглянув в лицо собственным страхам. И мы спасаемся бегством. Мы скорее упиваемся городским шумом, погрязая в суете, вслушиваемся в пустословие, терзая в напряжении обостренные чувства и без того воспаленный слух – лишь бы не слышать невыносимый глухой крик, рвущийся изнутри. Лишь бы не слышать собственного голоса.

Так много слов о губительном воздействии внешней среды уже было сказано. Так часто мы пытаемся оправдаться, спасаясь в лицемерной лжи, придумывая, как от него защититься. А на самом деле, именно внешняя среда защищает нас от самих себя – иначе мы бы, наверное, были бы обречены сгинуть в бездне собственных недостатков…

Окна моей квартиры выходят прямо на окна соседнего дома. Сейчас они пусты, а раньше я часто любил наблюдать за жильцом напротив. Ворчливый старик, живший в полном одиночестве, кажется, всю свою жизнь, провел ее, постоянно жалуясь на то, что окружающие причиняют ему беспокойство. Бывало, он днями просиживал на кухне за чашкой чая и замасленной газетой – что бы уже давно извело обычного человека, – только изредка открывались окна и хриплый голос ругался впустую, надеясь распугать дурачащуюся шантрапу. Вскоре он захлебнулся очередным глотком горячего чая.

Совершенно безвкусная оранжевая кружка из толстой керамики, принесшая смерть своему хозяину, стояла на столе. На дне ее были остатки нерастворившегося сахара. В густой сладкой жиже почти наполовину погрязла комнатная муха.

…Еще одна утонула в собственной нелепости…

Последнее время меня часто одолевает чувство нездоровой тревоги. Порой оно перерастает в истерику, и тогда я становлюсь будто глух и слеп – теряю способность трезво рассуждать. (далее…)

Опустись же. Я мог бы сказать —
Взвейся. Это одно и то же.
Фауст, вторая часть.

Я дышу. Может быть, этот воздух отравлен? Но это единственный воздух,
которым мне дано дышать. Я ощущаю то смутно, то с мучительной остротой
различные вещи. Может быть, напрасно о них говорить? Но нужна или не нужна
жизнь, умно или глупо шумят деревья, наступает вечер, льет дождь? Я
испытываю по отношению к окружающему смешанное чувство превосходства и
слабости: в моем сознании законы жизни тесно переплетены с законами сна.
Должно быть, благодаря этому перспектива мира сильно искажена в моих глазах.
Но это как раз единственное, чем я еще дорожу, единственное, что еще
отделяет меня от всепоглощающего мирового уродства.

Я живу. Я иду по улице. Я захожу в кафе. Это сегодняшний день, это моя
неповторимая жизнь. Я заказываю стакан пива и с удовольствием пью. За
соседним столиком пожилой господин с розеткой. Этих благополучных старичков,
по-моему, следует уничтожать. — Ты стар. Ты благоразумен. Ты отец семейства.
У тебя жизненный опыт. А, собака! — Получай. У господина представительная
наружность. Это ценится. Какая чепуха: представительная. Если бы красивая,
жалкая, страшная, какая угодно. Нет, именно представительная. В Англии,
говорят, даже существует профессия — лжесвидетелей с представительной
наружностью, внушающей судьям доверие. И не только внушает доверие, сама
неисчерпаемый источник самоуверенности. Одно из свойств мирового уродства —
оно представительно. (далее…)

1 сентября 1896 года родился Шрила Прабхупада, основатель и духовный лидер Международного общества сознания Кришны

Существует три величайшие угрозы советскому образу жизни: западная культура, рок-н-ролл и Харе Кришна.

С. Цвигун, зампред КГБ, 1981г.

Стать пылью с лотосных стоп Шри Санатаны, Шри Рупы и
Рагхунатхи Госвами — вот что должно быть нашей конечной целью.

