2 февраля 1882 года родился ирландский писатель и поэт Джеймс Джойс, один из самых необычных литераторов прошлого столетия. В 2011 году в серии «Жизнь замечательных людей» издательства «Молодая Гвардия» вышла книга АЛАНА КУБАТИЕВА «Джойс» — объемная и весьма подробная исследовательская работа. Издательство «Молодая Гвардия» предоставило Переменам возможность опубликовать фрагмент этой книги. Ко дню рождения Джойса.

Дублин, художники, истоки

Все книги Джойса – непрекращающийся разговор с собой, и первая неуходящая тема этого диалога есть Дублин, воспринимаемый им как живое существо. Тот же разговор вели Йетс, Арнольд, Вордсворт. Но Дублин не только тема: это еще и целая семья, связанная с ним родством, почти кровосмесительным. И в «Стивене-герое», и в «Портрете…», несмотря на гордо заявленное одиночество, рядом есть родные и друзья, с которыми сплетаются путаные и болезненные связи. Бунтарь никогда не бунтует в одиночестве – ему нужна среда и ее реакции, чтоб по ним замерить высоту своего мятежа. Ему нужны соратники, чтоб восторженно разделять. Ему нужно требовать все большей и большей преданности от них, чтоб изгонять их или, что еще упоительней, прощать, когда становится ясно, что им за ним не угнаться, и что самое упоительное, чувствовать себя преданными ими… То есть у него имеется билет в Святую Землю, но он требует депортации туда. Так или примерно так живет Джойс: гневно хлопнув дверью, он с улицы подкрадывается поглядеть в щель между занавесками. Связи ему были нужны самые тесные и ранящие, расстояние значение не имело, его знаменитые письма есть способ соединительной ткани. Стоит вспомнить, что в анатомии кровь считается ее разновидностью. Десятки писем в неделю текут в разные страны оттуда, где в данный момент находится Джойс. Ирландию он унес на подошвах башмаков, она была с ним в обличье жены, брата и сестры, которую он взял, чтоб триединство было полным – Жена, Юноша, Дева.

Знаменитая фраза Джойса не раз звучала в парижские годы в ответ на вопрос, вернется ли он в Ирландию: «А разве я оттуда уехал?» (далее…)

В китайском трактате третьего века до нашей эры «Люйши Чуньцю» есть глава «Ценность сельского хозяйства».

В ней утверждается, что крестьяне более полезны для государства, чем торговцы. Крестьяне производят, а торговцы всего лишь меняют. Когда государство в опасности, крестьяне защищают свою землю, а торговцы покидают ее.

Торговцы занимали в древних империях Востока низшую ступень иерархии. Благородными считались два сословия – ученые и воины. Они составляли опору государства. После них шли крестьяне, а торговцы были в самом низу.

В самом деле, успех государства зависел от управления и обороноспособности. Императоры обычно вели свои династии от воинов, изгонявших врагов и объединявших страну. Для поддержания экономического потенциала было необходимо разумное управление, и поэтому умелые управленцы, способные использовать законы, устанавливать разумную систему поощрений и наказаний, также ценились, как вторая опора государства. Ученые таланты ценились значительно дороже золота. (далее…)

О книге Захара Прилепина «К нам едет Пересвет»

Сначала преамбула: людям, которые имеют хоть что-то в голове и за душой, эта книга очень понравится. Обратное исключено. А теперь, как говорится, «амбула»…

«Ну и куда ты сейчас направишь свои лыжи? – так звучит нынче главный вопрос, который задает себе читающая общественность, наблюдая за трюками Захара Прилепина, – будешь ли ты в жюри КВНа или телевизионного шоу, типа «Минута славы на льду со звездами»? Будешь ли вести воскресную кулинарную программу «Рецепты от Захара»? Будет ли твой портрет украшать обложки красочных баблодидов? Или, все-таки, сохранишь свой загадочный статус-кво?». Лучше всего иллюстрирует этот вопрос – фрагмент полотна Виктора Васнецова «Витязь на перепутье», украшающий переплетную крышку новой книги самого брендового автора России. Похоже, эта знаменитая картина изображает тайные размышления автора. Правда, нет важного элемента композиции – каменной глыбы с надписями:

«Как пряму ехати — в Кремль попадати. Направу ехати — к либералам попадати. Налеву ехати — к левым попадати».

