Никто ещё, распадаясь духовно,
не сложился в художника. Г.Иванов
Пусть не сладились, пусть не сбылись
Эти помыслы розовых дней.
Но коль черти в душе гнездились –
Значит, ангелы жили в ней. С.Есенин
Где-то под конец жизни он напишет письмо абсолютно не любимому В. Яновскому с подобострастной, но, конечно же, лживой похвальбой его «Американского опыта» и намёком устроить французский перевод – исключительно с одной лишь целью: выпросить у того хороший отрез сукна… «Ему ничего не стоило врать, шантажировать, предавать», – злобно скажет потом в ответ Яновский. (далее…)
«Не в первый раз кричит петух;
Кричит он живо, бодро, смело»
(Ф.И. Тютчев)
Начинается роман по схеме «Что делать?» Чернышевского: читателю брошена приманка – убийство, срабатывает рефлекс заглатывания, читатель пойман на крючок и уже не может отделаться от любопытства: кто же, кого и за что убил? Приманочное убийство вскоре блекнет, становится делом десятым и совсем не имеет значения – такое закручивается дальше. Чего стоит один батут!
Онирический аттракцион – батут, в котором явь сливается со сном, удивительней американских горок, беЗсмысленных и беЗпощадных1. Батут, а говоря русским языком, прыгалка вовлекает героя в поднебесный мир, под облака, откуда «вся Москва, как кремовый торт, лежала подо мной (героем, – М.С.), золотые маковки куполов горели, как огоньки именинных свечей на торте». Торт – чисто английское сравнение: это островитяне все видят через призму своего вединг-кейка, дальше свадебного пирога их мещански-буржуазная фантазия не взлетает. Автор же не англичанин, а луганчанин, и для него эта метафора и ряд других – выход на всемирный уровень образности. Кроме того, в этом эпизоде он проявляет вкусы сибарита-эстета, ценящего бальные платья, халаты в позолоте. (далее…)
В нью-йоркском издательстве «КРиК» (KRiK Publishing House) опубликована международная поэтическая антология НАШКРЫМ, в которую вошли современные тексты о Крыме на русском языке.
Под одной обложкой собраны 120 авторов из России, Украины, Латвии, Германии, Италии, Франции, Ирландии, Израиля, США и Австралии. В их числе такие известные поэты как Виктор Кривулин, Михаил Айзенберг, Юрий Кублановский, Александр Кушнер, Кирилл Ковальджи, Алексей Парщиков, Евгений Бунимович, Александр Кабанов, Генрих Сапгир и многие другие.
Инициаторами и составителями проекта являются литераторы Геннадий Кацов и Игорь Сид. (далее…)
Журнал «Электронные Пампасы» уже 15 лет выходит в Сети.
На вопросы журналиста Российской газеты А. Васянина, — в рамках спецпроекта «РГ» «ProРодитель», — отвечает главный редактор «Пампасов» Юрий Нечипоренко.
***
Почему вы начали дело в Интернете, было ли желание издавать журнал на бумаге?
— Наш журнал как раз и выходил вначале на бумаге, в издательском доме «Весёлые картинки» с 1998 по 2001 год. С 2000 года он выходит в Сети. Вначале, параллельно бумажному изданию, размещались те же материалы. Потом появились новые. Издавать бумажный журнал желания особого не было, для его выживания нужны большие ресурсы. Делать хороший журнал и одновременно искать ресурсы для него – слишком тяжёлая задача для редакции, в которой работает три человека. (далее…)
На глаза мне попался текст Андрея Рудалева «Противостояние пустоте. Основной сюжет русской культуры». Незадолго до этого случилось так, что я выпил несколько чашек крепкого пуэра, и был настолько взбудоражен этим напитком, что немедленно решил написать кое-что в ответ на рудалевский опус. В ином случае я бы не обратил особого внимания на этот текст, может просто не стал бы публиковать его или опубликовал бы не глядя. Но уж точно не счел бы нужным реагировать. Но Рудалев давно уж удивляет своими статьями, присылаемыми им для публикации в Блоге Перемен. Настолько в них красивая попытка здраво мыслить и прояснять происходящее перемешана с очевидными заблуждениями и мутными концепциями. Впрочем, характерными для многих современных христианизированных мыслителей…
Давно удивляет… А тут еще пуэр. И несомненно, еще бесконечное множество факторов.
«Противостояние пустоте»? Я прочитал заголовок и тут же удивился: как можно противостоять пустоте. То есть буквально противостоять тому, что отсутствует? Странная история, напрасный труд… Или это какая-то особая пустота?