Бхактисиддханта Сарасвати, духовный учитель Ш. Прабхупады

Один из последователей Прабхупады, Гопал Гхош, рассказывал, что как-то раз в 1960-м году зашел к нему, когда он жил в своей аскетичной комнате в храме Радхи-Дамодары во Вриндаване (Индия). Прабхупада сидел за маленьким столиком и писал бенгальский перевод “Бхагават-Гиты” американской авторучкой “Паркер”. Такая ручка была (да и теперь остается кое-где!) в Индии редкостью. Прабхупада показал ее Гхошу и сказал: “Пар-кар”. На бенгальском “пар” означает “океан рождения и смерти”, а “кар” означает “переплывать водную преграду на лодке”. Прабхупада пояснил: если ты будешь регулярно петь мантру “Харе Кришна”, Господь Кришна сам перенесет тебя через океан рождений и смертей… Этот случай хорошо показывает, насколько погружен был Прабхупада в свой духовный мир, и в то же время насколько ясно он видел соприкосновение духовного с материальным, с нашей повседневной реальностью, где он публиковал свои книги – книги, изменившие мир. (далее…)

«Герой нашего времени» лишен таких качеств настоящего человека, как честность и храбрость. Это сегодня не модно. Нужно жить, извиваясь как уж на сковороде, чтобы чего-то добиться. Тут схитрил, тут устроил какую-нибудь интригу и глядишь, перепадет тебе кусок поинтересней. Виноват ли человек в этом?

Сегодня не нужны Люди с большой буквы, наделенные вышеназванными качествами. Ибо их боятся. И стараются всячески задавить массой по заданию лидера. Если толпой не получается, у лидеров всегда есть «верные псы», находящиеся в тени, которые выполнят любой приказ. И эти «верные псы» давят тех, кто посмеет даже просто что-то сказать против их вожака. И так по всему миру на всех уровнях. «Демократические штаты» здесь ничем не отличается от Белоруссии или Северной Кореи. Тот, кто не угоден слабому лидеру, должен быть уничтожен морально или физически, если, допустим, просто сказал или попытался сказать в СМИ людям правду, пролил свет на что-то. Недавние убийства журналистов и оппозиционеров в разных странах подтверждают это. Свободно высказаться человек, как и две тысячи лет назад сегодня не может. У него есть два варианта: либо быть с лидером заодно, либо попробовать захватить часть власти, вступая на путь обмана и крови. Мужчина проявить себя как защитник того, что дорого именно ему – своей семьи, малой родины, где он родился, вырос и где жили его предки — часто не может. Он вынужден быть солдатом империи. Он воюет за очередную сверхдержаву, но не за благополучие своих родственников.

Ну и откуда взяться таким качеством как честность и храбрость сегодня, время, когда нам навязывается то, что основа всего гедонизм. Главное для большинства остается убить драгоценное время. И хороший помощник простого обывателя в этом, например, – бесполезные разговоры в социальных сетях и просмотр ТВ шоу. Средний человек убивает на это не менее 4 часов в сутки.

…В четверть четвёртого пополудни, они уж и запамятовали – которого дня – атаман нежданно остановил продвижение войска… В тишине бескрайних просторов лета громовым раскатом прозвучал зычный глас атамана:

«’Эй, а щчо цэ прэд вамы, козачэнькы-хайдамаце?!»

Не найдя объяснения сему слову, молчали или чуть слышно переговаривались спрошенные, кони фыркали, переминаясь, местами звенела сброя… дышала степь…

«А ну, хто скажэ, видповы – ишчо ж цэ такэ?!»

«Як шчо — стэп, батьку» наконец вымолвил один токмачанин по прозвищу Гульба-Гульбулат, бывалый хайдамак и старинный друг атамана.

«А ось и ни! Стэп — тикы мрия, мара, покров, тилькы здаецця… хоч и так… Цэ ж Зэмлья прэд намы – цэ Маты наша ’Осподарыня! То розумиетэ?!»