Вопрос идеологической принадлежности Прилепина имеет под собой почву. Скажем, когда мы, доверчивые люди, видим корову, мы понимаем, что она большая, но в целом безобидная и добрая, когда мы видим крокодила, мы понимаем, что – это кровожадная и безжалостная тварь. Ошибки быть не может. А в случае с Прилепиным возникает какая-то путаница… (далее…)

when someone hands you a upside down water bottle, you know shit is about to get real.

.2013.WEST.POLAND.

— …

— Ну ладно тебе, Чаштот, сегодня такое солнце!

— Каждый день такое солнце, июль всё-таки.

— Искупаемся, поваляемся в песке, Штоф обещал пивка взять!

— Не, в другой раз. Может к закату выберусь на береговую линию.

— Хорошо. Как найдёшь время захотеть..

— Так и найду время сделать. Было приятно тебя услышать.

Последние слова летели вместе с телефонной трубкой на рычаг, громкой нотой отозвавшись в комнатах. На звук пришли кот и Тогдиш, неся кружку и просьбу в глазах. Уже немного спокойней и зарождающаяся внутри мысль о ленивом валянии в морских волнах трамбуется сапогом в папку «после 18»:

— Подлить кипяточку?

— Лучше льда. Голова уже болит.

Жар прессом давит на крышу, но гуляющий по квартире сквозняк не даёт ей раскалиться и удерживает температуру тела в нужном градусе. Под глазами висят чуть опухшие тёмные бланжи, и реакция на шутки всё резче.

— Может на звуковую карту какой-нибудь реагент налить, чтобы определить, идёт ли звук бесперебойно?

— А толку от этого? К цели не приблизит, да и, пользуясь случаем, я аммиаком процессор протёр, чтобы охладился.

Время подходит к вечеру, и настают уже сутки, как Тогдиш зашёл ко мне с взъерошенными волосами .и. кучей электронных примочек .и. пробирок с ртутью и серой .и. речью, суть которой сводилась к тому, что по нумерологии ночь с 9 на 10 число давала хорошую подпитку для алхимических экспериментов. И хотя меня больше интересовал «прикладной мистицизм», против алхимии я ничего не имел, полагая, что и там есть что взять на усмотрение.

— Так ты говоришь, что в сумме должно быть 10?

— Да. 4 угла микросхемы, 3 правильные пропорции элементов (сера, ртуть, соль), 2 вида начал – мужское и женское и 1 элемент проявленной вселенной. В этом случае мы взяли звук.

— Хорошо. Микросхема исправна и уже имеет 4 угла благодаря напильнику. Элементы смешанны и готовы к добавлению на оную. Звуковой выход есть. А что там насчёт 2 видов начал?

— Волос Марчежки и мой.

— А я и думаю, что ты так норовил к ней в гости попасть.

— Поболтать обо всём заодно.. – Тогдиш уже улыбался.

Я поначалу относился скептически к его увлечению музыкальной алхимией, но после серии удачных экспериментов наш район приобрёл отличный звукосниматель с зумом и хороший визуализатор, превращающий звук в свет, что делало любой концерт запоминающимся событием, и со всей округи сбегались любители визионерства посмотреть на фейерверк, вылетающий из электрической гитары. Так что старались помогать, а то без присмотра Тогдиш мог потратить половину газового потребления района, напуская газ из конфорки в самодельный дирижабль. Да, летит хорошо, но что толку от этого? Пока мэра не прокатили над городом, угрожали штрафами. (далее…)

Русская лень:
Главному герою не нужно ничего делать самому. Либо Серый Волк поможет, либо красавица-умница жена, либо Щука. Золотая Рыбка, в итоге кинувшая старика, не в счет — это Пушкин китайскую сказку на русский язык переложил. Фраза дня сегодняшнего, Москва: «Мальчик в сорок лет никак не может на работу устроиться» — нет, это финал! В эпоху поголовного высшего образования методом скачивания рефератов из интернета эта черта характера становится угрозой национальной безопасности.

