Что ожидает философию по мере цифровизации мышления как необходимого этапа трансформации человека в ноосферного человья?

Как машины встали между природой и человеком, так и
компьютеры встанут между человеком и смыслами.
Василий Налимов

Выдающийся учёный-энциклопедист и самобытный мыслитель Василий Налимов, размышляя в 1980-х годах о последствиях широкого использования искусственного интеллекта, отметил, что эта проблема приобретает эсхатологическое звучание (1). Он напомнил представления Николая Бердяева о роли техники в судьбе человека, который полагал, что машина становится между человеком и природой (2): «она не только по видимости покоряет человеку природные стихии, но она покоряет и самого человека; она не только в чём-то освобождает, но и по-новому порабощает его». (далее…)

НАЧАЛО — ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ — ЗДЕСЬ

Разговор третий. Практика

На следующий день, снова около полудня, Махарадж просто сидел с преданными и говорил о чем-то бытовом, а потом и вовсе молчал. Мы сидели рядом, с диктофоном наготове — на случай, если все же представится возможность поговорить с Махараджем еще раз. Молчание продолжалось, и тогда я сделал знак переводчице. Она обратилась к Махараджу так: «Можно ли нам получить еще один сатсанг?» На что он немного удивленно ответил, что все это время, собственно, ничего, кроме сатсанга, и не происходило. Тем самым давая понять, что сатсанг в его присутствии идет всегда, даже если это и не очевидно. Ведь само слово сатсанг переводится с санскрита как «связь с Истиной», «общение с Истиной».
Однако Махарадж все же позволил надеть на себя микрофон-петличку, чтобы ответить еще на несколько вопросов.

Сидарт: Повторение Имени — это самое главное, что вы рекомендуете? Главная садхана для всех?

Ванкханди Махарадж: Еще Тулсидас много лет назад писал: когда придет кали-юга и человечество погрязнет в грехе и опустится в темноту невежества, у духовно ищущего человека останется только один путь — держать внимание на Божественном и повторять Имя Бога. Божественное Имя станет единственным лучом света, путеводной нитью, которая выведет человека на чистый берег Истины. Повторение Имени Бога Тулсидас назвал адхарой — фундаментом и стержнем духовной практики человека. Иначе не выстоять. (далее…)

НАЧАЛО — ЗДЕСЬ.

Книгу «ЛУЧШЕЕ ИМЯ БОГА. Свами Ванкханди Махарадж: интервью, сатсанги, указатели, притчи» можно приобрести в электронном и бумажном виде по этой ссылке.

Разговор второй. Чинтан. Сева. Шактипат

Организовать это второе интервью оказалось делом довольно непростым. Махарадж все время был чем-то занят — то какой-то бытовой работой, то разговорами с преданными, которые, чтоб повидать его, приехали из Дели на один день… То чем-то совсем непостижимым — сидя перед открытым огнем в своей комнате. Казалось, что у него вообще нет никакого желания давать некое учение и что он считает такого рода передачу знания малоэффективной. Да и в самом деле, зачем? Ведь уже самой силой своего присутствия и вытекающей из этой силы точностью и отточенностью действий этот мудрец и без разговоров передает необходимое знание всем тем, кто вообще способен получить его. Каждым своим движением и проявлением — взглядом, действием, словом (даже если оно касается чего-то совершенно бытового). Учит непреднамеренно. (Во многих духовных традициях считается важным не столько разговаривать, сколько просто быть в присутствии святых — ум как бы заражается, пропитывается их светом и тем самым очищается от накопленной «темноты». Причем «быть в присутствии святого» — это вовсе необязательно означает «медитировать в присутствии святого». Это значит скорее просто быть рядом, служить ему, видеть, как он живет в каждый, даже самый будничный, момент, как проявляется в тех или иных ситуациях.)

Впрочем, было бы ошибкой утверждать, будто Ванкханди Махарадж совсем отрицает ценность передачи учения через слова. На вопрос «кто такой Гуру?» он часто отвечает, что Гуру — это само его Слово. Видимо, поэтому этот разговор все же состоялся.

Сидарт: Вчера вы говорили о чинтане. Вы сказали, что это концентрация сознания на Атме. Как делать чинтан? Что может здесь помочь? (далее…)

Хьюберт Крэкенторп. Виньетки: миниатюрный дневник причуд и сантиментов / Пер. с англ. Л. Александровского. М.: Ibicus Press, 2024. 96 с.