Глас уже не рокотал, не рвал воздух, но звучал, пел, как поёт кобзар былину и как нараспев читает молитвослов священник иль заклинатель-жрец.

Ещё приснопамятный славный литератор пан Гоголь-Яновски Николай Васильич, царство ему небесное, правдиво живописал о колдовских т.е. магических склонностях и способностях запорожцев-казаков. Атаман же не токмо был сего роду, но его признавали и боялись безумно чёрныя колдуницы цыганския и почитали своим волхвы лесныя руския и – так гутарють – шаманы степных да горных татар, с чьими народами не воевал он никогда и не ссорился, а напротив, заключил Великий Союз и явился одним из немногих основателей и признанных управителей Новой Великой Орды… но это потом… (далее…)

26 августа 1880 года родился поэт Гийом Аполлинер, один из создателей сюрреализма

Я буду писать только стихом, свободным от всяких пут, будь то даже путы языка.
(«Гниющий чародей», Г. Аполлинер)

Приоткрыть завесу тайны над каким-то вселенским секретом. Писать незыблемые строчки, не ведая, в каком направлении устремится его лирическая баркарола. Называться поэтом, слыть безумным адептом стихотворства. Таковы привилегии, по праву принадлежащие поэту. Настоящему поэту. Возможно, это в очередной раз блеснуло в сознании мсье Аполлинера, когда, подхватив испанку в свои 38, он приготовился уйти в иное измерение. В измерение, таинство которого он пытался раскрыть своим современникам. Впрочем, Гийом Аполлинер не писал «некропоэзию». Его стихи — о том, чего нельзя поставить на паузу или остановить навсегда. Любовь, смерть, страдания, изящество боли, невыносимость счастья. Вечное. (далее…)

Начало — здесь.

Гипноз

К сожалению, то что называется гипнозом мало походит на исторические сеансы Кашпировского по перестроечному TV. Действие проходит в просторной комнате, по периметру обставленной уютными глубокими креслами. Аквариум действительно есть, но предназначается он, очевидно, для самого врача-гипнотизера, так как смотреть на него с любой другой точки можно только вывернув шею. Да и рыбы обычно не показываются.

Кроме меня на процедуру приходят, во-первых, старушки. Приходят, как будто только чтобы вздремнуть лишних полчасика, но если сеанс задерживают, они проявляют ощутимое беспокойство и ходят взад-вперед около дверей, как кошки, обеспокоенные задержкой выдачи корма.
Во-вторых, появляется несколько мужчин разного возраста. С виду они относятся к мероприятию индифферентно, с некоторой скукой, но после гипноза просят врача переписать им на диск фоновую музыку.

Также есть черноволосая красивая девушка, которая выглядит всегда раздраженной и подчеркнуто не замечает ни «контингент» ни персонал, отгораживаясь плеером и книгами. Правда, никто к ней, кажется, и не лезет. Есть немного восторженная блондинка, читающая книги психологов в ярких обложках. Она будто хочет, чтоб кто-нибудь с ней заговорил, но тоже безуспешно. Есть полная девушка с толстой косой и доброй улыбкой, она прячет ото всех взгляд. И девушка из восьмидесятых – с диско-прической, в леопардовых лосинах и туфлях на платформе.  Она самодостаточна.

Сеанс начинается  с заполняющей зал заунывной музыки из трех тягучих нот на синтезаторе, перемешанных с «природными» звуками. Женщина в белом халате зачитывает вроде бы наизусть нехитрую мантру-инструкцию о расслаблении мышц, органов и «каждой клеточки Вашего организма». Голос у нее как у матери, которая рассказывает ребенку знакомую сказку на ночь, а сама глядит в окно на падающий снежок и думает, что завтра купить к обеду, и не забыть бы починить куртку, и достать зимние ботинки.