Русская жизнь: неудача — запой.
Откуда это потрясающее неумение «держать удар»? Психолог ответит — гиперопека в детские и юношеские годы. Какую сказку вспомним? «Гуси-лебеди». Иванушка играет с «золотыми яблочками», не делая никаких попыток к спасению, Баба Яга готовит ему не то сковородку, не то дозу варит, а сестрица спешит извлечь его из пучины страданий. Да закордонный Мальчик-с-пальчик больше усилий приложил к борьбе за жизнь! Уточняем диагноз — мужской инфантилизм.

Русский максимализм:
Счастья — Всем! Справедливость — в абсолютной форме.
Добрые сказки с хорошим концом готовят души к вступлению в идеальный мир абсолютного счастья. У Кащея отыскивается иголка, Баба Яга парит в баньке, меч-саморуб припрятан, но вовремя находится. Осечек не бывает. Итог — все довольны, злодеи наказаны, добро торжествует. К сожалению, в жизни все не так. Помню, как мне не понравились восточные сказки, когда в расплавленный металл бросается дочка кузнеца — то колокол долго не получался, то оружие не ковалось… Черт, мороз по коже… У нас такое невозможно, у нас всегда все хорошо… в сказках… (далее…)

НАЧАЛО — ЗДЕСЬ.

Стратегия, впервые примененная Sex Pistols, в дальнейшем не раз использовалась в поп-музыке: особенно этим прославились KLF, устроившие сожжение миллиона фунтов стерлингов и задокументировавшие это.

Как уже отмечалось выше, в рамках Sex Pistols Макларен брал за основу рецепт успеха поп-групп, но выворачивал его наизнанку: в образе фронтмена Джонни Роттена коллектив получил идеального вокалиста, который был абсолютно неприемлем для групп 60-х и начала 70-х годов. В том числе и из-за своих внешних данных. Ведь фронтмен рок-группы эпохи хиппи или глэм-рока должен был обладать своеобразной сексуальностью или, при отсутствии последней, хотя бы некоторым внутренним обаянием. Даже самые неудобоваримые, но желавшие вместе с тем быть успешными группы, вроде The Doors и The Stooges, следовали этому правилу. Роттен же был совсем не красавец.

Под стать Роттену подобрались и его коллеги – пара британских пэтэушников (Пол Кук и Стив Джонс) и чуть более образованный и утонченный Глен Мэтлок, написавший десять из двенадцати песен альбома “Never Mind the Bollocks, Here’s the Sex Pistols” (1977), но в феврале 1977 года то ли выгнанного из группы, то ли покинувшего ее по собственной инициативе (в любом случае, этот факт очень красноречив и подтверждает то, что группа была создана вовсе не ради исполнения музыки).

На замену Мэтлоку был взят Сид Вишес, и если Кук и Джонс, изначально не слишком хорошо владевшие музыкальными инструментами, постепенно в результате репетиций и концертов все-таки повысили свое мастерство, то новый басист группы не умел играть вообще: на большинстве выступлений Sex Pistols его инструмент попросту не был подключен к усилителю, а на записи пластинки почти все партии баса сыграл Стив Джонс, за исключением песни “Bodies”, но и там партия Вишеса была задвинута далеко на задний план.

После очередных скандалов, на этот раз из-за названия альбома, группа выехала на гастроли в США и распалась из-за усилившихся трений между ее участниками: неразлучная парочка (Джонс и Кук) хотела продолжать играть рок-н-ролл, не слишком задумываясь о той волне хаоса, которую посеяли в Англии Sex Pistols; Вишес пребывал в наркотическом забытье и был слишком увлечен романом с Нэнси Спанджен; но самой ключевой представляется фигура Роттена, который понял, какая роль уготована ему и другим участникам группы в этом спектакле, и после окончания концерта в Сан-Франциско заявил: «Вы когда-нибудь чувствовали себя обманутыми?», покинув Sex Pistols. (далее…)

