На сайте продолжает постепенно включаться функция «Версия для Печати». На прошлой неделе мы включили ее в разделе «Колонки«. А теперь она заработала и в некоторых из блог-книг. В частности, теперь можно красиво распечатать посты из книг: ПОБЕГ, ОСЬМИНОГ и ПЕРВЫЕ РЮРИКОВИЧИ .

КСТАТИ! Если у вас не видно кнопки «Версия для печати» на указанных страницах сайта, значит у вас закешировалась страница, нажмите там одновременно кнопки ctrl и F5 — и все увидите.

Несколько обновилась страница О НАС, добавлена краткая история проекта и для удобства введено содержание страницы. Посмотреть.

Начало — здесь

последний заповедник друзей деревьев

Последний Заповедник – удивительное, исключительное место: на нескольких километрах вдоль берега в полосе леса на плато между морем и приземистыми горами живут разные люди — друзья друзей друзей, друзья деревьев, большая часть которых приезжает сюда на несколько недель в тёплое время года, но есть и те, кто обретается там постоянно, остаются на зиму, сажают весной коноплю в горах… Они ходят по крутым путаным тропинкам босиком, дружат с ежами и енотами, залазят голышом на деревья и улюлюкают, воют, собираются по ночам на пляже рядом со старой жестяной бочкой, передают трубки по кругу, гремят в барабаны, смотрят на звёзды… Поговаривают, что высоко в горах прячутся несколько каких-то совсем мрачных нелюдимых типов, чуть ли ни беглых преступников, и только когда спадает наплыв туристов, отшельники выползают к морю… Если вы боитесь пьяных разбойников, то лучше вам сюда не приезжать. В этом году отдыхающих очень много, место приобрело нездоровую популярность, и с каждым днём появляется всё больше людей, не понимающих настоящую жизнь, даже не пытающихся уловить, почувствовать тайну, атмосферу леса. Такие бросают окурки на пляже, ломают живые деревья — на вид совершенно сухие, мёртвые ветви можжевельника в нижней части ствола могут внезапно распуститься, расцвести даже через полсотни лет. Вода в роднике теперь мутная, и её очень мало — днём выстраивается очередь. Несколько загорелых пацанов взялись смотреть за источником, терпеливо поясняя всем недалёким туристам тему экологии. Ребята приветливы, общительны, постоянно готовят еду в большом котле, ставят чай и поют им прохожих.

Тайфун спускался вниз по ущелью от родника, с тяжеленным рюкзаком за плечами, полным пластиковых баклажек со свежей пресной водой. Для того чтобы попасть на стоянку к родному очагу, необходимо было выбраться на узкую полоску каменистого пляжа, обогнуть по ней мыс, дойти до середины соседней лагуны, подняться с помощью стационарного, привязанного к корню каната по почти отвесной тропинке на невысокое в том месте плато и пройти извилистыми тропинками метров сто по лесу в сторону гор. Уже перед самым выходом к морю ему захотелось отдохнуть и покурить. Сигарет с собой не было, так как он оставил свою пачку примы смотрителям родника. Справа по склону располагалась небольшая уютная стоянка — отлогое место, занавешенное ветхим, истёртым одеялом, с каким-то советско-суфийским чёрным по ореховому фону рисунком, натянутым на верёвке между деревьями. Заглянув через верхний край декорации, герой заметил тощего, высушенного временем, статного, голого старца с длинными седыми волосами и бородой, сидевшего на корточках и накладывавшего еду из котелка в миску.

— Простите, у вас не будет сигареты?

Старик взглянул на вопрошавшего, потом сделал жест в сторону очага, сложенного из камней: «Вон там возьми». Проследив его движение, Тайфун заметил две фильтровые сигареты, лежащие на очаге. Было ясно, что это весь хозяйский табак, да он сам наверняка стрельнул у кого-то из прохожих, но старик легко делился тем, что у него было, и Тайфун протиснулся под верёвкой, с облегчением опустился, не снимая рюкзак, на землю. Взял сигарету, поджёг её и стал курить.

— Если хочешь, поешь гречки, — предложил старый после того, как молодой его поблагодарил — Только есть придётся из кастрюли — у меня нет второй миски.

— Нет спасибо, меня накормили ребята на роднике.

