Китай. 2008 год, новогодняя ночь, город Ханчжоу. Мы долго протискивались сквозь плотную толпу тысячи ликующих китайцев, которая возбужденно текла куда-то вперед, вдаль, в неизвестность. Именно в этот момент я физически ощутил, как их много и какая они странная, непостижимая и массовая сила. Наш русскоговорящий приятель, китаец Себаоло тоже был взволнован, и все уговаривал нас отправиться к нему домой пить Те Гуанинь. Там, где движение вдруг прекращалось (улица утыкалась в площадь, на которой тоже уже было полным полно людей), происходило что-то совсем непонятное. Никакого концерта, никакого шоу, никаких огненных фонарей, которые (как мы ожидали) толпа начнет вдруг запускать вверх. Просто они пришли на площадь. В последнюю ночь новогоднего (весеннего) фестиваля — пришли и толпились. В итоге мы так и не поняли, куда этот народ и зачем движется. В Китае вообще многое, очень многое остается закрытым и непонятным для неподготовленного европейца (а любой европеец, даже какой-нибудь китаевед — так или иначе всегда будет не подготовлен, поскольку он не китаец).

Эти двое — как раз из той толпы. Я щелкнул их мимоходом, когда мы выбирались оттуда. Понятия не имею, почему мы не включили эту фотографию тогда в проект Radiotravel — видимо, показалась на скорый взгляд некачественной или что-то еще, не разглядели. А сейчас смотрю на нее и все сильнее понимаю, насколько именно эта фотография передает дух современного Китая. Именно внутреннее состояние нации, дух субстанции под названием «КНР 2008». Светящиеся рога на голове ребенка, отец (есть такой миф: китаец в очках — значит, скорее всего, человек образованный), молодая мать с каким-то совершенно соцартовским взглядом и этот феерический подъемный кран на фоне вечернего неба, освещенного праздничными огнями непрекращающихся новогодних фейерверков. Весь нынешний Китай в этом.

Интересно, как выглядела бы фотография, настолько же полно передающая дух современной России…

…Длинна этих рельсов
Потолок тёмного вагона
Ненависть.
Муха разбита моим кулаком
Я обретаю пространство и
звёзды…

888

…Пепел рассыпан
Везде
Нет разлива и прилива
Звезде
Струя из бутылки —
Настоящий ручей
Нет фонарей…
Этот город мертв…

888

Мой солнца свет с зеркальною судьбою
Был так великолепен и к концу
Пришел с моим умом
И отражая хлопья взглядов
Ко мне и для меня
Пришел Санти,
О, Рафаэль Санти

Моя крысангельская вспышка
Исчезла в бесконечности клише

Вот, я выращиваю редиску, поелику учусь познавать Тонкие Миры; плюс от этого быстрее шагаю к мысли, всю свою жизнь человек только пробует создавать или точнее извлекать МУЗЫКУ..

Любым своим действием из всего вокруг. Естественным аккордом всем нашим усилиям возникает звук или текст, или даже объект промышленного дезигна… Вантуз, половичок, вентиль… Так в принципе должно быть. Хотя невесть и убогая, но в чём бы полезная человечеству вещица-предмет. Возможно, самопальное ведро из бересты для вычёрпывания гамна из выгребных ям. Ибо так только замыкается Круг..

Кстати, старичок-половичок — что может быть актуальнее. Такого то прежде почти не встретишь, а тут… Собственно, с ним также можно по аналогии, диаметрально шастать им так-сяк, удобряя грядки под некоторую вкусную и полезную челам растительность, или черпать известную субстанцию (им же), монотонно роняя (их вместе) ни на в чём не повинные головы…

Но возвращаясь к вёдру. Первым способом челу даже и не стоит обременяться. Знания такие приходят с возрастом, сами и естественно, от Бога может, Природы или собственных родителей. Последнему же надо учится, НАДО, дети мои: упорно, задорого и вплоть до высшей школы, желательно поболее престижной и максимально западной. Такие кульбиты нашему старику явно не по плечу. Здесь нужно содержать себя в расчёте, совершенствоваться, набивая руку, так сказать. Как в результате, что редиска не растёт на баобабах этакому “свежему профессионалу” одинхрен буде невдомёк, зато дипломчик качественного засранца ласково согреет ему промежность, и оно лихо пойдёт расти в цене.

UPD: Откровенно говоря, давно хотелось потрудиться в жанре Ватерклозет Миниатюры. Такую нишу глупо недооценивать.