22 января 1946 года родился Малькольм Макларен. К этой дате Перемены публикуют статью Евгения Мещерякова, в которой предпринята культурологическая попытка рассказать о таком еще до конца не переваренном культурой явлении, как панк-рок. Что такое панк? Когда он появился? Чем он был в музыке и какова была его политическая роль? Чем британский панк отличается от американского и каким был русский панк? Панк от Диогена Синопского и Антисфена до Егора Летова…

Если рассматривать панк не в узком смысле, только как музыкальное течение, а в более широком, в категориях этики и эстетики, то одним из первых панков стоит признать Диогена Синопского. Он (наряду с Антисфеном) был основателем школы киников, идеи которых были прямо противоположны взглядам Сократа и впоследствии Платона. (Хотя Антисфен, как и Платон, был учеником Сократа, поэтому скорее стоит говорить не о противостоянии сократовской философии, тем более что она имела в себе некоторые зачатки кинизма, но о ее развитии, противоположном платоновскому.)

Эта альтернативная философия Древней Греции базировалась на принципах эвдемонизма и субъективизма, что на практике означало далекое от всяких излишеств существование (кинику следовало иметь лишь несколько необходимых вещей: плащ, посох, сума для подаяний; или другие вещи, сходные по своим функциональным возможностям с перечисленными) и распространение кинического учения путем перформативных актов, вроде тех, которые впоследствии заняли видное место в искусстве XX века.

В эпоху Ренессанса (с характерным для нее возвратом интереса к античной философии) в Европе появились первые ростки светской культуры, далекой от теологических оков и отличающейся антропоцентризмом. Именно это обращение к человеку вызвало к жизни целый пласт новых открытий в области литературы и живописи, одним из которых стал “Гаргантюа и Пантагрюэль” Рабле с его мощной “низовой” поэтикой, характерной для панка. Несмотря на то, что ряд предшествовавших литературных произведений (“Божественная комедия” Данте, “Декамерон” Боккаччо) уже содержали в себе начальные элементы панк-эстетики, именно роман Рабле с большим количеством непристойностей и высмеиванием целых пластов общества может именоваться первым панк-романом. (далее…)

О реализме

Я когда-то не прошёл отбор на уровень государственной премии с формулировкой «не создал в своих произведениях ничего позитивного»… Но я убеждён, что литература нужна как правда. Если лишь человек может быть источником правды, то, передав его состояние в конкретных жизненных обстоятельствах, мы и узнаем её – настоящую, подлинную… И если мы хотим знать правду о человеке, то должны узнать её всю, какой бы ни была она неудобной или мучительной. Только поэтому писатель обязан быть реалистом. Когда людей учили лгать – учили отказывать себе подобным в праве на сострадание. Лжи этой – океаны. Люди тонут. Спасительно каждое слово правды, то есть в нём всегда заключается спасение, достоинство чьё-то спасённое или даже жизнь.

О писателях и современности

Великий писатель – это великая душа. Такая сила сострадания, почти святая. То есть величина – только душа. Мы же, в общем, малодушны. Мы не знаем своей страны. Мы боимся своего народа. Понимаете, какой там великий национальный роман… Сколько нужно узнать, увидеть, понять, пережить, чтобы написать хотя бы «Каштанку»? Да, Чехов тоже в деньгах нуждался… Стремился к успеху у публики…. Но интерес его к жизни, к людям был огромен – надо ли говорить? Наш читатель отзывчив очень к правде, именно к правде. Читают… Но кто знает, что самые популярные книги в России – православные. Церковная лавка – это, конечно, не книжный магазин. Но читают и покупают православные книги миллионы людей, которых статистика именно как читателей не учитывает. В то же самое время у нас в большинстве библиотек нет хотя бы Евангелия. (далее…)

О книге Дмитрия Быкова «Календарь 2»