— Они уже продали заповедник, – грустно сказал старик, обводя рукой местность. – Скоро пригонят трактора. И вообще, пора уезжать. В этом году так много людей. Все приехали, из разных времён…

***

Деревья вокруг… Смотри… Какие они высокие, какие красивые, древние, мудрые, родные… Близко Небо… Смотри… Вокруг деревья… Медленное медленное движение, почти незаметное глазу, вытаращенному в изумлении перед совершенством мира… Плавное, мягкое, как тёплый, нагретый уставшим солнцем ветер, которые несёт на восток облака, как малая и великая вода… Смотри… Тропинка… Петляет, петляет, уводит в чащу… Ступай, ступай по ней без страха сомнений… Слушая тех, кто здесь живёт… Видишь пещеру…

***

Тайфун еще раз повстречал Волшебника. В чистом сознании, внутри словно знакомого с детства сна. Друг сидел на корточках рядом со входом в пещеру. На низких спутанных ветвях пели причитали разные странные птицы.

Мертвец протянул ему на ладони большой флюоресцирующий в сумраке гриб.

— Входи! — просипел призрак, и все птицы вторили ему — Убей себя внутри! Убей себя! Входи!

Тайфун проглотил гриб, и сразу почувствовал, как изменился ветер, засвистел, непреодолимо потянув за собой, вглубь земли, в самое логово… Герой сгибался и сгибался, царапая кожу, протискиваясь между холодными камнями в абсолютном мраке, пока не почуял отвратительную вонь, наткнулся на нечто влажное тёплое живое. Он чиркнул зажигалкой и увидел отвратительное Чудовище. Жирного многоглавого, покрытого экскрементами дракона. Головы дракона непостижимым образом являлись головами самого Тайфуна, искажёнными гримасами низменных эмоций, желаний, страстей. Воин выхватил из кармана джинс перочинный нож и принялся рубить головы одну за другой… Окружающая порода задрожала, затряслась, начала осыпаться… Наступила смерть. Вспышка. Сон кончился.

***

Посреди бескрайнего неба, чистого белого света, находились Тайфун и Алиса. Они составляли единое целое, переливаясь друг в друга, совокупляясь, проникая до мельчайших пор, клеток, молекул. Они были нитями скрученной двойной спирали. Были сталкивающимися галактиками. И внутри, в самом центре, зарождался новый свет, начинало биться новое сердце…

***

Тайфун проснулся от гальки, посыпавшейся на лицо, и первое, что он увидел, был тяжёлый армейский ботинок у самого носа. Лениво плескалось море, летали чайки.

— Давай, сраный торчок, подымайся! Ты откуда такой простой приехал сюда валяться? Ща будешь у нас в баночку мочиться… – алчно, злорадно гаркнул лысый толстый, с невыразительным, смазанным, обычным лицом человек в мокрой от пота белой майке с логотипом Службы Контроля на груди, кобурой на поясе…

Тест показал следы употребления каннабинола в моче, и рейд задержал нарушителя. Его вместе с остальными схваченными на пляже неудачниками отвезли в город и загнали в тесную клетку. Стали выводить по одному на допрос и дальнейшее оформление. Принудили спуститься в подвал, усадили на стул, приковали наручниками. В кабинет вошёл, разминая кулаки, резко пахнущий перегаром Майор Путов. Подобрался к пленнику и с размаху ударил поддых.

— Ну что, тварь, говори, кто у вас там в секте самый главный? Колись, подонок, целее будешь, ведь всё равно сломаю! — Изверг ударил вновь. — Или покажешь мне чудо? Ты ведь у нас тоже волшебник, Землян Гагаринов?