Так медленно отмирает гармония в душе, и когда она совсем отомрёт — душе, возможно, станет совсем легко. А пока она разучилась говорить, и не хочет молчать. Душа — океан. Где-то волны, бушуя, с рёвом разбиваются о скалы, рассыпаются на мириады искрящихся капель. Где-то волны тихо лижут белый песок прозрачным языком. Где-то в этом океане тонут люди, медленно идут на дно с полными лёгкими воды, тела тихо ударяются о песок, эти люди были в твоей жизни давно, ты поглотила их, ты их обезличила, ты — их последнее воспоминание, воспоминание о борьбе за жизнь, о том, как жадно хочется воздуха, как ненавистна вода, когда она заполоняет их естество. Отныне они погребены под толщей воды, покоятся в сером песке, опутанные водорослями. Это люди, которые попытались бороться с моим океаном.

Где-то есть люди которые не могут жить без океана, их тянет туда, где не видно земли, туда, где огромное восходящее солнце озаряет лучами тихую гладь, эти люди борются за свое существование и в бурю и в штиль, и смерть от штиля гораздо страшнее, это безразличие, от которого они умирают, погибают от голода, от жажды, сходят с ума от безысходности. Есть и такие, которые благополучно добираются до другого берега, надевают парадные тельняшки, машут родным и близким с белоснежного корабля, «вот они мы!», и ступают на сушу на пару недель, только лишь чтобы снова затосковать о месте, где нет ничего, кроме воды и неба.

Где-то есть люди, которые довольны лишь тем, что помочат свои ступни да щиколотки в прозрачной водице, люди, которые ничего не значат, порой океан обрушивает с яростью волны на берега, и люди бегут в страхе, отступают перед лицом вечности, перед страшной смертью, эти люди океану не нужны.

Да и нужны ли они вобще? Этой манящей синей глади, что влечёт за собой необратимые последствия. Бархатное спокойствие, которое в мгновение может обратиться в цунами, пенящуюся бушующую смерть.

«Ты красивая!» — хотел, было сказать я, но не решился…

Она снова прошла мимо меня, я съежился… Странно, я никогда не был таким робким… но с ней это не прошло. Я чувствовал – она именно та, без которой жизнь не имеет смысла…

Конечно, пообещав сам себе еще вчера подойти и сказать ей об этом, я лукавил. Понимал, что не смогу. Это все от нерешительности — когда встречаешь взглядом красивые глаза, и вроде бы они становятся еще больше, когда ты на них смотришь. Но ты упрямо прячешь и тупишь взгляд, когда она начинает смотреть на тебя — будто обжигает перья птенца, который внепонятии скорее прячется в тень..

Чуть заметной дрожью, чуть-чуть дыша… я наблюдаю. Уговариваю себя, борюсь со страхом. Страхом быть отвергнутым и непонятым. «С этим надо кончать, так жить дальше нельзя! Или да или нет, раз и навсегда», — думал я и собирался с силами…

Пересиливаю себя. Момент отчетливый – как будто какой-то механизм со скрежетом перерабатывает какой-то мусор, железо, но попадается такая железка, что становится не под силу ее одолеть — скрежет, гул перегретого мотора…

— Привет, — сказал я без интонации и воздуха в легких…

— Привет, — ответила она, открывая глубокие голубые глаза.

— Знаешь, сегодня я смотрел в окно, а дождь рисовал на окне линии, играл в перегонки на стекле сам с собой… — Я надеялся на понимание, она должна была быть такой, она поймет…

— Я знаю… я это видела. Сегодня я нарисовала рисунок Осени, хочешь посмотреть? — Сказала она, поправляя юбчонку и надув губы, как «дрянная девчонка».

— Конечно! Я знаю здесь кафе неподалеку, пойдем? — У меня застрял комок в горле, а с плеч упал Эверест…

Мне ничего не надо было больше. Совсем. Мы пошли под радужные зайчики по мокрому асфальту. Она сняла сандалии, я обвязал руку курткой.. Мы никогда не общались, но все, что мы думали и делали в этом мире, было пронизано невидимыми нитями, которые, в конце концов, стянули нас в единую сущность.

Я улыбался, а она что-то напевала себе под нос. Показывала пальцем в горизонт, а я не мог налюбоваться ее глазами, и счастье, переполнявшее меня, выливалось в слезы..

— Почему ты плачешь? — спросила она, положив свои крохотные пальчики на мои небритые щеки.

