Беглый взгляд на то, что там у них…

Русские жёны живут на улице Найтсбридж, не любят Мафию и не говорят о своих мужьях.

Русская православная церковь (The Russian Orthdox Church) в тесноте особняков и посольских рядов скромно соседствует с ними, потерявшись где-то между Хэрродсом и Гайд-парком.

Её можно скорее принять за светский клуб экспатов, чем за место для богослужения. По воскресеньям народ здесь скапливается до самых стропил. Как только священник поворачивается спиной к плотным рядам прихожан, в конгрегации происходит некое движение. Женщины в платочках, а мужчины в кожаных пиджаках начинают тихонько циркулировать. Женщины постарше обходят иконы, прикладываясь к ним губами, и шикают на ребятишек. (далее…)

Дом стоял на самом отшибе маленькой деревушки, среди высоких многолетних деревьев…

Красивый, просторный, сделанный с огромной любовью, двухэтажный бревенчатый дом принадлежал одинокому и еще совсем не старому владельцу.

Ухоженная территория с большим количеством сортовых роз на зиму, заботливо укутанных, аккуратные просыпанные гравием дорожки, собранные в кучи срезанные ветки и сучья, все выдавало в хозяине дома человека спокойного и уравновешенного, уже не ждущего от жизни сюрпризов и приготовившегося встретить достойную старость в комфортных условиях.

Множество старых елей, обступивших дом с трех сторон и нежно ласкающих его своими мягкими зеленовато-голубоватыми длинными иголками, придавали ему сказочное ощущение. (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ

Двухэтажное деревянное здание, окруженное несколькими длинными бараками-сарайчиками под Ильинским. Крыльцо, заросшее лопухами, линия деревенских умывальников под деревянным навесом, облупившаяся краска веранды, на которой в один удивительно дождливый день мы пишем натюрморт с кистью рябины… Какие-то заросли незнакомой, но чрезвычайно живописной травы вдоль забора. Это ощущение ворвавшейся вдруг красоты жизни, дыхание её во всем — ветер, старое обгорелое дерево над забором, лопух растет у помойки, бревенчатая покосившаяся изба, лохматая группа деревьев на поляне, грибы лежат в корзинке, ромашка открыла лепестки на солнышке.

Как-то вдруг оказалось, что всё вокруг тебя — прекрасная картина, каждая мелочь, каждая пылинка, и нужно только научиться всё это рисовать, а ощущение захватывающего великолепия наблюдаемого уже сбивает тебя с ног, и надо только перевести дух и набраться терпения, чтобы через несовершенство своих жалких потуг изобразить, хотя бы отдаленно передать свои впечатления от увиденного и постепенно шаг за шагом выбраться к чему-то более или менее пристойному. У нас это называлось «расписаться». (далее…)

Об успешных и тем более ярко успешных людях уже десятилетия только и слышишь везде и всюду. И говорят о них с придыханием, едва ли не с подобострастием.

Успешность вряд ли возможна без такого человеческого свойства как уверенность в себе. С каждым новым достижением, с каждой новой удачей, с каждой карьерной ступенькой уверенность в себе укрепляется и набирает силу. Ну и слава Богу! — хочется сказать.

Однако значительные и, главное, перманентные успехи способны дать толчок ко всё нарастающему завышению самооценки и недооценке других.

В опьянении от своих побед такой человек склонен забывать, что любой смертный по природе своей ограничен и уязвим — телесно, интеллектуально и психически. (далее…)

«Ранние мемуары» — так называет свою «Книгу без фотографий» сам Сергей Шаргунов. Она о «свойствах памяти».

Основной упрек, который предъявляется Шаргунову, на поверхности: во многих своих книгах он сам выступает в качестве героя. Отсюда упреки в нарциссизме, топтании на месте, комплиментарности по отношению к себе. Они типичны и поверхностны.

Собственно, аналогичные замечания щедро делались и Захару Прилепину. Что он вещает чуть ли не из каждого утюга. В свое время многие критики даже начали заявлять, что, изложив свой военный, нбп-шный пацанский опыт, он полностью иссяк. Но потом вышла «Черная обезьяна», а затем и «Обитель». И критикам искать новые глубокомысленные формулы.

Со схожими «Севастопольскими рассказами», «Детством. Отрочеством. Юностью» вошли в литературу многие, заявившие о себе «нулевые» годы. Илья Кочергин, Дмитрий Новиков, Роман Сенчин, Герман Садулаев. Свой уникальный жизненный опыт они препарировали на бумаге, чтобы выйти на понимание нерва современной жизни, на обобщения. Без этого невозможно было приблизиться к пониманию совершенно нового времени, новых реалий, обрушившихся на страну.