— Чудо в том, что каждый из нас родился и живёт, дышит, думает, чувствует… — прохрипел Тайфун спустя минуту, когда смог снова впустить воздух в лёгкие. — Чудо есть вечный дух внутри каждого из нас, который всё знает и всё помнит… Чудо есть истина в сердце каждого…

Взгляды оппонентов встретились, и как будто тысячи веков борьбы пронеслось в этом коротком мгновении. С одной стороны был океан любви, труда, верности, а с другой – пустыня одиночества, отчаяния, страха… Первый вместе со своими близкими много столетий в радости и страдании надеялся и искал, познавал и учился, возделывал землю и растил детей, строил дома и сочинял музыку… Второй грабил и насиловал, разрушал и наказывал, обманывал и предавал, глумился и бесчинствовал… И ОКЕАН ЗАХЛЕСТНУЛ ПУСТЫНЮ… Тайфун вдруг ясно осознал, что именно этот страшный человек убил Волшебника. А майор, почему-то смутившись, решил, что ничего не добьётся от пацана, велел отстегнуть и увести. Через несколько часов суд приговорил героя к короткому тюремному заключению… Когда Тайфуна освободили, он отыскал Алису. Девушка сразу призналась, что беременна его семенем…

Текст основан на реальных событиях произошедших с реальными людьми.

***

Как и отдельному человеку, для того чтобы сильно измениться, увидеть свои ошибки, очиститься от них, чаще всего бывает необходимо пережить серьёзное пиковое потрясение, катастрофу, так и всему обществу в целом… Отравленная атмосфера перегрелась, и ледниковые шапки начали таять. Уровень мирового океана поднимался, береговая линия километрами пожирала сушу, смывая цивилизацию. Эпидемии, стихийные бедствия, военные конфликты, кризисы экономической системы разорили внутриматериковые города. Уцелевшие человеческие существа — потерянные, разочарованные, испуганные — уходили в леса, где активисты Кафедры Экспериментальной Психонавтики И Иследованний Внутреннего Космоса, Друзья Деревьев создавали экологические поселения, помогая вновь обращённым свободным людям учиться чувствовать и понимать себя, друг друга, природу, жить в мире со всем миром, без правительств, денег, оружия, сложных механизмов… Справедливые саморегулирующееся братские племена снова незатейливо возделывали почву, пасли скот, ловили рыбу и собирали плоды во всех уголках планеты…

Посол Тайфун спускался по юрким тропкам с горы, на которой стоял шумный, полный музыки, детей и друзей дом, в журчащую цветочную долину, окружённую хвойными деревьями. Он ступал по лёгкому весеннему голубому насту, хрустящим камням, жухлой вчерашней траве, перепрыгивая через ручьи, обходя кустарник. В небе уже был заметен теряющий высоту, ярко сияющий в пурпурном ореоле космический аппарат гостей. Алиса в доме на кухне доставала из печки румяный пирог с земляникой, который очень нравился большинству инопланетян…

Читайте также: Дромомания. Пособие по материализации зажигалок

В блог-книге «Осьминог» сейчас публикуется весьма интересный цикл «Имя маятника. Умберто Эко». Постоянный автор «Осьминога» Мирча Октоподе анализирует знаменитый роман Умберто Эко «Маятник Фуко».

Цитата: «Любая отправная точка может обрести особую значимость, если она связана с другими. Эта связь изменяет всю перспективу. Она заставляет поверить в то, что за каждым сказанным или написанным словом, за каждым явлением в мире существует скрытый смысл, в котором заключена Тайна». Герменевтика, семиотика, розенкрейцеры, тамплиеры, философский камень, еврейский заговор, граф Сен-Жермен, Гитлер и еще многое другое — в тексте «Имя маятника. Умберто Эко». Это непременно надо читать.

Сейчас такие мощные переживания были. Выглянул в окно и замер. Огроменные тучи очень низко пролетают. Быстро-быстро. Редкие просветы голубого неба дают уходящий, ослепший и охуевший дневной свет. Точнее какие-то куски от этого самого света. И все это в таком масштабе, что кажется нереальным, иллюзорным.

Я всегда воспринимал небо как некий другой мир. Неосязаемый стандартно, но очень чувственный, если уметь в него заглядывать. Небо — пустота, просто голубой\серый\етс воздух, но… Если начинаешь всматриваться в него — через некоторое время чувствуешь настроение неба, его расположенность. Оно, блядь, везде, и от этой огромной масштабности и потенциальной энергии становится страшно. И хорошо. Ассиметрично хорошо и страшно. Любой может посмотреть на небо, но не единицы могут понять. Прочувствовать всю энергетику. Это так пиздато, блядь. (далее…)