— Потому что я счастлив, Солнце, — ответил я, выключая надоевший телефон, обрывая разом многие контракты и ненужные связи, которые, впрочем, были уже не важны мне…

А потом мы сидели на крыше и рассказывали о себе, на перебой, угадывая и предсказывая жизнь друг друга… Я рассказал ей о том, как стеснялся и вообще вел себя, как последний ублюдок, теряя такие драгоценные дни на «попытки заговорить»… Она улыбалась и выпускала теплый пар со рта на сложенные в кувшинки ладони..

И мир был не мир, и заботы – не заботы, и вокруг — ни души, лишь одинокое Солнце заходило на ночь за горизонт, чтобы наутро подарить нам новый день, новые переживания. Ту жизнь, которая теперь стала так сочна и наполнена смыслом.

сегодня я сделала открытие — у человека жизненно важные артерии или органы не только внутри.

Еду на эскалаторе на работу, и вдруг смотрю — моя сумка вся раскрыта (а молний там 7 штук, не считая замка, специально такую выбирала, не люблю когда комом все валяется). Я у чернявых девочек сзади спрашиваю:

— Как же это так вам удалось все молнии открыть?

Они мне:

— Проверь, у тебя ничего не пропало.

Смотрю: паспорт, фотик, деньги, проездной, очки, духи, карточки, два телефона — все на месте. И тут я поняла. Что сумка, заполненная вещами — моя еще одна артерия.

Только потом я заметила, что пропала косметичка. Но и бог с ней. У меня часто воруют деньги, телефоны, паспорт один раз стащили, но ощущение полной беззащитности поразило меня имено сегодня.

Такое острое ощущение того, что если бы пропало что-то важное, все равно что руку отрезали бы…

Возвращаюсь домой — сумку впереди себя держу, как любимого зверька, рядом девушка в смартфоне палочкой там себе водит, вдруг два парня этот смартфон как схватят и за дверь, а поезд уже тронулся.

Сколько прошло времени, двадцать один год, а мои дела и поступки так же безвременны, так же странны мне самому, так же странны наверное и окружающим. Все больше убеждаюсь я, что отношение свое к миру выработал сам, исходя из собственного убеждения, что человек сам создавал во мне ненависть, что это со мной поступили плохо. Я редко оглядывался назад, редко признавал свою вину, и теперь, когда дело сделано, не вижу смысла возвращаться в прошлое, чтобы исправить что-то. Не хочется говорить правду даже теперь, когда уже знаешь все, и можешь даже предсказать будущее. День за днем, обдумывая и рисуя в голове странные картины, скрываясь от правды за ложью, подсказанной самоим своим разумом, искажая истину, я так и не научился делать это до конца. Самообман не возможен, по крайней мере для меня, по факту. Иногда я думаю, что окажись я в прошлом, я много что бы исправил, но потом я понимаю, что эти коррективы возможны лишь по причине осведомленности, но никак не из-за осознания собственных ошибок. Исповедываться поздно, прощения просить поздно. Что нужно — так это отказаться наконец от попыток воссоздать то, что не подлежит ремонту. Нужно забыть наконец и идти дальше. Думать дальше, жить дальше — вот это задача, которая точно не каждому под силу. (далее…)

Иван, треугольных бубликов в Папуа-Новой Гвинее хоть отбавляй. Они там везде. Но именно по этой причине я ни одного треугольного бублика не привез — за две недели путешествий по Папуа оные бублики стали для меня чем-то настолько обыденным и банальным, что я как-то совсем перестал удивляться их существованию и даже уже не рассматривал в качестве возможного приза за лучший пост на заданную тему. Более того, их обилие там вселило в меня уверенность, что и на родине, в России их тоже навалом, как грибов после дождя (и, как грибы, они иногда прячутся под кустами).

Папуасы — лучшие люди, которых я встречал во время своих путешествий. Искренние, улыбчивые и бескорыстные. Они стремятся, конечно, к коммерческому успеху, но только постольку, поскольку стремятся к успеху вообще. Мне кажется, что между Вами, Иван, и папуасами очень много общего. Вы, например, тоже стремитесь к успеху. Об этом говорит, во-первых, Ваш неуемный перфекционизм, который выражается в панической боязни чистого листа, свойственной, в принципе, все талантливым людям (так что это легко победить), а, во-вторых, то, что именно Вы пишете…

Во время перелета из одного папуасского города в другой рядом со мной в самолете сидел бородатый папуас в модной одежде и с книжкой на английском языке (почти все папуасы отлично знают английский). Я спросил его, что за книжка. Он сказал: «Это книжка одного очень хорошего парня! Про то, как стать успешным бизнесменом и заработать миллион». К концу полета мы обменялись адресами. Так происходило каждый раз, когда я начинал общаться с папуасами, они непременно старались взять у меня почтовый адрес и давали мне свой. Просто потому что они любят устанавливать контакты.