Книга читается запоем и с благодарностью: приятно иметь дело с человеком умным, энциклопедически образованным и разносторонне одаренным. Публицистика, так сказать, сфера занудная и ядовитая, но этот текст ложится на внутренний слух, как легкая мелодия. И вдобавок – интересно! В каждом очерке неожиданное обобщение и сногсшибательный вывод. Казалось бы, что может быть общего между убиенным императором Павлом I и американским драматургом Теннесси Уильямсом? Оказывается, их связывает милосердие. И вывод из этого сравнительного анализа тоже ошеломляющ: «во всем мире милосердие служит признаком силы, и только в России его считают признаком слабости…». Очерк «Слишком человеческое»

Кого здесь только нет! И Джек Лондон, и современные студенты, и Петр Великий, и Юлий Цезарь, и Маргарет Тэтчер, и даже Дима Билан с Ксюшей Собчак. Обо всех этих персонажах Быков рассказывает столь забористо и интересно, что, читая «Календарь 2», можно не только нужную станцию метро проехать, но и оказаться, подобно гайдаевскому Шурику, с раздетой девушкой в одной комнате, не заметив ни девушку, ни комнату. Но самое интересное – это, конечно, выводы. (далее…)

19 января 1839 года родился великий французский художник Поль Сезанн. К этой дате издательство «Молодая гвардия» предоставило «Переменам» возможность опубликовать отрывки из книги Бернара Фоконье «Сезанн» (Молодая гвардия, 2011 г., Серия: Жизнь замечательных людей, Перевод Сосфеновой И.А.).

*

Почему именно ему выпала такая судьба? Этому сынку законопослушного экского коммерсанта, этому тихоне из коллежа Бурбон, не слишком одарённому по академическим меркам ученику Муниципальной школы рисования Экс-ан-Прованса, этому робкому и нелюдимому парнишке с грубоватыми манерами, превратившемуся в буржуа, на склоне лет вернувшегося в лоно благонамеренного католицизма и регулярно вдыхавшего запах ладана в церкви Мальтийского рыцарского ордена иоаннитов и в соборе святого Спасителя… Этому бирюку, практически не подвластному вихрям любовной страсти, этому рантье, чьи политические взгляды были скорее реакционными (в отличие от его друга Золя)… Почему же именно ему суждено было стать героем современного искусства, самым большим художником своего времени? Он устроил переворот в живописи, переиначил её на свой лад, создал задел для своих последователей по меньшей мере на сотню лет вперёд. Пикассо говорил о нём всегда с почтительным трепетом: «Сезанн, патрон!» В Сезанне есть некая тайна, которую не смогли постичь ни его современники, ни, тем более, его земляки из Экс-ан-Прованса, чванливые буржуа, не знавшие, что такое культура, чья жизнь лениво текла в городе, дремавшем вокруг многочисленных фонтанов, в городе, столь уверенном в своей красоте и очаровании, что забывавшем просто жить. Со временем Экс-ан-Прованс, естественно, не преминул восславить сына своей земли, которого когда-то жестоко презирал. Имя Сезанна там носит теперь множество мест: лицей Сезанна, маршруты Сезанна – следовать по ним можно, ориентируясь по врезанным в тротуар медным плашкам с изображением художника. Этот псих, этот бесноватый, этот сынок банкира принёс славу родному городу, и город этот ею прекрасно распорядился. В верхней части бульвара Мирабо на стене над магазином кожгалантереи до сих пор ещё можно различить полустёртую вывеску шляпного магазина, принадлежавшего когда-то Луи-Огюсту Сезанну, отцу художника. (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ отрывков из книги Бернара Фоконье «Сезанн» (Молодая гвардия, 2011 г., Серия: Жизнь замечательных людей, Перевод Сосфеновой И.А.). НАЧАЛО — ЗДЕСЬ.

*

<…>

Овер – новый рай? Холмистая местность, сады, фермерские хозяйства, река Уаза, несущая свои спокойные воды под сенью тополей. Как передать все нюансы, всю неисчерпаемую палитру оттенков зелёного и коричневую гамму осени, в которые окрашен этот уголок Иль-де-Франса – точная антитеза Прованса? Писсарро настойчиво советовал Сезанну уходить от «локального» цвета изображаемых предметов, пытаться передать обволакивающий их свет; рекомендовал использовать только три базовых цвета, манипулировать которыми можно до бесконечности, и писать всё, что видит глаз, подчиняя своей воле многообразие оттенков и форм и создавая новую реальность не посредством формы или линии, а посредством цвета. Именно с помощью цвета можно было передать на холсте движения воздуха и света.