Обращаю внимание тех, кто находится в Москве, что неделю назад на Чистопрудном бульваре (метро Чистые пруды), вот прямо на бульваре открылась роскошная (и бесплатная) фотовыставка фотографа по имени Дэвид Дубиле, который снимает совершенно сногсшибательные подводные фотографии — всякого рода морских гадов, кораллы, затонувшие самолеты и прочие интересные вещи. Вся эта пропаганда дайвинга, организованная журналом «Афиша-МИР», будет работать в самом центре Москвы все лето. И даже если вы не любитель фотографий, не фанат дайвинга и плевать хотели на другие миры, сходить туда стоит все равно — уже хотя бы потому, что там, среди этих огромных стендов, занявших нынче пол бульвара, целыми днями прогуливаются, задумчиво разглядывая фото и читая подписи к ним, прекрасные красотки в вызывающих летних нарядах. Скучают, наверное…

Сидя на земле, в каком-то отдаленном микрорайоне, а вернее даже – за его пределами, где-то около железнодорожных путей, я не рассчитывал протянуть и часа…

В моих потухавших глазах не было уже слез, я не верил в возможность какого-то чудесного спасения, а потому просто сидел и смиренно ожидал смерти.
Дул холодный ветер, ночь, завершавшая эту беспочвенно-унылую весну, оказалась до совершенства горькой и одинокой. Кругом – только густые заросли увядающей сирени и неторопливый назойливый шум приближающейся электрички.
Я закрыл глаза, и попытался думать. Думать не получалось – перед глазами то и дело вспыхивали какие-то разбросанные в темноте женские части тела…
Я не ел и не спал уже недели три. Все это время бездумно бродил по городу и не узнавал ничего и никого.
Казалось, рассвет никогда не наступит, а беспробудная тишина поглощала малейшие проявления моего пульса.
«Смерть», — пронеслось молниеносно и исчезло в каких-то на удивление живучих уголках сознания. «А я и не думал, что ты такая. Я думал – ты девушка. Оказалось, ты – ночь. Ночь и ничего больше».
Я попытался мысленно проститься со всеми, кого любил на этом свете, но прощаться было не с кем… Теплое чувство благодарности превратилось мгновенно в этом леденящем сердце холоде в пар и вознеслось к холодным звездам. Сознания больше не было.

Периодически моя жизнь впадает, определенно, в своего рода галоп: темп, с каким одно событие сменяет другое, равняется приблизительно 200 ударам в минуту… Или больше… Хотя, в общем-то, не в количестве дело. Просто стечение обстоятельств в некоторый момент вынуждает жить как-то быстрее, “в полную силу”, — возможно, в компенсацию за ленивые странные дни, которые у меня все чаще в последнее время происходят (когда я сижу безвылазно на порно-сайтах и, как проклятый, дрочу на развратных, а может и просто на несчастных девиц). Все это приводит к каким-то любовным овердрайвам, за которые впоследствии тоже в свою очередь приходится платить…

Все дело в том, что многие женщины и мужчины уже просто не способны по-настоящему любить. Все, что они могут, это испытывать по отношению друг к другу половое влечение. Они хотят секса и поэтому начинают ухаживать друг за другом — мужчина за женщиной чаще, иногда, правда, и женщина за мужчиной. Они ухаживают, притворяясь будто влюблены, но, на самом деле, они просто хотят потрахаться. Я вот всегда искал в своих отношениях с женщинами только любви. В последнее время я все чаще чувствую неумолимое наступление старости (хотя по возрасту я молод — мне 22). То, что я чувствую старость, означает только, что я постепенно перестаю верить в возможность какого-то высокого чувства.
Например, эту Свету — еврейку с фамилией популярного сказочника, ее я трахнул уже из истинного спортивного интереса, а не из поисков своего идеала. Это, наверно, плохо, но я совершенно тогда не почувствовал разницы. Я только теперь понимаю, когда вижу глаза своей новой девушки, которой 15 лет, что вот она еще способна на детское, глупое, непосредственное чувство любви, ради которого я до недавнего времени любил многих женщин и не мог удовлетвориться ни одной из них. Самое интересное, что после Светы я все реже и реже стал получать удовольствие от самого процесса. Меня больше пленяет во всем этом именно момент желания. А в постеле я стараюсь показать, насколько я опытен, крут, техничен и так далее. Интересно, хоть кто-нибудт тут понимает, о чем я? Нужно ли вообще продолжать?