Нужно было тренировать органы чувств, становиться чутким к происходящему. (далее…)

Посвящение выставке «Магия театра и кино 2018» и всем художникам

Я очень люблю приходить на выставку уже после открытия и всех связанных с этим торжеств. В тишине и в одиночестве внимательно разглядываю каждого художника и его произведение! С пристрастием!

Когда все поздравления отзвучали, все вспышки фото и кино камер «отсветили», а в залах слышны редкие шаги посетителей!

А все потому, что для меня каждое полотно или графический лист это такой «срез». Мгновение, запечатленное словно фото интересного и своеобразного чудного мира каждого из них, имею в виду художников. (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ

Да, в нашем тихом маленьком 4-миллионном городишке, где магазины закрываются в 8 вечера, а автобусы перестают ходить в 6, где к 22 уже не остаётся на улицах ни души, а в 23 все окна!! — в домах и даже в общежитии уже потушены, так вот — и в нашем гордишке, оказывается, есть вечерняя жизнь! Да ещё какая.

Сегодня нам с дочкй надоело до невозможности гулять по кампусу, где живут преподаватели и студенты нашего университета, месту практически абсолютно стерильному, приличному, без намёка на индивидуальность, без тени истории (ещё хуже, пожалуй, нашего питерского Купчино). И мы решили рвануть в город. Практически на последнем автобусе.

Уже смеркалось. Как всегда по вечарам — автобуса пришлось ждать долго. Но он пришёл. Полуосвещённый, со съехавшей магнитофонной записью, из-за чего бодрый дикторский голос объявляет по-английски остановки, но только на одну позже, слегка запаздывая, произносит название предыдущей, только что проеханной остановки, радостно выдавая её за следующую… Но — мы-то уже тёртые калачи — нас так просто не собьешь со следа, и мы направляемся навстречу хоть чему-нибудь новому, в длинный парк на берегу реки. (далее…)

January 2018.The London Review of Books, v. 4, № 01.

Джулиан Барнс, английский писатель, лауреат премии Man Booker, новеллист и автор многочисленных статей, — о том, как следует читать живопись. В январском номере The London Review of Books Барнс дал обзор европейских выставок, посвящённых столетию со дня смерти великого художника Эдгара Дега, чьё творчество олицетворяло Модерн, приход нового периода в искусстве.

Музей Фитцуильям: «Дега: Страсть к совершенству», Кембридж (до 14 февраля).

Музей д’Орсэ: «Дега. Танец, Рисунок», Париж (до 25февраля).

Нац. Галерея: «Цвет в Рисунке», Лондон (до 7 мая).

Жюль Ренар. Французский прозаик и автор знаменитых «Дневников» (1864—1910) не питал особого интереса к нелитературным формам искусства. Когда Равель обратился к нему с идеей положить на музыку пять частей из его Histoires naturelles, Ренар не понял, что от него хотят. Он не запретил, но отказался присутствовать на премьере. Он высидел до конца исполнения Пеллеаса и Мелизанды, и нашел оперу «скучищей», а сюжет инфантильным (puerile).

Более отзывчивый к живописи, Ренар восхищался Лотреком (и был с ним знаком), одобрительно отзывался о Ренуаре. Зато картины Сезанна называл варварскими, а водяные лилии Моне «мамзелями». В этом было меньше снобизма и больше простого желания оставить за собой свободу проявлять безразличие. (далее…)

По заказу Anna Miroshnitchenko, но и вообще.

Сегодня шел по улице и подумал: а что такое счастье?

А счастье, это когда в армии зимой тебя, не умеющего ездить на лыжах, сержанты заставляют бежать на этих самых лыжах вместе со всей ротой через февральский лес при морозе минус 12 и ветре, и ты влетаешь в лес, а там ветра почти нет и ели стоят в снегу, и холмы, и белый путь впереди, и ты бежишь или едешь, или плетешься, падая, конечно же, при малейших спусках в овраги, а потом сержанты исчезают и вся почти рота тоже исчезает, кто-то «шарит», кто-то срезает путь через ближайшую тропу в чаще, а ты и еще несколько таких же как ты неумех, но уже кое-как едущих на этих гнутых тонких досках, или вообще ты остался один — ты постепенно, как через мост, переходишь через себя и из себя со всеми своими страхами и обидами в другого человека, уже почти не помнящего себя, а сливающегося с елями-великанами и с холодным белым снегом. (далее…)

Возвращение идеологической литературы

Стало общим местом говорить об усиливающемся интересе к советскому периоду отечественной литературы. В этом есть, конечно же, важный аспект восстановления справедливости.

Период поголовного выкорчевывания всего советского, будем надеяться, пройден. Эмоций и истерики ушли в прошлое и теперь возможно адекватное восприятие. Наглядней всего интерес к этой литературе представлен через серию ЖЗЛ: Прилепин написал о Леонове, Шаргунов о Катаеве, Авченко о Фадееве (в соавторстве с филологом Алексеем Коровашко пишет биографию Олега Куваева).