Начало славного 1873 года ознаменовано созданием первого из истинных шедевров Сезанна – «Дома повешенного». Художник установил свой мольберт над дорогой, лицом к домам под соломенными крышами, один из которых действительно назывался «домом повешенного» за то, что навевал неподдельное чувство беспокойства. Это полотно отнесут к «импрессионистической» серии художника. Оно выполнено мазками светлых тонов с преобладанием бледной охры и зелёного цвета; чёткие, раздельные мазки сближают живописную манеру Сезанна с манерой Писсарро и Моне. Но только на первый взгляд. Поскольку внимательный наблюдатель сразу обнаружит, что Сезанн и здесь не отказывается от своего излюбленного приёма, заключающегося в наложении друг на друга всё новых и новых слоёв краски и создании с их помощью рельефного изображения предмета – приёма, который Моне возьмёт на вооружение в своей серии соборов. Казалось, что посредством этой техники пространство словно сгущалось и застывало. Отсутствие на картине человеческих фигур ещё больше подчёркивало своеобразие изображенного на ней пейзажа, пронизанного светом, но словно какого-то ископаемого: заброшенное, проклятое место, навевающее мысли о совершенном преступлении. Сезанн вроде бы остался доволен этой своей работой. На следующий год он выберет именно её для первой выставки импрессионистов и продаст её графу Дориа. При жизни художника эта картина будет множество раз переходить из рук в руки. (далее…)

Раньше существовали мистерии, во время которых люди погружались в Измененное Состояние Сознания…

Сейчас трудно найти Норму — большинство ушло в свою разновидность невменяемости.

Год работы Кашпировского, десять лет агрессивной рекламы, до этого — рассказы про пионеров-героев и мудрых вождей, до этого, внушения, что вино — это кровь, а хлеб — это плоть… А в промежутках — шепот про НЛО, пришельцев, и Международный Заговор, ожидание Конца Света, прихода Мессии, Мирового Коммунизма, Америки, Демократии, конвертируемой валюты, ВТО, Мирового Кризиса, Безтопливных Источников Энергии…
В перемежку с этим — карты Таро, Руны, Славянские Руны, Знаки Перемен, Магия, Нагваль и Недеяние-Дао…

Начинаешь говорить, думаешь — «Вроде человек» — ан нет, он Невменяшка!

Со второго предложения перескакивает на ту тему, которой зомбировался, и глаза уже, как два куска мыла.
Невменяшки кругом — ходят, шевелят губами, бормочут сами с собой.

Они верят, что с другой стороны от Солнца вращается невидимая глазу Анти-Земля, что грядет Огненная Эпоха, с трудом представляю себе, что это может значить, но логика в подобных случаях — вещь совершенно излишняя…

Им впаривают не товары, а магический образ потребления, вместе с иррациональной верой во всесилие «Именно этой марки» и люди верят в … … … (права защищены) вместо Зевса, Немезиды, или Перуна.

Иррациональность, алогичность и мистичность современных аборигенов мегаполисов не меньше, чем у дикарей Каменного Века.

Век Разума, Эпоха Просвещения остались далеко позади. Мы снова погрузились в Темные Века примитивного мистицизма.

И если хороший человек в моей сказке попадал в беду,
ребята кричали: “Спаси его сейчас же, длинноногий,
а то мы тебя побьем”. И я спасал его…
Евгений Шварц. “Снежная королева”

Евгений Шварц начинал как актер в “Театральной мастерской” в Ростове-на-Дону, в составе труппы играли в основном любители. Как признавался позднее Илья Березарк: «Репертуар молодого театра был необычен, особенно для провинции. Ставились пьесы строго литературные, в большинстве близкие символизму». Таким образом, в репертуаре оказались пьесы Метерлинка, ”Незнакомка” Блока, “Сказка об Иуде” Ремизова и “Ошибка Смерти” Хлебникова. Особенно интересная история приключилась с последней.