На опубликованную недавно беседу Димымишенина и Сергея Шнурова, случившуюся в паузе между интервью для журнала FHM, в интернете многие отреагировали живо и замечательно. Известный фельетонист Запаркер позволил себе оскорбительные высказывания в адрес авторов, справедливо решив, по всей видимости, что он (Запаркер) — один из тех, о ком идет речь в этом документе. Другие же — ровным счетом ничего не поняли (обиделись что ли, заслуженно, как и Запаркер, приняв все на свой счет).

Третьи выразили вот такое «мнение«:

«Почитайте, как Троицкий, Мишенин и Шнур засрали Рыкова. Интервью получилось неплохое, но вот так говорить о конкретных людях я бы не стал. Мишенин прав — быдляцкая публика порождает быдляцких авторов. Чё вы с Рыкова спрашивайте? Он бизнесмен и продаёт всё, что продаётся. Начинал с порнухи (помните такой сайт фак.ру), потом перешёл на газеты, теперь вот в политику пошёл, создал вокруг себя тусовку, в которой теперь вращаются все, кто хоть однажды вёл репортаж на Russia.ru (ну это я типа пошутил щас)».

Лично я вообще не знаю, кто такой Рыков. И знать не хочу. Фамилия неприятно звучит. Ну а интервью вполне стоит того, чтобы его перечитать.

Мир есть мое развлечение. Так Егор Радов начал свою Якутию. Так я начну свой постинг.
Я ехал в метро и чувствовал жизнь. Которую не чувствовал уже почти год. Да, таким живым я ощущал себя в последний раз уже очень давно. Настолько живым, чтобы не бояться сдохнуть в любую минуту. Мне не о чем жалеть. Я могу испытывать грусть, радость или страх – в зависимости от своего желания, в каких мне будет угодно пропорциях смешивать какие угодно эмоции.
В моих ушах «Монк и Канатела», грустная песня про сигарету, возможно последнюю – зависит от того, что ты подумаешь, выкуривая ее. Открываю «Бойцовский клуб» и читаю:
«Я хочу умереть прямо сейчас. Кто я в сравнении с Тайлером?
Я беспомощен.
Я глуп. Я только все время чего-то хочу, все время за что-то цепляюсь.
За мою жалкую жизнь. За мою дерьмовую работу. За шведскую мебель. Я никогда и никому об этом не говорил, но до того, как я повстречал Тайлера, я мечтал купить пса и назвать его «Антураж».
Мне точно известно: я не спроста открыл вдруг книгу на этом месте как раз тогда, когда почувствовал себя живым. «I got to have some fun». На лампе в вагоне метро отвалилась наполовину крышка. На каждой станции, к которой подъезжает мой поезд, гаснет свет – медленно покрывая обшарпанные стены полумраком, кидая задержавшихся празднователей победы в сумерки метрополитенового ада.
Чего только не бывает после переговоров, особенно если эти переговоры прошли не совсем так, как хотелось. Возможно все. На дороге к дому проще встретить бога или дьявола, чем хорошенькую девчонку. Ночь продолжается. Меня прет на чистяке. Читайте, завидуйте. Мир есть мое развлечение.

Тайные знаки, непонятные символы, мифические рисунки. Я иногда встречаю на улицах совершенно необъяснимые для меня вещи — на стенах, на асфальте, на стеклах, в самых неожиданных местах и закоулках. Это чем-то похоже на древнюю наскальную живопись, над разгадкой смыслов которой иногда годами бьются кучи ученых историков и археологов. Вот, например, стрекоза :) :

Эта стрекоза была найдена мной на стене в колониальном городке Кочи (Южная Индия, штат Керала). Это был просто какой-то серый железобетонный забор, очень высокий, непонятно, что там было за ним, может быть какой-нибудь порт… Мы шли вдоль этого забора, и вдруг я увидела на нем эту иконку. Неизвестно зачем и для чего она была нарисована (ваши идеи?). Я не могла ее не сфотографировать.

А теперь ПРОЕКТ.

Он состоит из двух частей: 1. Артефакты. 2. Толкования.