«Ни одна из этих солидных идей не была реализована. По разным причинам, я даже не берусь разбираться по каким, так их много, что сплетаются они в солидный комок, кусающих самих себя змей». Комок кусающих себя змей это тоже бублик. Доказательством может служить то, что вы написали об этом пост, который стал лучшим (а могли и не написать, и тогда была бы только дырка от бублика, форма которой не имеет никакого значения). На фото сверху — это, можно сказать, дух треугольных бубликов. Папуасы считают, что это существо приносит удачу тем, кто начинает новое дело, главное условие — это начинать и делать.

Передать духа Вам я могу, например, при встрече, когда Вы приедете в Москву…

Норильск – 2 часа в полудреме – аэропорт в Красноярске – снова самолет, «национальный контингент», посредственная еда, симпатичная бортпроводница – Ташкент. Каменно-солнечный город. Как сейчас помню – жара стояла невыносимая, впрочем, я к этому давно привык, как и к холоду. Акклиматизация прошла по дороге. Путь в «старый город», по пути проехали «Чилонзар» — люди в ярких национальных костюмах контрастируют с совпедовскими летними рубашками и шлепками на босую ногу. Где-то по середине дороги ходит пьяный милиционер — картина рембрента «Намаз прошел» воочию..

Сижу полулежа, смотрю в полуоткрытое окно, едем неспешно – я смакую пряный воздух летнего города, пропитанный запахами горячего лаваша и шашлыка, с неизвестными специями, звуки национальной музыки вперемешку с криками местных сторожил на проезжающие мимо машины, на языке давно мною забытом.

Такой незнакомый-знакомый город, в котором я учился в первом классе, в школе, где стены были сделаны из глины, а учителя из «стали»..[border]
А еще здесь были мои родственники, родная систра, двоюродные братья и сестры. Сестры – писанные красавицы. О них позже.

Пережив комбэк по былым временам, я подъезжаю к старому городу – по правую сторону фонтан и городской Цирк, ловлю себя на мысли, что я ни разу не ходил в цирк. Когда я был маленький – меня водили в театр, причем на спектакль на национальном языке – в котором я нихрена не понимаю и даже если раньше понимал язык, то никак не мог понимать «психоделического действа», происходившего на сцене этого театра. Это была сцена по типу тех концептуальных фильмов, режиссеры которых снимали человека, который весь фильм тащит рельсу на гору. Весь фильм. И это в середине 80-х.. Торжество «трансцендентальности» режиссеров бывших народных республик. Тогда, помнится, я сказал матери – «Мама – я не хочу в театр, я хочу в Цирк!» Ответ я не помню уже.. Но я отвлекся.

Проехали цирк, асфальтовая дорога переходит в мощенную булыжниками, а далее – в грунт-земельную. Петляем, ищем 9 тупик. Находим и заезжаем в дом, посередине, как и прежде, стоит ореховое дерево, закрывающее кронами весь двор, и только редкие лучики солнца проходят сквозь и дают ровный, ахуитительный свет. На кухне варится казан, делают Лагман – я его заказал еще из самолета. Бабушка смотрит на меня добрыми глазами, пережившая войну старушка в этом старом городе, под сенью векового дерева, выглядит иллюзорно, таких бабушек еще поискать надо. Она встает в 4 утра и ложится в 10. Вечерами читает Коран в оригинале, т.е. на арабском, как положено – справа на лево. Смотрю на нее в эти моменты, переношу взгляд на лежащий рядом ноутбук и ipod. Арабский – тяжелый язык, какое-то таинство творится, когда ее речь доносится до моего слуха. Дивлюсь «связью времен, поколений и наций».

Утро. Раннее утро. Мулла кричит утренний Намаз, созывая всех на молитву. Я накидываю подушку на голову, чтобы уснуть в приятной полудреме. Не могу. В этом городе нигде не спрятаться от этого утреннего глашатого. Встаю и умываюсь холодной водой из крана во дворе – здесь не у всех есть «вода в доме». Во дворе темно, закуриваю сигарету, разглядываю свое отражение в арыке. Бабушка уже что-то делает на кухне, по запаху определяю – блинчики:) Докуриваю и в предвкушении чудесного завтрака, падаю на мягкие пуфики на веранде, попутно, нечаянно срываю марлевую «завесу от комаров». Сплю еще пол часа. Чувствую «мурлыканье» и шершавый язык «Аглой» — кошка, нагулявшись ночью по крышам всех соседних строений, спустилась по дереву во двор и пришла меня будить. Черная как смоль Аглая срывается с веранды – бабушка налила ей молока.