Да еще, оказывается, что это противостояние — основной сюжет русской культуры. Хм. (далее…)
Непримиримый боец с врагами народа, царским самовластием и проклятыми буржуинами, участник двух революций, наследник «древлего благочестия», он заплутал в идеологических лабиринтах собственной страны, которую боготворил и любил безмерно, безотчётно, ревниво и болезненно, до печальных седин. Гонимый и при царе, и при Советах… Но мы забежали далеко вперёд. (далее…)
Ибо чара – старше опыта,
Ибо сказка – старше были.
Марина Цветаева. Пушкин и Пугачёв.
Этa печaть коктебельского полдневного солнцa – нa лбу кaждого, кто когдa-нибудь подстaвил ему лоб.
Марина Цветаева. Живое о живом.
Максимилиан Александрович Волошин в 1903 году купил участок земли у коктебельского залива, на изгибе морского берега, который был тогда незаселённым, пустынным, без зелени — кроме редких кустов терновника, чертополоха и полыни, ничего здесь не росло. Он по своим чертежам построил «Дом поэта» (строил долго, десять лет) с монолитной под добротной черепичной крышей башней, выдвинутой к морю. Вокруг башенного полукруга расположились четыре узких, длинных полуциркульных окна с нарисованными Волошиным в верхних «полукругах» солнечными символами-кругами со стрелами-лучами, глядевшими внимательно и неподвижно в беспредельную синеву моря.
Дом Волошина и поныне стоит у изгиба-лукоморья, и, когда солнце врывается в башенные окна, то из стёкол как будто бы высекаются искры, и пылинки кружатся-плутают вокруг волошинских солнечных символов.
Поэт-странник-художник-философ уверовал в то, что его быт и бытие предопределены в Киммерии, как он называл этот уголок восточного берега Крыма, где повсюду в стёртых камнях и размытых дождями холмах бродят тени Одиссея, Орфея и Гермеса. «Одиссей возвратился, пространством и временем полный»2, — так мог бы сказать Мандельштам и о Волошине тоже. «Истинной родиной духа для меня был Коктебель и Киммерия – земля, насыщенная эллинизмом и развалинами Генуэзских и Венецианских башен3, — записал Волошин в одной из своих многочисленных автобиографий. (далее…)
О книге: «The Letters of Samuel Beckett: Volume 3, 1957-1965», Cambridge University Press, 2014 – 860 p.
Этой осенью в Кембридже вышел третий том писем Сэмюэля Беккета (из предполагаемых четырех).
Охватывающие период конца 50-х и первую половину 60-х гг., эти тексты написаны уже не начинающим и даже не признанным, а – если принимать подобные клише – всемирно известным писателем, которому через несколько лет будет присуждена Нобелевская премия. (далее…)
В октябре 1924 года в Париже увидел свет первый «Манифест сюрреализма» (сам термин был в ходу с 1917-го). А также памфлет под названием «Труп», в котором сюрреалисты призывали всех поплясать на крышке гроба только что умершего Анатоля Франса. «В погребении отказать!» – объявлял лидер движения Андре Бретон. «Вы когда-нибудь давали пощечину мертвецу?» – вопрошал Луи Арагон.
Во всех их затеях было много детского. В том числе – и детская жестокость, особенно по отношению к чужим. Франс для них олицетворял буржуазного писателя. А всё буржуазное они презирали и ненавидели, будь то система ценностей, образ жизни, вкусы, произведения искусства. Например, роман третировался как буржуазный жанр. Поэтому Арагон подверг публичному уничтожению свой роман «Защита бесконечности» — от него остался лишь отрывок «П…а Ирены» (по словам Альбера Камю, «лучший, красивейший текст, затрагивающий эротизм»). (далее…)
Картина А. Кончаловского «Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына», несмотря на незамысловатый сюжет и отсутствие спецэффектов, удивляет и завораживает. Это – дзен по-русски. Магическому притяжению способствует операторская работа: иногда совершенно «неправильная», документальная и оттого живая, а порой идеально выверенная и по-тарковски неспешная. Фильм смотрится на одном дыхании, и зритель, словно подглядывая за участниками действа, становится тайным свидетелем естественного течения жизни. Статичные планы потрясающей первозданной русской природы, которая еще населена языческими духами и богами и где человек становится мал или почти исчезает, великолепно передают дух этих удивительных мест. (далее…)
Так называется Предисловие и Послесловие к моим переводам девяти новелл «Книги Джунглей» Р. Киплинга. На титульном листе там есть посвящение: «Бандарлогам и их антиподам посвящается».