1. АРТЕФАКТЫ. Я предлагаю собрать внутри Блога Перемен под тегом «Наскальная Современность» как можно больше подобных странных картинок (странные граффити, трафареты, рисунки, необычные надписи). Это могут быть сделанные вами лично фотографии на улицах Москвы. или найденные в Интернете фото (но не «фотошоп»).. Вы делаете пост в Блоге Перемен (желательно при этом указать контекст, в котором находилась картинка, когда была вами обнаружена), а потом начинается вторая часть проекта —

2. ТОЛКОВАНИЯ. В комментариях к постам с тегом «Наскальная Современность» все желающие могут оставить свои объяснения этих артефактов — то, как они понимают их значение и цель или бесцельность их появления.

Неделю назад Блог Перемен опубликовал письмо Витторио Надая, в котором он рассказывал об Итальянской художнице Пиппе Бакке (Giuseppina Pasqualino di Marineo), изнасилованной и убитой в Турции во время проведения одного из своих перфомансов (см. здесь). Это событие всколыхнуло Италию. В прошлую субботу прошли похороны, на которых присутствовал и Витторио Надай. Он пишет, что они были просто грандиозны. Из официальных лиц были мэр города Милана и бывший министр образования, Letiziа Moratti (из партии Берлускони), и министр Barbara Pollastrini (из бывшей компартии). Обе выступали за посмертное награждение Джузеппины нобелевской премией мира. Во всяком случае, мэр собирается награждать Пиппу высшим орденом города Милана, Ambrogino d’oro.

Dacia Maraini, известная писательница-феминистка и предпоследняя «compagna» Alberto Moravia, написала статью о Джузеппине в главной газете страны, Il Corriere della Sera. Вот перевод этой статьи в исполнении Витторио Надая: (далее…)

Этот бессвязный, влюбленный в непонятно что текст был написан в благословенном Мадриде, где я останавливался в любимом отеле Хэмингуэя и вообще провел слишком много времени, чтобы безболезненно покинуть этот волшебный город. Но по большому счету, это все равно не про то.

***
Дыхание толпы — чеканный шаг
По мостовым, по тротуарам — дробный стук
Движеньем ног — каблук, носок, каблук,
Безмолвно, как часы, они спешат

Рубиновый, с прожилками, гранит,
Словно разломленный, разрезанный гранат
Живет — и звук шагов хранит,
Звучит — подошвами, что цвет его хранят
***

На следующий день я встал без пятнадцати девять. Убрал постель (несмотря на то, что в отеле это не обязательно), принял душ, вышел, запер номер и опустил ключ в карман лёгкой куртки. В коридоре мне никто не встретился, только внизу, в фойе, приветливо прозвенел пару раз маленький звоночек, возвещавший о прибытии нового постояльца: чемоданы, обклеенные белыми таможенными бирками, трэвел-чеки и потусторонний огонёк в глазах… Когда-то я сам точно так же приехал сюда – толкнул тяжёлую стеклянную дверь с большим голубым глазом посередине, потом ещё одну (это при входе такой шлюз, чтобы пыль и шум не попадали с улицы) – и позвонил в звоночек. Коротко стриженный клерк – кстати, прошедший обязательную двухмесячную подготовку в ONI – предлагает новообращенному подписать несколько бумаг и выбрать номер из тех, что свободны. А на стойке стоит крошечная хрустальная розеточка с леденцами. На выбор: апельсиновые, лимонные и со вкусом лесных ягод. Я перепробовал все: иногда так хорошо просто посидеть в фойе, ничего не делая, перелистывая английские и французские газеты, которые лежат на стойке, под ключницей… На всякий случай проверяю – да, точно, ключ от моего номера – в правом кармане куртки. В лифте приятно пахнет кофе – отмечаю я, и нажимаю кнопку «Lobby». Задняя стенка лифта –зеркальная. Я смотрю на своё отражение и улыбаюсь. Надо будет после завтрака не заваливаться на оправленную room service постель, а вышколить своё лицо автоматической бритвой… Нос чуть великоват, и уши оттопырены – зато цвет лица здоровый, приличная стрижка и, вот – даже улыбка! На мне – рабочего покроя синяя куртка, голубые джинсы, а между ними – мой любимый DKNY-шный пуловер, уже потёртый, но ещё вполне приличный. Да и то сказать, кто будет придираться в такое светлое, свежее и простецки-доброе утро в городе!