Сегодня будет хороший день, солнечный. Через несколько часов заедет Крымхан, и мы отправимся на встречу с заказчиками. Будем договариваться о цене и сроках внедрения «прямого спутникового канала» с Германией, переключением на их спутник, чтоб Интернет был в каждый дом.

А вечером поедем на вечеринку по случаю. В клуб «У бешенного Узбека». Я и раньше бывал в этом клубе – место сколько странное, столько и прогрессивное одновременно. Здесь не услышишь «неправильных» речей, простой народ здесь не собирается. Зато легко встретить американцев, хорватов, голландцев – всех тех, кого не ожидаешь встретить. Музыка самая разная – от неизвестных ди-джеев до симфонического оркестра вживую в драм-обработке. Кальяны с нелегальным наполнением, девушки топлесс и на заказ, уютные «места для лежебок», евро-танцпол, а на стенах горят настоящие свечи – сотни свечей. Все это переплетается с национальным колоритом – тона больше зеленые, резные кантики во всех углах, с высоких крыш свисают прозрачные, воздушные сатиновые и шелковые лоскуты. У самой крыши в бешенном ритме работает лазер, показывая попеременно то образ красивой девушки, то караван из верблюдов в пустыни, которые превращается на глазах в АК-74, пускающий пули в слона..

— Здаров Братишка! – Крымхан отряхнул меня от воспоминаний.

— Приветствую! Как добрался? – я выхожу из полутранса.

— Нормально. Ты готов ехать? Лучше пораньше выехать, сегодня будет «пекло», проскочить бы пораньше, чтоб потом не зажариться по дороге, — Крымхан залазает на табуретку и снимает тюбетейку с головы.

— Ок. Пойдем позавтракаем, ба приготовила чудо-блинчики со сгущенкой!

Выпив зеленого чая из пиал, а на десерт выхватив еще и Чак-чак с медом и орешками, мы прыгнули в угловатый «Гелен» и, включив «P.I.M.P – 50`Cent» на всю мощь динамиков, пугая окрестных кур, вышедших погулять со двора, и под завидные взгляды чумазых мальчишек с палками в руках и бутылками «Пепси», наполненными вишней, рванули на встречу..

Я очень долго искал для этого поста картинку. Но получилось не совсем так, как мне хотелось. Я хотел найти картинку, где котенка топят, или котят много, но их тоже топят. Увы, навыки мои в использовании поисковых систем недостаточно для этого хороши, поэтому вот, что есть. Так даже лучше, наверное. Во-первых вы себе представляя, как этого котенка топят, развиваете свое воображение и вообще домыслы страшнее фактов. Во-вторых котята, которых бы топили — они были бы некрасивыми, а тут во какой солидный меховой мешок. В-третьих нету, не придумал :( Это что касается картинки, далее то, ради чего все это затевалось. Идея. Идея пришла в голову резко! Как понос. Я тут же ухватился за первые мысли, закурил сигарету и потянул-потянул желанную ниточку, побрел знаете ли в темные лабиринты сознания, используя ту самую ниточку, чтобы не заблудиться. Верите? Я бы не поверил. Не так они приходят эти идеи, и эта не так пришла, это я наврал. Просто я лежал на диване, весь мокрый от пота, чатился с кем-то по аське, слушал что-то, ну и так далее. И она пришла, но тут не совру, обрадовала меня и я засветился изнутри. Я еще фантазер такой большой, сразу прикинул от нее примерную прибыль, представил себя в бассейне с шампанским и в компании красивых теток, все в шоколаде короче. Потом мысли направились в более практичное русло, русло реализации. Тут все затрещало, заскрипело, как сука стул на котором я сейчас сижу и я взаправду закурил, заварил чая.