Клуб-27, прообразом которого стал Хьюберт. На фото: граффити в Тель-Авиве с изображением членов Клуба, слева направо: Брайан Джонс, Джими Хендрикс, Дженис Джоплин, Джим Моррисон, Жан-Мишель Баския, Курт Кобейн, Эми Уайнхаус

Хьюберт Монтегю Крэкенторп (1870—1896) — из группировки «молодых трупов», блистательной скоропостижностью и стремительным декадансом своей жизни создавшей прообраз Клуба 27. К поросли викторианской богемы принадлежали Эрнест Доусон, Лайонел Джонсон, Генри Харланд, Обри Бердслей, Эрик Стенбок. Осеняла же все фигура Оскара Уайльда. Бердслей умер от эстетской чахотки в 25, Крэкенторп в 26, как Целан, нырнул в Сену. (далее…)

О книге Ивана Толстого «Хранители наследства. От Зильберштейна до наших дней в воспоминаниях, документах и устных рассказах». Петербург: Connaisseur, 2023.

Вроде бы эта книга для немногих — для тех, кто понимает, что за издание — «Литературное наследство» (далее ЛН), и знает ему цену. Такой Кастальский ключ, к которому нет торной дороги. Но и обычные читатели найдут в этой книге много увлекательного, а то и интригующего. Здесь есть всё — психология, страсти, дружба, ревность… И великая литература, которой занимались герои книги. И история, которая занималась ими самими. (далее…)

Париж. 1945 год. Закончилась Великая война, ещё раньше закончилась эпоха, последняя великая эпоха в истории человечества. Всё уже непоправимо стало сi-devant, бывшим, и только «белая дьяволица», поседевшая и побледневшая до последней, нездешней, смертельной белизны, оставалась невыносимым напоминанием о культуре и вере, которые были когда-то духом и кровью Европы. Пора было и ей уходить.

Слишком ранние предтечи
Слишком медленной весны.

А весна и не наступила. Февральское солнце ненадолго осветило Россию, чтобы сгинуть в стылой октябрьской тьме. (далее…)

Наш постоянный автор философ Роман Шорин выпустил свою вторую книгу — «Невидимая невидимость невидимого». В ней он продолжает следовать своему кредо, которое можно сформулировать как «имею смелость строить свою собственную философию».

Кому-то название покажется витиеватым, однако автор заложил в нем четкую и конкретную идею. А именно идею о ложности таких широко распространенных понятий как «непостижимое», «непознаваемое», «неопределимое». Вспомним, к примеру, философа Семена Франка, утверждавшего, что в непостижимом постижима по крайней мере его непостижимость. Роман Шорин с этим категорически не согласен. «Ведь если хотя бы коготок увяз — всей птичке пропасть», — напоминает он старинную пословицу. И продолжает: если вы поименовали что-то как «неопределимое», вы уже с ним более или менее определились. (далее…)

Стюарт Хоум. Загубленная любовь / Пер. с англ. О. Козловой. М.: Chaosss/Press, Adaptec/T-ough Press, 2018. 307 с.

Стюарта Хоума, если встретить его в пабе, можно принять за обычного работягу, внешность максимум middle-class hero. Однако же, он настоящий инди и борец. Изначально интересовался ситуационистами, неоистами, панками, вообще всеми видами – оккультные включая – нонконформистских движений, чем радикальнее и забористее, тем лучше. О них и писал – фикшн, нон-фикшн, статьи, научные работы. Субкультурен был (и есть, надеюсь, в добром здравии) и сам – в юности был завсегдатаем тусовок троцкистов, анархистов и коммунистов, выступал со ска-группой The Molotovs, затем и с панками. Выставлялся как художник, зарабатывал написанием pulp fiction. Если писал свое (а проходил он со временем уже на уровне Кэти Экер и Хакима Бея), то с такими нецензурными названиями и соответствующим содержанием, что список издателей-отказников был внушителен, как кораблей у Гомера. Если снимал фильмы, то ремейки Ги Дебора и опять же в духе и струе. (далее…)

В нынешней планетарной ситуации можно надеяться только на
вмешательство космических сил. Здесь перед нами Тайна.
Василий Налимов

Опубликован очередной том уникального, энциклопедичного по содержанию исследования процесса становления ноосферы как обозримого будущего планетарного человечества (1), который предполагается квинтэссенцией – обобщением философских аспектов феноменологии ноосферы. Его автор – известный биофизик, самобытный мыслитель и талантливый писатель Алексей Яшин на основе достижений биофизики и математической физики в начале 2000-х годов приступил к разработке концепции перехода к ноосфере как завершающего этапа глобализации. Он отметил, что в качестве рабочего инструмента использована комплексная логика Александра Зиновьева, автора концепции глобального человейника (2). Разрабатывая свой прогноз конституции человека ноосферного как особи ноосферного человейника (т.е. человья – В.Е.), Яшин подчеркнул, что «это не вольнолюбивые фантазии, но итог достаточно обширного анализа и непротиворечивого синтеза» (3); некоторые аспекты этой темы рассмотрены в статьях автора (4-7). (далее…)