Важно, что восстановителями этой справедливости являются представители литературного поколения, ухватившего две реальности: юность в советской стране, период становления — жизнь на разломе, — и активная деятельность пришлась на «нулевые» — тучные годы новой России. (далее…)

Интервью Романа Богословского с Вадимом Самойловым

Фото: Вадим Шеин

Идея сделать это интервью родилась у меня после нескольких лет наблюдения за тем, какие вопросы Вадиму Самойлову задают на телевидении и в других СМИ. Признаться, очень надоело из раза в раз слышать однотипные фразы о разборках и судах с братом, о соотношении песен «Агаты Кристи» и сольных номеров Вадима на концертах, о том, зачем он ездил в Сирию и на Донбасс. Мне, как человеку, который знаком с Вадимом Самойловым достаточно близко, захотелось поговорить с ним на более фундаментальные темы, которые с музыкой связаны лишь опосредованно.

Захотелось взглянуть на него немного с другой стороны. Или много? Судить читателям. (далее…)

Олег Зоберн. Автобиография Иисуса Христа. — М.: Эксмо, 2017

…Христианство, по определению — нелегкая религия.

Веру надобно вырастить в себе, причем не обязательно с участием ее официальных институций. Другими словами, чтобы полюбить того же Христа, нужно взрастить его в душе, понять и объяснить его жертву. Писатель Олег Зоберн и понял, и взрастил — как раз в себе, по-своему, — написав автобиографию Спасителя от первого, понятно, лица.

До этого не додумалась ни русская классика, жаловавшаяся на жизнь устами бедной лошади у Льва Толстого и вилявшая собачьим хвостом у Саши Черного, ни даже постмодернизм, который, помнится, вещал у Пелевина голосами насекомых. А замечательный поэт Татьяна Щербина из концептуалистского круга Сорокина-Монастырского нынче соглашается, что идея романа «Автобиография Иисуса Христа» великолепна.

Действительно, вжиться в образ героя такого исторического и духовного уровня — задача не из простых, автор перелопатил тысячи документов, и вот что оказалось. «Зови меня своим именем» — фильм с таким названием уже есть, а теперь им стоит назвать, например, премию литературного лицедейства. (далее…)

Итак, вот он и наступил — даже и в Китае теперь новый, 2012 год Дракона.

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ

Долетел-таки и до Поднебесных просторов. Обретающие Внутрений Покой многочисленные её жители наконец-то сообразили, что пора бы уж и Новому году начаться. Да, странное это было ощущение последних недель — общее ожидание Нового года, этого самого главного праздника, хотя сам-то ты его уже отметил вовсю пару недель назад. Эдакий день сурка, что ли, уникальная возможность встретить праздник дважды (а на самом деле и трижды, с нашим-то старым Новым годом). Причём не только встретить его самому, но и прочувствовать всеобщее его ожидание и отмечание.

В чём же оно выражается в Китае? (далее…)

Итак, — какой же он, — Китай?

Длиннолистные плакучие ивы прикоснулись, срослись со своим отражением в тёмно-зеленоватых тихих каналах и прудах. В любом водоёме здесь водятся огромные красные рыбы. Они прячутся обычно под камешками или в тени берегов, но стоит кинуть что-нибудь в воду, и из глубины зеленоватой трясины выныривают одна за другой их большеглазые морды, причём сначала высовываются рыбы поменьше, а под конец выпрыгивают уж и вовсе гигантские… красные рыбы в зелёной воде — и появление их как танец — медленно — одна за другой они плавно, как будто скользя по колесу, выныривают в зону видимости и исчезают опять…

Ярко-оранжевые мандарины, белоснежный чеснок и узловатый имбирь, наваленные горами на стареньких деревянных телегах, стоящих здесь повсюду, где только ступает нога человека, а ступает она везде… Узкие бесконечные спокойные каналы с зеленоватой водой. (далее…)

Памяти моей любимой жены поэтессы Эллы Шапиро

Я взглянул окрест меня —
душа моя страданиями
человеческими уязвлена стала.
Александр Радищев

1. Предупреждение и предисловие

Тех, кто дорожит своим душевным комфортом, тех, кто верит в свою загробную жизнь «на том свете», прошу не читать этот текст. «Блажен, кто верует», и я вовсе не хочу разрушать веру, которая помогает людям выносить все тяготы, лишения и страдания их скоропреходящей жизни.

При этом прошу помнить, что я, автор этого текста, стою на стороне добра, воплощённого в личностях Иисуса Христа и Божьей Матери. Без ориентации на Его заповеди блаженства человек не может обрести человечности. В этом я уверен. Его заповеди — это наши кормчие звёзды, это опоры, на которых, хоть и пошатываясь, стояла и всё ещё как-то стоит вся христианская нравственность, присущая нередко даже самым ярым атеистам. (далее…)