(далее…)

Когда свежий утренний воздух врывается в нагретую солнцем палатку,
И когда потом идешь по траве, ощущая стопами каждую каплю росы,
Когда на закате, наконец, поднялся на гору, за которой – вот он уже, твой ночлег,
Когда внезапный порыв ветра приносит запах жасмина,
Когда товарищи поворачивают домой, оставляя тебя одного на несколько дней пути,
Когда деревья расступаются, и ты видишь водопад, к которому долго шел через лес,
И когда потом с закрытыми глазами стоишь под ледяными струями,
Или когда туман плывет через лес,
Когда перед тобой, среди травы – мокрая после дождя тропа,
Когда сердце согрето весточкой от любимых, которые так далеко,
Когда выключаешь музыку и слушаешь ливень,
Когда карабкаешься вверх по скале и солнце слепит глаза,
Когда идешь безлунной ночью по тропе над бурлящей рекой, в темноте,
Когда в небе клубятся белоснежные тучи с острыми, будто сахарными, гранями,
Когда, торопясь, бежишь вниз по реке,
Когда разводишь огонь,
Когда мимо тебя совсем близко пролетает птица,

— тогда слова не нужны.

Громыхая, как три тысячи бронетранспортеров, я вошел домой и прыгнул с макаронами в кровать. Мне пришлось одеть серьезную маску, чтобы мама не узнала о страшной тайне обратности моих век.

Макароны отрезвили мою реальность, но не смогли сбавить потенциальный пиздец ни на йоту. Астрал проджекшен — привет! Вестибулярный аппарат — пока! Я спать!

Не было никакого традиционного перехода между сном и реальностью. Я вообще не думал, что сплю. Мне снилась какая-то глупая тусовка, я глупо там тусовался и думал, что я действительно там. Параллельно меня колдоебило, выкидывало в такое подвешенное состояние в темноте, потом кидало снова в недореальность. Но уже без тусовок, там просто продавались билеты. До дома. Путь был весьма своеобразныЙ, не легкий, не трудный.

Как очередь. Такая длинная совецко-жопная очередь, наличие которой я еще не застал, но почему-то безумно точно классифицировал в неадеквате. Очередь такая знаете порядочная. Она сама по себе очень социальна и направленна на порядок и гармонию, порядок и гармонию, порядок и гармонию ссука. А тут еще и с продажей билетов до дома. То есть с одной стороны хотелось безумно домой, но с другой стороны я состоял из противоречивых чувств и эмоций.

На обратной стороне век было слово свобода кстати.

Вариант 4. Если принять слова «Вариант четыре» как мантру и повторять хотя-бы 5 минут — в голове появляются новости. Они таким смешным голосом оповещают меня, что сегодня, в такое-то число, в таком-то месте, печени v2.0 пришел пиздец. А теперь о хорошем типо, появилось вдохновение и много идей. Оказывается чувство проебанности очень идеально выебывается сменой обстановки, далее идет небольшой репортаж об этом и мне становится лучше. Ну и далее, что у меня там за день произошло и озарилось. Кстати это очень удобная штука, когда у тебя в голове без всяких усилий с твоей стороны ебашат новости твоего тела и разума. Практично, удобно, да.

Мне еще в голову пришла мысль писать о себе в 3-ем лице и в формате новостей, воздвигая собственную личность до огромных, общеобразовательных кубов, сложенных поперек. Ну то есть я как-бы такой обыватель. Ну вообще скучный, ну вообще неинтересный, ну вообще неизвестный. И тут хуяк — писать о себе как будто я как минимум Путин. В таком сухом, оффициозном стиле. (далее…)

«Мне ничего неинтересно!» Так я ответил одной знакомой барышне вчера на вопрос, чем я увлекаюсь и интересуюсь в жизни. Правда, я тут же поправился: «Мне интересен только секс». Но было уже поздно. Роковые слова правды были произнесены. И они звучали как приговор.

Оставшись один, я сразу стал разбираться. Вообще, одиночество это единственный для меня способ разобраться и подумать над словами, которые почти спонтанно вылетают из моего рта, когда я с кем-то общаюсь. Я почти не имею привычки думать над тем, что говорю. Поэтому это происходит в последнее время очень редко, я редко говорю с другими.