Дм.Мережковский, Г.Иванов, Н.Оцуп, З.Гиппиус, Г.Адамович. На заседании «Зеленой лампы». 1930-е

«Пушкинская Россия, почему ты нас оставила, зачем ты нас предала?» До сих пор задаём на все четыре стороны этот вопрос, и ожидаемо нет никакого ответа. Только «скука мирового безобразья» становится всё свинцовей и безысходней, становится привычной и даже необходимой. Уже и не представляем себе, как без этой скуки можно было…

— Эй, пушкинская, почему предала?
— Да как вас таких можно было не предать? Скучно с вами и безобразно.

Чего расстраиваться? В конце концов, Пушкину тоже не помогла «смутная, чудная музыка, / Слышная только ему». И нам не поможет. Ни пушкинская, ни тем более своя собственная. Приходится как-то жить, быть «со всякой сволочью на ты». (далее…)

Я никогда не была спокойна: роман / Амедео Ла Маттина; перевод с итальянского Наталии Колесовой. – Санкт-Петербург: Лимбус Пресс, ООО «Издательство К. Тублина», 2024. – 464 с.

«Жизнь, прожитая ради великого дела,
лишена пустоты жизни отдельного человека»
Анжелика Балабанова
… … …

«Но Господу угодно было совершить через меня, грешную, великое Своё дело»
Игуменья Таисия (Солопова)

Эту колоритную даму, замеченную – по горькой иронии того, что называют словечком «судьба» (словечком, заметим, из лексикона рифмоплётов и иных болезных, не брезгующих азбучным набором кубиков a-la душа-любовь-закат-кровь), – итак, даму эту, замеченную многим более века назад как в компании «дуче», так и «вождя всех народов», современники и потомки маркировали весьма эмоционально. Тут и «святая Анжелика», и «невероятная Анжелика» (за преданность идеям борьбы и ревпафос, он же «революционная страсть»), и «Калиостро в юбке», и «падчерица русской революции», и «русская жена Муссолини», и «маркиза коммунистов», и «маркиза социалистов», и, по выражению пресловутого Ульянова-Ленина, «неудобная моралистка», etc. (далее…)

НАЧАЛО — ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ — ЗДЕСЬ.

В комментарии к китайскому алхимическому трактату «Тайна Золотого цветка» (1928 г.) Юнг говорит о необходимости «отвязывания сознания от объекта». «Адепта учат, как концентрироваться на свете сокровенного округа и при этом освобождаться от всех внешних и внутренних привязанностей. Его жизненная воля направляется на бессодержательную сознательность, которая вместе с тем заключает в себе возможность существования всех содержаний». Это описание вполне передает суть адвайтических практик и указателей. Далее Юнг пишет о таком состоянии души, «которое, может быть, лучше всего обозначить как отрешение сознания от мира и его стягивание в некую внемировую точку. В соответствии с этим сознание пусто и не пусто. Оно больше не наполнено образами вещей, а просто содержит их в себе. Непосредственно обступавшая прежде полнота мира ничего не теряет в своем богатстве и в своей красоте, но уже не владеет сознанием. Магические права вещей исчезли, ибо изначальная вплетенность сознания в мир разрушена». Вполне точное описание нейтрального, ни с чем не смешанного сознания «Я есть», хорошо знакомого адептам адвайты и неоадвайты. Так сознание поначалу «отвязывается» от объектов, а затем отвязывается и от субъекта, от «я-мысли». (далее…)

Только сердце под ветхой одеждой
Шепчет мне, посетившему твердь:
«Друг мой, друг мой, прозревшие вежды
Закрывает одна лишь смерть».
Сергей Есенин

В обстоятельной статье Андрея Кинсбурского изложена попытка «на основе подобия (аналогии) по уже прошедшим событиям в истории прогнозировать будущие узловые точки, характеристики и фазы изменений в исследуемой системе», что, согласно его представлениям, позволяет предсказывать будущее такого сложного и длительного явления как российская государственность (1). Вероятность реализации такого прогноза вряд ли можно оценить – из эгрегориального подхода к исследованию истории, предложенного Владимиром Шмаковым, следует, что будущее можно только угадать с помощью интуиции, осознанное владение которой доступно только духовидцам и гениям (2).

Согласно его доктрине, жизнь и законы человеческих обществ недоступны имманентному постижению, никакая гипотеза или подмеченная закономерность общественной жизни не могут почитаться адекватными действительности. «Всё это лишь проекция общественной деятельности с неустранимыми, в принципе, искажениями». Он отметил, что действительная цепь причинности истории остаётся трансцендентной и после свершившихся событий мы только искусственно подгоняли под исторические события цепь причинности нашего интеллекта. (далее…)

НАЧАЛО — ЗДЕСЬ.