Мало того что это была не только первая пьеса Хлебникова, поставленная на сцене (до этого все подобные попытки заканчивались ничем), но и пьеса, на репетициях которой присутствовал сам автор, активно делавший замечания в ходе работы.

Сама пьеса была решена в буффонадном ключе, в чем-то сходным с “Балаганчиком” Блока. Сюжет: в харчевне мертвецов, где главная – барышня Смерть, появляется тринадцатый гость. Он просит стакан, но лишнего нет. Тогда она отдает гостю собственный череп, чтобы он его использовал в качестве чаши. Смерть выпивает напиток и умирает, двенадцать мертвецов же оживают. Однако в конце пьесы барышня Смерть говорит: «Дайте мне “Ошибку г-жи Смерти” (перелистывает ее). Я все доиграла (вскакивает с места) и могу присоединиться к вам. Здравствуйте, господа!»

В этом спектакле Шварц играл одного из гостей.

Надо сказать, что это был не единственный случай в истории “Театральной мастерской”, когда автор пьесы сам принимал участие в ее постановке. Так, в середине 1921 года в Ростове труппу посетил Гумилев и предложил поставить его пьесу “Гондла”, что и было сделано, причем в зале сидели только два зрителя – сам Гумилев и директор театра Горелик. В октябре 1921 года труппа по предложению Гумилева переехала в Петроград, где весной следующего года распалась из-за финансовых трудностей. (далее…)

Ганс Патриций Хольман. В конце 80-х-начале 90-х был одним из создателей и лидеров таких культовых психоделических музыкальных проектов как «Дубовый Гаайъ» и «Alien Pat. Holman». Также принимал участие в проекте «Министерство психоделики».

В 2000-х Ганс продолжает активно заниматься музыкой и делать звуковые и танцевальные арт-перформансы. Это один из самых интересных композиторов и ди-джеев, работающих сейчас с электронным звуком. Он сотрудничает с самыми разными людьми, среди которых Марк Пекарский, Олег Кулик, Баста, Олег Груз, Гермес Зайготт (проект O.N.I.), Сергей Ануфриев.

Также Слушаем и качаем — ЗДЕСЬ.

Особенная стать. О книге Всеволода Бенигсена «ПЗХФЧЩ!»
На пятерочку! О книге Дмитрия Быкова «Календарь 2»
Финт Челубея. О книге Захара Прилепина «К нам едет Пересвет»
Сорокинский концептуализм и политический сюрреализм. О сборнике рассказов Владимира Сорокина «Моноклон»

Последний дефицит. О книге Фридриха Горенштейна «Искупление»

Cлона-то я и не приметил

Уразуметь смысл издательского бойкота Фридриха Горенштейна, одного из самых масштабных русских прозаиков XX века, непросто. Да и не очень хочется. Но факт остается фактом: произведения этого автора до последнего момента оставались в классическом дефиците. В советские времена в таком дефиците было фактически все – от копченой колбасы до романов Валентина Пикуля. Потом времена изменились. Российский книжный рынок стал напоминать бушующий безбрежный океан. Но Горенштейн в нем не наблюдался. Самое интересное заключается в том, что книги этого автора постигла участь его героев. Страница за страницей персонажи Горенштейна борются с дефицитом жизненного пространства, любви, продуктов, дружбы, одежды… Теперь, вот, на прилавки «выкинули» долгожданного Горенштейна, последнего «дефицитного» автора. Аура недоступности развеяна. Даже как-то скучно стало. Однако вопрос изгойства Горенштейна не решен.

Литераторы, помимо различия по эстетическим, политическим, философским, национальным, идеологическим признакам, видимо, делятся еще на две важные категории: «здоровые» и «нездоровые».

«Здоровые» находятся в вертикальном положении. Некоторые из них, кто поудачливее и пошустрее, даже садятся на шею или устраиваются на голове менее ловких. «Нездоровые» — ниже всех, они лежат прямо под ногами «здоровых», которые периодически замечают: «Ой! Опять на кого-то наступили! Гляди-ка, кто это там внизу шевелится?!» (далее…)