Так вот. Мне ничего не интересно. Я решил написать об этом тут, потому что не считаю эту проблему только своей. Это, как мне кажется, сейчас общая проблема множества думающих, рефлексирующих людей в мире (по крайней мере в москве — точно). Всем всё неинтересно. Это не означает, что мы ничем не интересуемся. Напротив, интересуемся, и даже очень многим… Да просто всем подряд! Но просто — мы стали мудрее. Поэтому теперь понимаем, что НАСТОЯЩЕГО и подлинного интереса мы ни к чему этому ВСЕМУ не испытываем. А на самом деле интересуемся мы всем этим (тем, что вызывает наш интерес) только постольку, поскольку в этом во всем (во всей вообще жизни, во всех ее явлениях и проявлениях) присутствует Секс. Видя такие обман и подмену, мы понимаем, что все это не то. Секс есть во всем этом, но нас интересует не то, в чем он есть. А то, что он — есть. Так уж природа нас создала и нечего себя обманывать… Работа, хобби, отношения с другими людьми, танцы, клубы, общение, алкоголь, резьба по дереву, литература, политика, кройка и шитье — все это и все остальное мы делаем только ради секса, если бы во всем этом не было секса, то это нас бы попросту не привлекало. И вот мы видим этот самообман, и задаем себе вопрос (может быть даже несознательно, а просто так, по жизни): раз мои интересы меня интересуют только потому что там есть секс, тогда почему бы не погрузиться с головой и не отдаться тому, в чем секс есть на самом деле и к тому же в концентрированном виде? В порно, например…

И вот мы погружаемся в подлинное — то есть в порно (я не имею в виду только порно-фильмы или порно-фотографии в интернете, а вообще — «порно» в широком смысле этого слова, порно как образ жизни). Погружаемся, и обнаруживаем, что нас как будто вообще больше нет! Нам становится безумно скучно! Мы растворяемся в небытии. Мы ощущаем вокруг себя огромные асфальтово-серые стены, нам нечем дышать. И нам по-прежнему (и даже еще сильнее) неинтересно жить…

У меня лично, я думаю, эта болезнь (а это ведь своего рода болезнь) началась с того, что я решил жить по одному простому правилу: делать только то, что хочу и не делать то, чего не хочу. Мне казалось это высшим проявлением свободы, высшей добродетелью, на которую способен человек, созданный Богом как существо со свободной волей. После того, как я принял решение жить по этому правилу, передо мной тут же возник закономерный вопрос, который мне с тех пор пришлось прикладывать ко всем своим действиям: «А ХОЧУ ЛИ Я ЭТОГО НА САМОМ ДЕЛЕ? Или мне просто кажется, что я этого хочу — кажется под влиянием разных внешних факторов, таких, как мода, друзья-приятели, общественное мнение, морально-этические нормы и проч.?» Это превратилось постепенно в мучение. Я не мог сделать что-либо, не ответив себе утвердительно на этот вопрос, что типа да, это мое истинное желание.

Только теперь я понимаю, насколько это вредно было, думать над тем — хочу или не хочу. Вредно до смерти. Потому что это не просто порождает неуверенность в своих решениях, а вообще — убивает желание жить. Потому что ответ остается в итоге один: «я хочу только секса». А секс в чистом виде, не размешанный ни в чем, концентрированный — быстро убивает. Как кислотная эссенция, как лекарство, которое, если превысить дозу, всегда превращается в яд.

Ну вот, вроде я все сказал, что сейчас думал. Никогда не задавайте себе вопрос: «А оно мне надо?» Это вредный вопрос. И даже не спрашивайте себя: «Зачем мне это надо?» Не отделяйте себя от внешних факторов. Потому что любая ваша мысль в той или иной степени вызвана ими, и когда вы себя отделяете, вы себя постепенно убиваете. Так уж устроено сознание, что оно не может существовать одно, без других, оно не просто ваше знание, а — со-знание. Поэтому погрузитесь в это поле. Просто живите и делайте то, что хотите. Действуйте в соответствии со своими сиюминутными желаниями. Это еще одно, чему я сейчас снова пытаюсь научиться.

Такое накатывает в последнее время на меня крайне редко, хотя раньше, я бывало знал об этом месяцами.
Сегодня, выйдя на балкон и наслаждаясь солнечными лучами, пробивавшимися сквозь облака, я слушал песню Родригеса «Шугамен», и тут до меня дошло. Мимо пролетела ворона и присела на соседнюю крышу. Ветер растрепал ее перья в районе хвоста, и через перья стало видно голубое небо, а через секунду в этом просвете вновь появились облака. Впрочем, не через секунду, вру. Намного раньше. Всё, что я тут описываю, произошло за одну секунду, не больше. За одно вечное мгновение. Я посмотрел на облака, на провода, на идущих внизу девушек, и понял, что самое большое искусство, самая главная цель, которая только может быть у человека (у любого человека) это жить мгновением. Точнее даже не мгновением, а красотой, которую заключает в себе каждое (любое, вот это вот которое сейчас) мгновение. Если ты видишь эту красоту, то ты вечен. Если ты разглядел небо между перьями вороны, то ты спасен, если в метро в час пик ты задохнулся ароматом волос случайной попутчицы, то ты жив и будешь жить вечно. Чем больше мгновений мы проживаем полно, тем мы богаче. Научиться жить так, чтобы видеть красоту всегда и во всем — такова моя задача и цель на ближайшую вечность как минимум.