Сознанием Юнг называет «сознающее» и «проявленное, осознаваемое». Оно проистекает из бессознательных содержаний (из потенций непроявленного). Сознание «пробуждается каждое утро из глубин сна, бессознательного состояния. Оно подобно ребенку, который ежедневно рождается из материнской первоосновы — бессознательного. Как показывает строгое исследование бессознательных процессов, сознание не просто находится под их влиянием, но и постоянно вытекает из бессознательного в форме бесчисленных спонтанных представлений», — сообщает Юнг в докладе «К психологии восточной медитации», прочитанном в 1943 году. По Юнгу, сознание возникает в результате процесса дифференциации («отличимости»), то есть различения одного от другого. Филемон в «Красной книге» говорит: «Творение есть отличимость. Оно отличимо. Отличимость — его сущность, потому оно и отличает. Человек отличает потому, что сущность его есть отличимость. Посему отличает он и свойства Плеромы, коих не существует. Он отличает их по своей сущности».

То есть, человеческий ум устроен так, что не может не делить целое на части, отделять одно от другого, наделяя эти вещи различными качествами, поэтому даже бескачественную полноту/пустоту он наделяет качествами, когда начинает о ней размышлять. Если человек перестает различать, он, по Юнгу, неизменно погружается в бессознательное состояние, а то и вовсе растворяется в ничто, перестает быть собой, а значит, по мнению Юнга, прекращает существовать. (далее…)

На днях в интернет-магазинах появилась знаковая книга Олега Давыдова о легендарном швейцарском психоаналитике и мистике Карле Густаве Юнге «Жизнь Карла Юнга: шаманизм, алхимия, психоанализ» (серия «Места силы/Шаманские экскурсы»). Это развернутая биография Юнга, подкрепленная тщательным и глубоким анализом его теорий и практик, связанных как с научным миром, так и с тонкими мирами шаманизма, алхимии и визионерства. Готовя эту книгу к публикации, ее редактор Глеб Давыдов, опираясь на изложенные в ней факты и высказывания Юнга, разобрался в таинственной истории, связанной с поездкой Юнга в Индию, когда он, несмотря на сильную тягу, так и не посетил своего великого современника, мудреца Раману Махарши, в чьих наставлениях, казалось бы, так много общего с научными выкладками Юнга. Глеб Давыдов проанализировал теории Юнга о «самости» (self), «отвязанном сознании» и «индивидуации» и сопоставил их с ведантическими и рамановскими понятиями об Атмане (Естестве, Self), само-исследовании и само-реализации. Что общего между Юнгом и Раманой Махарши, а что разительно их друг от друга отличает? (Читателю, однако, стоит иметь в виду, что непосредственно о Рамане Махарши в книге Олега Давыдова нет ни слова.)

В 1944 году, на семидесятом году жизни, Карл Густав Юнг сломал ногу, а вскоре после этого с ним случился инфаркт. Эти два события ознаменовали начало одного из решающих этапов его «индивидуации» — так называл он процесс, который в эзотерических кругах многие считают своего рода «научным аналогом просветления».

В своих «Воспоминаниях» несколько позже Юнг будет говорить об этом периоде после перелома и инфаркта как о времени «на грани смерти»: «Видимо, я достиг какого-то предела. Не знаю, был ли это сон, или экстаз. Но со мной начали происходить очень странные вещи».

Среди «странных вещей» были сны, видения, различные трансперсональные переживания, депрессия и переживание «вечного блаженства» (как назвал это сам Юнг). В нескольких снах того времени Юнгу являлся некий индийский йог. В одном видении этот «черный индус, одетый во все белое», сидел на каменной скамье в позе лотоса — «совершенно неподвижно и ожидал меня». «К нему вели две ступеньки, — продолжает Юнг. — Когда я подошел к ступенькам, то испытал странное чувство, что все происходившее со мной прежде, — все это сброшено. Все, что я намечал сделать, чего желал и о чем думал, — вся эта фантасмагория земного существования вдруг спала или была сорвана, и это было очень больно».

В другом сновидении Юнг попадает в маленькую часовню… «Странно, но на алтаре я не увидел ни образа Марии, ни распятия, а лишь искусно разложенные цветы. На полу перед алтарем лицом ко мне сидел йог в позе лотоса, погруженный в глубокую медитацию. Присмотревшись, я вдруг понял, что у него мое лицо. Я проснулся в испуге, с мыслью: «Вот оно что, выходит этот йог — тот, кто думает обо мне. Он видит сон, и этот сон — я». У меня была полнейшая уверенность, что, когда он проснется, меня не станет». (далее…)