В том кафе основной приток посетителей намечался обычно под вечер; заведение толком еще не проснулось, когда мы вошли: казались сонными ненакрытые столики, половина которых была отодвинута вместе со стульями к стене, отчего зал как будто потягивался, и даже светловолосая официантка, сидевшая в ярких лучах солнца в самом углу, выглядела отголоском красивого сновидения, что вот-вот окончательно смоет течением буднего дня.
— Чорский и компаньоны! – громко представился Стасик.
Они с пареньком выбрали столик возле большего окна, а я был вынужден выйти на улицу, чтобы ответить на звонок. Звонил наш уважаемый начальник. Владельцу конторы было страсть как интересно, куда это мы со Стасиком подевались, и я ему честно сказал, что мы помогаем его драгоценному племяннику отвезти документ. Нашего капитана очень обеспокоили мои слова, он укорил себя за то, что оставил паренька в первый же день одного. Еще его удивило, что мы до сих не доставили нашу посылку. (далее…)
Тверской бульвар весь будто выгнулся перед нашей троицей, как кошка под ласковой рукой, и мы, включив неспешную походку, двинулись по его хребту.
Стасик какое-то время с сумрачным видом держался позади. Курьер тем временем делился с нами любопытными эпизодами из своей жизни в родном городе. Так, он поведал крайне загадочную историю о том, как двое его одноклассников нагрубили священнику и буквально через пять, может, десять минут рядом с ними, в метре или двух, ну, может быть в трех, с крыши упала огромная ледяная глыба. Меня этот случай очень удивил; я был ошарашен, словно та глыба рухнула прямо на меня. Я сказал курьеру, что его история о многом заставляет задуматься. А Стасик, доселе наказывавший нас молчанием, по такому поводу даже прервал свою мучительную пытку:
— Не знаю, чему так удивляется Марат, но лично для меня здесь всё обыденно, — произнес он холодным тоном, останавливаясь возле свободной скамьи. Стасик скрестил руки на груди и проводил презрительным взглядом весело беседующую парочку. Он явно изготовился ко второй волне долгих и серьезных речей. Тяжело вздохнув, Стасик продолжил: (далее…)
Стасик всю дорогу обиженно молчал, и благодаря этому я смог побольше узнать о парнишке. Выяснилось, что нам с моим добрым товарищем доводилось бывать в его родном городе, причем на встрече с самим губернатором края, о чем я вкратце ему рассказал.
Это была сущая правда: за пару лет до описываемых в этом великом рассказе событий, в родных краях паренька состоялась эпохальная встреча между тамошним губернатором и работниками крупнейшего в тех местах предприятия. И для того, чтобы данное мероприятие получило еще большую значимость, из столицы туда был отправлен один молодой, перспективный депутат – не кто иной, как старший брат Стасика. (далее…)
Из своей ссылки Стасик вернулся преображенным, и первыми это почувствовали на себе всё те же студенты нашего вуза. Так, пятый курс обучения прошел для Стасика под знаком высокой морали: он вдруг полюбил проводить с окружающими долгие задушевные разговоры, в которых любезно пояснял собеседникам, как им следует жить, и отныне срывался на крик и агрессию только в тех случаях, когда видел, что кто-нибудь из первокурсников предается алкоголю или же табаку. Стоит ли говорить, сколь сильно возросла к Стасику в тот год неприязнь.
Также мой добрый товарищ в который раз попытался стать жильцом общежития и теперь он преследовал воистину благородные цели. Он собирался врываться в комнаты по ночам и проверять, не нарушает ли кто режим. Этот проект Стасик осуществить так и не успел, поскольку закончилась учеба, однако, ради хорошего дела, он был готов специально оставаться там на ночь после работы. Ему предельно вежливо отказали. (далее…)
Первое, что приходит в голову, когда читаешь новый роман Платона Беседина «Дети декабря» — это обман. Нет, война на Донбассе, мир в Крыму и воспоминания детства и юности у него описаны вполне достоверно, наверное, многие могли бы подтвердить слово в слово, что именно так и было.
Обстрелы, разруха, очереди на пропускных пунктах. Так в чем же обман?
А ведь он — это главное, что движет главным героем на протяжении всех четырех разделов, озаглавленных, словно старые песни о главном.
«Стучаться в двери травы» напоминает об Уитмене, «Воскрешение мумий» — Эдгара По, «Дети декабря» — название альбома «Аквариума», а все вместе — какую-то большую Книгу жизни, в которой не свалены в кучу воспоминания, рефлексии, зарисовки, а произведена тщательная классификация и даже ревизия прошлого и настоящего. Будущее в каждой из глав — под вопросом, оно как бы ускользает от рассказчика, переходя в следующий рассказ с узнаваемым героем. (далее…)
Летопись культурной жизни русского зарубежья была бы абсолютно невозможна без Леонида Ржевского1. Несмотря на тридцать один год, прошедший со дня смерти яркого прозаика второй волны эмиграции и одного из авторитетнейших профессоров русской литературы в США в XX веке, коллеги вспоминают этого неординарного человека с огромной теплотой и уважением.