В общем, хороший голос, я бы может даже загипнотизировался, но меня раздражает фраза про мысли, которые «подобно облакам в безветренную погоду плывут куда-то далеко-далеко». Безвоздушное плавание облаков меня сбивает, и я тихонько приподнимаю веки, пытаясь угадать, кто вокруг меня спит, кто действительно под гипнозом, а кто тоже приоткрыл глаза.

**

Старушка с сиреневыми волосами  рассказывает: (далее…)

15 августа 1872 года родился Шри Ауробиндо Гош — выдающийся индийский йогин, поэт, философ и революционер

Час приходит, когда бессильны все средства Природы,
Из защищающего Неведения вытолкнутый,
И отброшенный к своей обнажённой главной нужде,
Он наконец должен выбросить из себя свою душу поверхностную,
И быть сущностью неприкрытой внутри:
Этот час теперь настал…
Шри Ауробиндо, Савитри

Сказать, что Ауробиндо был необычным человеком, — значит, почти ничего не сказать. Многие верили и верят, что он был воплощением Бога на Земле, аватаром Кришны. Сам мыслитель, будучи в высшей степени скромным, на этот счёт всегда отнекивался.

В Индии как ни появится видный духовный учитель, толпа так и норовит назвать его каким-либо аватаром и начать почитать как бога. Но понятно, что Ауробиндо был действительно выдающейся, редчайшей личностью, человеком Перемен, которых один на миллион, а то и на целое поколение. Он проявил удивительные таланты в самых разных областях знаний… Но при этом, как ни странно, в итоге не оставил после себя, по сути, буквально ничего. Так, несколько книг по философии да поэму белым стихом…

В политической деятельности Ауробиндо требовал радикальной борьбы за независимость — но в какой-то момент совершенно забросил политику. В сфере философии ратовал за путь карма-йоги, то есть активного действия, — а последние 24 года жизни провёл в практически полном уединении и тайных йогических практиках, о которых никто так ничего и не узнал. Человек-загадка. (далее…)

Репортаж о русской психиатрии

Пациенты

На площадке второго этажа красноватый из-за витражей на окнах полумрак, доносятся приглушенные звуки какой-то арии. Старая мать одного из пациентов ждет, чтобы поговорить с врачом. Ее сын появляется на минуту и меряет площадку шагами. Лет двадцать пять на вид, бородка, римский профиль. Часто моргает, будто что-то его ослепило, вспыхнув прямо перед глазами.

— Пойду полежу.
— Сынок, у тебя что, голова болит?
— Нет.

**

Старая еврейка с волосами, выкрашенными в сиреневый цвет. Считает себя культурной. Рассказывает медсестре, как купила караоке с песнями Кобзона, Киркорова и хора Турецкого (их некоторые критикуют, а я так люблю!) на иврите.

«Там природа такая, смотришь и не можешь оторваться. И мелодии…ой, в семь-сорок, оказывается, такие дурацкие слова. А мелодия хорошая. И природа».

Вечно с полуулыбкой, в приподнятом настроении, ходит чуть не подпрыгивая от возбуждения. Оттирает меня в очереди, на гипноз ходит, как на праздник.

**

Сослуживцы – Андрюха, который все время молчит, и его друг, который все время говорит. Первый высокий, серьезный, второй коренастый, с выражением не то усмешки, не то презрения на лице. Говорливый хвалит Лукашенко:

— Я в Минске, ну, курил еще, иду – и не знаю, где бычок бросить. Все чисто, убрано. И уличной преступности вообще нет. Идешь с ребенком хоть где, я не знаю. А все почему, потому что Лукашенко молодец. Он правит авторитарно, так что строй в Белоруссии советский, а менталитет зато – уже западный. А нам дали свободу, и че?

— М-да. – говорит старик, сидящий рядом, — не везет России.

— Почему, везет. – возражает говорун. – На дураков.

— Нормального правителя…

— Да со времен Столыпина, наверно, не было никого. Ну еще, может, Андропов. Гайки начал закручивать, то-то его и убрали быстро. Верно, Андрюха?