Хотя в цветах быть может есть смысл? Если сравнить трезвость и обдолбанность, то первое представляется унылой серостью, а второе психоделичным плясом смыслов и понятий. При этом в реальной плоскости ничего не меняется, трансформируется только мое восприятие, но, черт возьми, я же и сам умею менять восприятие. Кажется, что есть кто-то сверху, кто разглядывает мою жизнь как калейдоскоп, через обдолбанную призму, и видит в этом всем определенные закономерности и смысл. Может он действительно есть? Может труевое восприятие именно в этой психоделичной обдолбанности, неадекватности, отрицании всех шаблонов и стандартов?

Страшно вот только. До усрачки страшно. В наркотиках есть один охуенный плюс. Любой приход имеет свой конец. В случае с трезвой раздолбанностью и галлюционированием уверенно такого сказать нельзя. Само по себе это может и не прекратиться, а разум может унести в такие ебеня, что я просто забуду, как пришел туда, забуду дорогу обратно и не смогу. Или не захочу. Это страшно, терять столь привычный мир.

Последнее время часто встречаюсь с таким странным понятием о балансе, когда приближение к цели в материальном плане отодвигает ее необходимость в плане духовном. Чем дальше ты продвигаешься, тем больше получаешь, но тем меньше тебе это необходимо. И сейчас все также и также. Цвета жизни с каждым взглядом все ярче, они манят к себе, они опездительно красивы и знают это, и одновременно с этим мне становится все больше и больше безразлично окружающее. Подозрительно непонятно, фривольно и не отпускает. Спуска нет? Цели нет? Блядь.

Жизнь кажется фарсом. Кажется, что вся цепь твоих поступков, эмоций, поворотов – ни то иное, как просто прихоти. Ты совершаешь какую-то абсолютно бессмысленную глупость, а внутри тебя, после, все переворачивается и переворачивается, и еблысь. Ты уже не тот, кем был раньше, и не представляешь, какого это. И это смешно. Охуенно смешно.

Жизнь представляется мне невзьебенно огромным, пустым полотном, стоически неубегающим от своего художника – меня. Состояние художника определяет палитру и замысел конкретных углов рисунка, и по мере завершенности картины, соответственно, завершается моя собственная жизнь. Сверху нет указаний, как рисовать картину. Все художественные друзья – унылы и беспомощны, а их советы тщедушны и ничтожны. Они попросту не учитывают мои умения. Мои состояния. И потому глупы. Цель у художника одна. Нарисовать гениальную картину. Вызывающую эмоции, двигающую на переосмысление себя. Вызывающую трепет и уважение. Но как? Как, черт возьми это сделать – хуй знает. И любой мазок, даже самый малейший – оставляет свой след, сливается с остальным нарисованным и влияет на художника.

И зрение. Зрение постоянно, матьиво, глючит. Меняется с ч\б на психоделику и обратно, включает производные первого и второго, закручивается в водоворот восприятия, создавая подавляющую неадекватность. В обдолбанном состоянии подобная неадекватность абсолютно естественна. Психоделичный пляс, нереальные, просто нечеловеческие замыслы, изьебы мышления и открытость сознания. Все, абсолютно все, мягкой грязью облепляет сознание и формирует собственную субкультуру. Помню, кажется во второй раз накурки зиппа я понял, что сверху есть кто-то, кто абсолютно не видит трезвую серость, не воспринимает абсолютно ч\б. Для него каждое мое действие\мысль\состояние видится исключительно в психосвете. Хотя его и нет. И каждое действие – это своеобразная скульптура из грязи. Слайд-шоу, долбанный калейдоскоп. Все это сливается в мультик. Сраный мультик, главным героем которого является мое перманентно загрязненное сознание. Да ебись он в рот, еще тогда я подумал. Но после понял, что я абсолютно бессилен. Чтобы я не делал – все это монопенисуально укладывается в рамки несменяемого психовосприятия.

И получается из этой хуйни забавная штука. Жизнь определяется сознанием, которое определяется зрением, за которым неизменно наблюдает неведомое мне нечто. Жизнь – картина, сознание – мультик.

Так и живем, хули.

Upd: Бля, я догадалси, кто этат наблюдатель! Этош падсазнание маё!!!11 И оно ф свою очередь определяет сознание, наравне са зрением!