Поэт Наум Коржавин, метафорически называемый совестью русской диаспоры, признавался, что ему очень не хватает Леонида Денисовича, в личности которого его «привлекала точность и умеренность в суждениях». По мнению Коржавина, «Ржевский был хорошим, талантливым и культурным писателем, проза которого была очень выразительна, точна и лишена всяких крайностей»2.
А исследователь русской словесности Вероника Туркина-Штейн, старейшина Русской Школы Норвичского университета (Вермонт, США), отмечая масштабность дарований Леонида Ржевского, ставит ему в заслугу то, что он был не только настоящим носителем русской культуры, но и кропотливым исследователем и талантливым преподавателем русской литературы. (далее…)
Я наблюдаю закаты, они каждый раз разные, встречаю рассветы, они тоже всегда отличаются друг от друга, но остальное неизменно. Я веду учёт, принимаю пополнения и считаю потери, баланс — это моё второе имя, но это внешний баланс, потому как сам я ни черта не сбалансирован.
Но разве кого-то это может побеспокоить? Я не катаюсь на свинье и не пнул ногой корову, когда она мычала слишком уж долго и протяжно, как волк на луну. Я не ищу причин и поводов, чтобы проявить своё настоящее Я и рассматриваю всё происходящее как театр.
Мой внешний контроль за происходящим близок к идеальному, и мои внутренние часы никогда не обманывают меня, я не наблюдаю время, лишь потому, что время само поселилось во мне, и стало моим продолжением. (далее…)
Тошнит от рабства в умах человечества. От рабства ментального, территориального, согласно заветам предков, от рабства патриархального, матриархального, рабства — как семейной традиции, как чего-то, что само собой разумеется.
Порабощение свекровями своих невесток, когда те, забивая на свои личные дела, несутся готовить жрать этим ленивым жопам, а после смиренно выслушивая критику, какое дерьмо им приготовили, запускать им стиральную машинку, потому что ленивой суке не поднять свою задницу и не нажать пару кнопок, а также просто потому, что согласно «семейным традициям» она считает, что заимела себе пожизненную и покорную прислугу, и ей по гроб жизни должны, не пойми, бля, только за что. (далее…)
Нынешний сезон премии «Национальный бестселлер» удивил всех. Лауреатом стала Анна Козлова с романом «F20». И это при том, что в шорт-листе были такие серьёзные конкуренты, как Андрей Рубанов и Сергей Беляков. К тому же многие ставили на Елену Долгопят и на Ольгу Аникину (оставшуюся в лонг-листе) — и думали, что засветятся новые яркие прозаики в литературном процессе. Пока же только — подсветились, и надо надеяться, что на них станут обращать внимание не только «толстые» журналы, но и серьёзные издательства, и массовый читатель.
На самом деле всё было предрешено. «F20» — на редкость удачный выбор.
Книги, сложной, спорной и способной перепахать человека, давно у нас не появлялось. Сюжет довольно прост: сёстры, страдающие от шизофрении, погружены в небольшой семейный ад. Если бы это был текст Гай Германики или Андрея Звягинцева, всё бы и закончилось в такой атмосфере. Козлова же пытается разобраться и ответить на вечные русские вопросы (кто виноват и что делать?), поместив их в такой замысловатый контекст. У неё есть надежда — и в подобной ситуации этого уже хватает. (далее…)
Светлана Филатова. Читай лица! – М.: Эксмо, 2017. – 416 с.
…Как часто нам встречается в жизни «говорящий взгляд», «волевой подбородок», «нос с горбинкой». В литературе в основном «испытующие взоры», как у Гумилева в «Конкистадорах» и «гамма переживаний» на лице, как у Ильфа с Петровым в «Золотом теленке».
На самом деле, как оказывается, — и в этом нас в очередной раз убеждает книга «Читай лица!» Светланы Филатовой — в реальности все как раз смешано, человек не только живет, но и играет разные роли — словно в литературе, театре, кино. Как определить — искренен он, или находится «в образе», имитируя эмоции, за которыми могут стоять как его детские мечты, так и профессиональные навыки.
В свое время автор этой книги по уникальной методике чтения лиц и эмоций разложила, как говорится, по полочкам поведение будущего президента США Дональда Трампа — по фото с его выступлений во время предвыборной кампании. (далее…)
Time, you old gypsy man. Автор: Ralph Hodgson (1871-1962), вольный перевод с английского.