— А это… газ… — вздыхает старик.

— Что газ? Это ж политическая интрига. Лукашенко тогда приехал и выступил. Говорит: «У вас Москва – богатейший город мира, а выглядит как бичевник» — лицо говоруна кривится, будто он сейчас сплюнет. – Что, неправильно сказал. Гнилой народ москвичи. Ни хрена не производят, только гадят. У нас еще в армии говорили: москвичи – пидарасы, стукачи. Верно, Андрюха?

Потом вспоминают фельдшера, очевидно, тоже из армейских времен. Славился тот фельдшер тем, что ставил уколы через одежду и без предупреждения.

**

Девчонки, знаете анекдот? Сидят два наркомана, видят, черепаха ползет. Один говорит: «Смотри, какая черешопица ползет?» — а другой ему: «Дурак, это расчепаха!»

**

Старуха в очереди наклонилась к моему уху и спрашивает:
«А ты, молодой такой, как сюда попал?»

Я машу рукой, мол, не стоит и внимания. Она продолжает на меня смотреть: лицо, как желтая луна с кратерами и щербинами, глубокие черные глаза. Потом хлопает себя по колену:

«Надо взять все и перевернуть, пока молодой. Вот так взять и рраз!» — руками она показывает манипуляции как бы с архимедовым рычагом.

«Я своего внука вырастила, девятнадцать лет ему. Не курит, не пьет. Закончил техникум, скоро институт кончит, с дипломом. У тебя-то родители есть?»

Я киваю. (далее…)

12 августа 1831 года родилась Елена Петровна Блаватская, писательница и путешественница, основательница Теософского общества.

Национальная гордость (того же сорта, которая создала миф о том, что наш шоколад самый лучший, а часы самые точные) ставит ее в один ряд с такими серьезными учеными, как Н.К. Рерих или сэр Джон Вудрофф. В опьянении кажущейся величиной ее фигуры (внушительной лишь в буквальном смысле) Елену Петровну называют не только медиумом, ясновидящей, путешественницей и талантливой писательницей — но и пророчицей, духовным лидером своего времени, философом, знатоком Востока.

Писательница? Исписав тысячи страниц, Блаватская по сути так и не сказала миру ничего нового. Путешественница? Да, тройное кругосветное путешествие дает ей полное право считаться выдающейся русской путешественницей своего времени (хотя, справедливости ради, нужно признать, что странствия Блаватской почти не принесли научной или культурной пользы, т.к. были по сути не экспедициями, как у Рериха, а метаниями, словно колеблющаяся стрелка худого компаса — то на Восток покажет, то на Запад). Философ? Но для того, чтобы быть философом ведь нужна “любовь к мудрости”, либо две составляющие по отдельности: большая Любовь и глубокая Мудрость. Елена Петровна обладала несколько иными качествами — впрочем, тоже весьма занятными. К остальным громким эпитетам, которыми снабжают колоритную, но трагическую личность Елены Петровны, лучше также отнестись со здоровым скептицизмом. (далее…)

4 августа 1859 года родился великий норвежский писатель Кнут Гамсун

В текстах, посвященных Кнуту Гамсуну, обычно начинают скулить уже с первого абзаца. Тяжелое детство, дескать, приходилось много работать, Гамсун (настоящая фамилия — Педерсон) в девятилетнем возрасте попадает в батраки к собственному дяде, который дерет его как сидорову козу. Далее обычно следует слезная история, как мальчик убегает от сатрапа обратно в родной городок и становится башмачником…

Все это, конечно, грустно, однако стоит вспомнить о какой эпохе идет речь. Семидесятые года девятнадцатого века — пост-наполеоновская Европа трещит по швам, кризис и голод повсеместно. Пасторальная Норвегия, страна дивных фьордов и козочек, не являлась исключением. Никому тогда сладко не приходилось, и ничего зазорного в тяжелой работе нет. Все это только пошло на пользу подрастающему норвежскому соловью, ибо именно в те годы и сформировался тот самый Гамсун, которого впоследствии узнает весь просвещенный мир. Белокурая бестия, человек не боящийся ничего и никого, упрямый, толстолобый, трудолюбивый. (далее…)

1 августа 1942 года родился Джерри Гарсиа, американский музыкант, гитарист группы «Grateful Dead», основоположник психоделического рока на западном побережье США (Wikipedia).