Мне всегда нравился ресторан на первом этаже моего отеля. Просторное, светлое помещение, стены цвета ряженки, простые белые скатерти, блестящие хромом стулья со спинками в форме трапеции, кое-где мохнатые пальмы с мясистыми тёмно-зелёными листьями. При входят стоят двое в форменных тёмно-синих костюмах: мужчина и женщина. Приветливо улыбаясь входящим и выходящим, они следят за порядком. Тоже, наверное, в ONI стажировались, но меня это не обескураживает. Проходя мимо мужчины, который что-то вежливо объясняет по-испански подошедшему к нему постояльцу с «El Mundo» под мышкой, вежливо улыбаюсь девушке: мне нравится её белоснежная полотняная рубашка.

Выбираю стол у окна. Мне не терпится скорее начать завтрак: впереди ведь целый день в городе: солнце, зеркальные витрины и свежий ветер… Сегодня в ресторане совсем мало народу: пара толстых американок (одна в чёрных лосинах, другая в зелёных), смуглая пара (она – в бурнусе, он – в серых брюках и шерстяной водолазке, рядом на стуле лежит его кожаная куртка) и несколько невыразительных клерков. Не садясь за стол, отодвигаю пепельницу подальше – чтобы не напоминала о тех временах, когда я боялся сорваться и закурить, и, вежливо обойдя третью американку, которая копошится, выбирая джем для своих тостов, направляюсь к стопке белых тарелок, в углу.
Набираю полную тарелку сыра разных сортов – обожаю сыр! – потом ветчину, ломоть дыни, два красно-зелёных плода в форме сердца – манго, зелёный салат, побольше, так… что ещё? За сладким подойду потом, теперь главное – успеть к соковыжималке! Иногда за апельсиновым соком выстраивается целая очередь, а через десять минут смотришь – никого. Это как приливы и отливы, только закономерности, на первый взгляд, никакой: повезло – возьмёшь без очереди, не повезло – придётся рассматривать коллекцию пакетированных травяных сборов, «infusions», чтобы не жечь взглядом спину четвёртой американки, которая набрала целый поднос обезжиренных йогуртов.

Сажусь за стол и сразу погружаюсь в город за окном. Внизу, почти напротив входа в отель, стоит газетный киоск. Кроме газет и журналов, там продают всякую всячину: брелки с гербом города (дракон, обвившийся вокруг дерева), солнцезащитные очки, гелевые ручки и маркеры всех цветов радуги, карты города, игральные и гадальные карты, а также видеокассеты «National Geographic» и мелкие мягкие игрушки – вроде как для брелков. Начищенные до блеска такси отражаются в прозрачных холодильниках с шипучкой. Мимо киоска деловито снуют пешеходы. Лысенький старичок в больших очках с коричневыми стёклами идёт, скинув лёгкий белый плащ на руку, которой он опирается на трость. Две девушки-китаянки, в блестящих кожаных плащах – чёрном и красном – пробегают, размахивая руками, причём та, что в красном, несколько забегает вперёд и оборачивается, что-то доказывая той, что в чёрном. Они переходят дорогу, не обращая внимание на редкие машины, и вместе, боком, втискиваются в зеркальную дверь под тяжёлой вывеской из неоновых трубок: «Transport 2000»… (далее…)

— Слушай, кстати, я тут недавно нашла твои рассказы на сайте Proza.ru, ну скажи пожалуйста, зачем тебе это надо? — с таким вопросом обратилась ко мне вчера знакомая студентка второго курса Литературного института.

— Рассказы? — переспросил я с недоумением.

— Да, я даже разочаровалась в тебе, но потом поняла, что это наверное юношеские опыты. Я-то ведь знаю, что ты хорошо пишешь. Конечно, все экспериментируют в юности, но ведь нужно фильтровать! Зачем все это выкладывать в сеть?