Когда-то, лет 30 назад, мне случайно удалось купить карманное американское издание «Книги Джунглей» («The Jungle Books»), потом почти такое же, но совместное с британцами и потому более качественное, в редакции, гораздо более близкой к авторской: R. Kipling «The second Jungle Book» (1981. «Piccolo Pan Books in association Macmillan London»). Все переводы здесь выполнены по последнему изданию, и только «Mawgli’s Brothers», «Tiger&Tiger!» и «Kaa’s Hunting» по первому; переводы «Kaa’s Hunting», «Letting in the Jungle» можно прочесть в моей книге «Благословенная Земля».
Я давно хотел предложить свой перевод «Книги Джунглей». Аналогов ей в мировой литературе нет, хотя о животных, диких и прирученных, на воле и в клетках, писали многие талантливые: М. Пришвин, Э. Сеттон-Томпсон, Дж. Лондон, Дж. Даррел, Дж. Хэрриот… (далее…)
В 1961 г. впервые были опубликованы Дневники Людвига Виттгенштейна, мыслителя, человека, который вошёл в историю философии как фантомное свечение всеобщего разума. Если бы бог напрямую думал людьми, возможно, он думал бы виттгенштейнами – такими храбрыми существами, умеющими протащить через голову мысль размером с целое бытие. Дневники 1914-1916 гг. (плюс некоторые заметки более ранних лет) – это всё, что осталось от подготовительных материалов к его главному философскому труду, и это красные нервы, которые выступают из камня «Логико-философского трактата».
Ровно сто лет назад будущий всемирно известный философ сидел на кампусе с картофелиной в руке и замысливал новую онтологию мира. Писать философскую работу, находясь на войне, было не так уж и легко: не хватало то времени, то внутреннего спокойствия. Работа – это милость (1, 320), писал он, но и здесь не обходилось без терзаний. Он будто воевал на двух войнах сразу: (далее…)
Это более чем непростая задача – написать эссе на тему «451» Брэдберри.
Во-первых, в силу своей (более чем заслуженной) популярности, произведения его перечитаны критиками и рядовыми читателями вдоль и поперёк, и обнаружить в них что-нибудь оригинальное сегодня не представляется возможным – всё уже написано и сказано в достаточной мере для того, чтобы кто угодно мог додумать детали самостоятельно.
А во-вторых, и это, пожалуй, самое главное, как в случае с любыми антиутопиями за авторством гениев: спустя более чем полвека, предсказания Рэя Дэвида уже сбылись полностью или угрожают окончательно сбыться в самое ближайшее время. В связи с этим классифицировать это произведение как фантастическое уже нет необходимости – можно выглянуть в окно и увидеть в тексте гиперболизированное описание современной нам реальности. (далее…)
Новая постановка по Довлатову представляет собой салат из произведений писателя, разнобой ингредиентов которого оформляется самим же текстом – по-журналистски обрывочным конгломератом фрагментов, вместе образующим довлатовский текст.
Действие спектакля членится на условно «долгие» и «краткие» ситуации, сцепленные ассоциативной памятью главного героя – эмигранта Долматова, и этот сюжетный стержень, воплощенный в образе главного героя, служит еще одной скрепой ряда звучащих интерпретированных на сцене фрагментов текста. Собственно, занимательная ситуация, «анекдот» и есть основная сюжетная единица произведений Довлатова, – поэтому в названии спектакля обозначен жанр как прозы писателя в целом, так и предлагаемого зрителю театрального действия. (далее…)
А в животе прелестно – самогоном поигрывает. Зощенко
…Знаете, Михаил Зощенко так и не реализовал один замысел, «построенный на ужасе», который он хотел назвать «Записки офицера»: «Едут по лесу на фронте два человека – офицер и вестовой, два разных человека, две разные культуры. Но офицер уже кое-что соображает, чувствует…» – Так или примерно так он полагал начать рассказ всей жизни – об индивидуальном пределе, переломном судьбоносном моменте.
О страсти, том предуказанном поведении, «которым впрок заряжает человека жизнь». Когда ты внезапно вдруг ощущаешь свою низость, слабость, раболепское своё положение – особенно на войне, – находясь в ненавистных окопах, в «очереди к походной кухне с задымлённой, покривившейся трубой». Ощущаешь вдрызг разорванную войной душу.
И тут начинается извечная битва титанов – интеллигентности и возвышенности с пороком и злом. Минутного с вечным. Ведь важность того и другого так переменчива… Особенно в их непрестанном смешении. (далее…)
Журнал "Перемены" в ВК >>
Вы можете поблагодарить редакторов Перемен >>