Время-скиталец,
Остановись,
Брось якорь, останься
И не держись.
Все что захочешь
Здесь для тебя:
Ладан и смирна,
И Святая земля.
Золото, бронза
И серебро,
Лилии, розы,
Павлина перо.
Ясные ангелы
Воспоют твой побег
С чистыми девами
Пребудешь вовек.
Время-скиталец,
Куда ты спешишь?
Вчера Вавилон,
Сегодня Париж,
Снова в дорогу,
Опять на пути,
Снова в утробе,
Чтобы что-то найти…
Здесь твое царство,
Твой мир и твой дом
Просто останься,
Вот он, твой трон
Время-скиталец,
Остановись,
Хоть на мгновение…
Успокойся, проснись.
Инга Кузнецова. Пэчворк. После прочтения сжечь. — М.: Эксмо, 2017 (Серия «Городская сенсация»)
…Жизнь героини в этой нетрадиционной во всех смыслах книге складывается из такого количества событий, что хватило бы не на один, а несколько современных романов. «Нетрадиционная» константа, пролонгированная портретом на обложке — связанная девушка, причем связанная, очевидно, нитями жанра, веригами традиции, стилистической зависимостью от более откровенных предшественниц — присутствует на всем протяжении сюжета.
Нет, чаемых сексуальных перверсий в «Пэчворке» Инги Кузнецовой не так много, как могло бы оказаться, исходя из того, что ей на той же обложке прочат «любовь Чарльза Буковски и Генри Миллера». Дело в том, что критики, одарившие автора флером собственных фантазий, очевидно, не заметили одного, а именно — феминисткой традиции, на которой выстроен сюжет романа. (далее…)
«Бальзак венчался в Бердичеве» — это событие оказалось не столь сокрушительным для писателя, как страсть к искусству, охватившая его, как и других великих французских писателей и художников 19-го века, после того как в 1793 году королевский Лувр превратился в обычный музей. Сделав искусство доступным для новых творцов. Пожелавших его «обновить» и построить новый светлый мир содружества художников и писателей. И что из этого вышло…
Об этом книга «Перо и Кисть: Как страсть к искусству сформировала французский роман 19-го века» француженки, обладательницы Гонкуровской премии Анки Мюльстайн, рецензию на которую выдающийся английский писатель и знаток литературы и искусства Франции Джулиан Барнс поместил в апрельском номере The New York Review of Books под заголовком: «Прекрасное время французских писателей и художников».
…Издалека вы увидели, как она стоит в конце длинной анфилады комнат. (далее…)
Вышла книга Бориса Евсеева о Донбассе — “Казнённый колокол”.
О Донбассе у нас начинают забывать, потому что там идёт война, которая уже надоела, — три года идёт бессмысленная бойня, гибнут люди, — но к этому уже привыкли…
Донбасс отделяет от Москвы тысяча километров, и хотя там живут такие же люди, как в Ростовской области (Донбасс сам разделен между Россией и Украиной, так что примерно треть его попадает в Ростовскую область) — о них уже многие не хотят думать — и так хватает бед.
Но это не простая беда, эта мерцающая война: то вспыхивающая, то замирающая война, на которой каждый день гибнут люди. И чтобы понять, что же там происходит, мало сводок и репортажей — надо видеть своими глазами. Борис Евсеев увидел, и описал в своих рассказах, где вымысел порой лишь подкрепляет правду, правду людей Донбасса — и можно их лучше понять, этих людей, которые оказались на краю, с краю, между кромками двух ново-старых стран. (далее…)
Перемены представляют подборку разносторонних и разноплановых фейсбучных отзывов об ушедшем недавно в мир иной Евгении Евтушенко. На имена всех авторов, использованных в тексте, мы дали гиперссылки с их сетевыми страничками. И заодно заранее всех благодарим. Спасибо большое!
Ушел последний Великий Русский Поэт — из тех, которые больше чем поэты. Евгений Александрович всю мою жизнь оставался для меня эталоном вкуса и мастерства. Если меня спросят, что я понимаю под современной поэзией, то вот как раз творчество Евгения Александровича и понимаю. Если исполнят его просьбу и похоронят в Переделкино, то появится еще одно место паломничества.
Будем к нему ездить, вспоминать его поэтические шедевры, выпивать, рассказывать молодому поколению о его величии и значении. Не могу даже представить, кто из гениев с такой мощью изменил весь облик современной поэзии — в первую очередь русской, а заодно общественное сознание. С поколения Евтушенко начинается новая страница отечественной не только культуры, но и истории. (далее…)
Журнал "Перемены" в ВК >>
Вы можете поблагодарить редакторов Перемен >>