— Аня, но у меня нет никакого аккаунта на сайте Proza.ru и никогда не было и не будет. Да и рассказов никаких я нигде в последнее время не публиковал. Разве что трипы на Переменах…

Так я ответил своей знакомой и крепко задумался… Уже не в первый раз мне сообщают о каких-то моих литературных опытах и намекают на то, что «мои рассказы» — это бездарная графомания. Зачем, спрашивают, я вообще это публикую… В ответ мне оставалось только разводить руками. О каких таких рассказах они толкуют? Но вот, наконец, все открылось. После вчерашнего диалога с Аней я не поленился и через гугл отыскал на сайте Proza.ru аккаунт под названием «Глеб Давыдов». Да, рассказы действительно весьма посредственные. И, конечно же, не мои. Неудобная ситуация…

…

Приговорить к высшей мере наказания?

Когда руки вдруг становятся столь огромны, что попасть пальцем по нужной клавише, не задев восемь соседних, более невозможно, остается, задумчиво почёсывая паркет, думать о светлом будущем Родины. Выковыривая из-под ногтей жужжащих зелёных мух и закрывая их в банке с перемолотым в мясорубке шоколадным тортом (в таком виде торт почти похож на дерьмо), не уставать визуализировать облик Золотого Правителя, плывущего в весельном кроме с сахарными яркими звёздами по текиловой речке. О Золотой Правитель! Из груди моей недостойные языки всклокоченного духовного, сплевывая прежнее, отказываясь от колючего дел неправедных, лакают из реки Позволенного Посвящения. Где хитрые взгляды вверх и восторженные в иную сторону, где репейный комок хулы, осквернявший горло мое в силу неведения? Обновленная жизнь моя светом теперь залита твоим! Зелёные, почти золотые мухи смешиваются с мякотью торта и я вижу жизнь в мертвом и уже почти не вижу отличия их. Радостный полнящий всплеск солнца из форточки режет на части взгляд, раня до стены, до кирпича вглубь. В желтом небе летают, жестикулируя, легкие пальцы твоих единственно верных рук, сто ликов твоих со всех возможных сторон, изнутри и из запредельного являют нам все, что есть и нет, лики истины. Твои слова играют, как бронза мух в банке, жужжат, как их лёгкие крылья, рождают истину в любом месте и для любой ситуации. Нержавеющие зубы твои перемалывают неправое — течет по миру красное, коричневое, всех цветов, кровь смешивается с текилой речной. И только твоею милостию руки у нас тяжелеют, как жены крестьянские от оккупации, как зерно щавеля в добрый год, как туча, к которой привязали слона. И листы наши боле не вбирают хулу, и волосы касаются неба, и сладкий весельный кром килем режет нас напополам. Славься и царствуй, и вОроны твоя да долбят древо земли, и червие твоя да пожирают его. Ох-ох…

вчера, прежде чем уснуть, внимательно вслушивался: в голове копошилось такое, что трудно было распознать, и тут я понял, что напрочь лишен возможности как-либо вербально выразиться. Любая фигня, которую я тут – или еще где – могу написать, абсолютно не соответствует – то есть вообще совершенно никак – тому, что происходит на самом деле. Грубо говоря, если бы я, к примеру, не думал бы над своими словами, а просто вот так-то и так-то фиксировал то, что там есть, как некий аппарат, то вышло бы сейчас что-то вроде:

Тракторы, Ира, иероглифы. Античная литература. Впрыскивание. Летательный аппарат. Сумка с документами. Студентка технического вуза.

шестиполосный еженедельник про небесную ртуть и телевизионные объявления для утопленников.

Замирает свет. Шоколадный воздух оставляет шанс задохнуться как следует. Приятные воспоминания ни о чем — воспоминания, похожие на еле уловимый запах опавших листьев. Свежесть закончившегося дождя, печальные шорохи ветра в умирающей листве.

Дюймовочка! Мечта! Хрустальные вафли. звездные капли.

Прозрачен вечер
А значит нечего
ждать
Нечего черного
неба беречь
Ласковым солнцем вернется
Плеть огня
блудного дня
Берег-корона-карета-земля

Перочинный нож для меркантильных ублюдков, сонные прения весенних месяцев, блошиный рынок на окраине города, безмозглые сандаловые кроты.

Мировая экономика под угрозой срыва, в больницах опять не кормят больных, все, что кому-то приснилось сегодня, будет. Море…