Пятнадцать лет назад в полуночной студии ныне несуществующего радио мы не знали, что сказать в связи со смертью Джерри Гарсиа, какую песню пустить в августовский эфир, чтобы постороннему слушателю стало ясно, чем занимался покойник, «каким он парнем был».

А популярность его была такой же обманчивой как название группы Grateful Dead, сулящее эксцессы раннего хардрока в духе Black Sabbath. На самом деле две трети музыки «Благодарного мертвеца» составляет то, что у нас презрительно именуют «кантруха». Причем это не вылизанные до туалетного блеска песенки Eagles, а внешне небрежные, затянутые джемы-импровизации, за которые музыкантов порицала даже снисходительная к чужим слабостям Дженис Джоплин. (далее…)

21 июля 1899 года родился Эрнест Миллер Хемингуэй. Самый знаменитый писатель США.

Хемингуэй — звезда мирового масштаба. He-man, Папа Хэм. Его слава не знала границ. Его книги цитировались, как Новый завет. Его жизнь обсуждалась на каждом (литературном) перекрёстке. Его именем называли рестораны и бары. В Советском Союзе культ Хэма возникал дважды: в чугунные 1930-е и в бархатные 1960-е.

Короткие, рубленые фразы в диалогах. Врезающиеся в память максимы: «Человека можно уничтожить, но нельзя победить». «Что мешает писателю? Выпивка, женщины, деньги и честолюбие. А также отсутствие выпивки, женщин, денег и честолюбия». «В постели всё одного роста». «Богатые — скучный народ…Скучные и все на один лад». «Все боятся. Только матадоры умеют подавлять свой страх». «Жизнь — это вообще трагедия, исход которой предрешён». «Мужчина не имеет права отдавать богу душу в постели. Либо в бою, либо пуля в лоб». И т.д. (далее…)

18 июля 1937 года родился Хантер Томпсон, американский писатель и журналист, основатель гонзо-журналистики

Шестидесятые были эпохой экстремального бытия. Мне не хватает того запаха слезоточивого газа, не хватает мне и страха быть избитым.
—Independent on Sunday, October 12, 1997

Хантера Томпсона избивали не раз и не два в шестидесятые. Шестидесятник Томпсон был знатный, это вам не какой-нибудь очередной прощелыга с гитаркой и дебильным прищуром окуджавовского разлива. Тут все серьезно. Хантера Томпсона били Ангелы Ада, сумасшедшие люди абсолютно, никакого хиппизма, никаких цветов – только насилие, сопротивление властям, грабеж, вот они настоящие шестидесятники. Только сейчас многие и начали это понимать… До этого же один Томпсон и умел различить, кто и зачем лез на баррикады, кого успокаивали дубиной, а кого булыжником. Шестидесятники Томпсона это ублюдки-байкеры Ангелы Ада, реднеки-рейнджеры, всяческие неоконы (неоконсерваторы), полумертвые старушки, помнящие Джефферсона, и всякое такое.

Томпсон и был сам, конечно, неоконом, самым что ни на есть консервативным американским парнем, вровень Никсону, со всей сопровождающей атрибутикой – пистолетиками, ружьишками, лошадками, сисястыми стриптизершами. Однако атипичность профессии не дала нашему бравому герою, служившему в летных войсках, сделаться всего лишь еще одним надгробием с мраморным крестом. Атипичность профессии обеспечила футуристическую могилу, такую, что хоть к Марату Гельману в галерею. (далее…)