(…)

Фактически Россия уже тридцать лет живет наследием поздне-брежневского культурного взрыва. Причем этот взрыв является частью более глобального процесса — здесь и промышленная архитектура пригородов больших городов, и вообще вся инфраструктура, в которой мы сегодня существуем. Странным образом, эпоха, которая воспринималась как эпоха застоя, породила невероятный культурный ренессанс. Культурный результат горбачевско-ельцинско-путинской России несопоставим по масштабу с тем, что происходило в культуре в 70-е годы. И это — несмотря на свободы, появление новых институций, новых форм, культурных сообществ.

(…)

Многими разделяется ощущение подъёма, но это подъём, который имеет специфические родимые пятна конкретной ситуации последних 5-7 лет. Это подъём со всеми его плюсами и минусами. Плюс — приведение в чувство территории. Территория вдруг осознала себя некоторым государством, самосознание заработало. Государственная психология во многом связана с отрицанием наследия 90-х годов. Но, с другой стороны, травма, которую страна пережила, травма потери первородства, она так просто не лечится за 10 лет. Она настолько серьезно поразила центральную нервную систему всего общества, что сейчас вывести страну в естественное, не истерично-декларативное, а подлинное ощущение своего масштаба, своего достоинства, своей центральности, невероятно сложно. Тем более, что менеджерский стиль, который побеждает сегодня во многих сферах культуры, с понятием достоинства вообще не работает. Всё имеет цену, но, как говорил Кант, есть цена, а есть достоинство. Эту разницу зачастую невозможно объяснить культур-менеджеру, как невозможно объяснить ему разницу между капиталом и сокровищем. А любая культура: русская, американская, японская, — живет ощущением различия между капиталом и сокровищем.

Интервью с книгоиздателем Александром Ивановым (Ad marginem).

в шелесте листьев пенится сила
в пепельном небе плавится пламя
а под ногами глубокое синее
небо вселенная между руками

Алиса познакомила Земляна со своими друзьями и пригласила в гости на настоящий чай. Она грациозно заваривала китайский чай по всем правилам искусства, раздавая крохотные чашечки ребятам, усевшимся вокруг на ковре. Все курили марихуану, играла спокойная музыка. Землян любовался новой знакомой, когда она, зажмурившись, словно довольная кошка, нюхала чай, наслаждаясь ароматом настоя, как будто растворяясь в нём, и ему казалось, что девушка светится неземной красотой, благостью. Молодым человеком тоже овладело мощное спокойствие, но не вялое, равнодушное, а, напротив, деятельное и радостное. Он понял, что влюбился. Друзья Алисы сначала весело подтрунивали над зажатым неловким чужаком, но, вызнав, кто привёл его на дискотеку, стали общаться уже серьёзнее, глубже. Было похоже, что все они хорошо знали и любили Волшебника. Поздним вечером ребята разошлись, а Землян остался на ночь, и, кажется, девушка была совсем не против, даже наоборот очень хотела пообщаться ещё. По стенам комнаты были развешаны крупные фотоснимки, на большей части которых — сделанные Алисой портреты близких друзей и бывших любовников. Некоторые персонажи очень заинтересовали, впечатлили Земляна, и он принялся расспрашивать автора подробнее об изображённых на этих фотографиях людях и обстоятельствах съёмки. Во-первых, несколько кадров изображали ещё юного красавца Волшебника, многими годами младше современного. Оказалось, что с ним у Алисы случился самый серьезный в жизни роман. Они познакомились на Большом Летнем Лесном Любовном Сходняке много лет назад, будучи ещё практически детьми, студентами первых курсов. Подружились и вместе отправились автостопом на море. Возникло сильное чувство, и они стали жить вместе. Зимой снимали квартиру на окраине, учились в институтах, играли вместе старую музыку, курили сладкую траву, часто и с удовольствием занимались любовью, общались с многочисленными друзьями… Алису в мужчинах более всего возбуждал ум, и Волшебник был крайне умён, невероятно красив, чист, искренен, а самое главное — Алису впечатляло идейное, концептуальное сходство их сознаний — совпадали не только интересы, яркий свободный образ жизни, мыслей, но и сами основы, аксиомы мироощущения и способа познания, восприятия. Алиса исповедовала очень простой, ясный, здравый подход к миру. Она не верила в Бога, богов, загробную жизнь и, вообще, ставила под сомнение любой чужой опыт, полагая, что на пути духовного поиска человек может с уверенностью опираться только на свой собственный материал. Превозносила ум и совершаемый им анализ как основной инструмент осознания, не отрицая при этом интуитивный способ, чувственное восприятие. Волшебника же очень интересовала спонтанность, необусловленность разума, свободного от любой рефлексии, он считал, что совершенную гармонию приносит только воплощённый хаос. Может быть, поэтому уже через год удивительно насыщенной совместной жизни однажды в палатке на Большом Летнем Лесном Любовном Сходняке Волшебник внезапно предложил Алисе: «Давай расстанемся!» С детства одним из самых тяжёлых комплексов девушки являлось сильное недовольство своей внешностью. Она даже закрашивала шариковой ручкой своё лицо на фотографиях в домашних фотоальбомах. Неправильные черты лица, необычная фигура, придававшие образу уникальность, заставляли ребёнка воображать свою ущербность. Считавшая себя дурнушкой Алиса очень сильно привязалась к независимому, эгоистичному и к тому же схожему с Аполлоном Волшебнику, всё время, пока он был рядом, очень страшилась потерять, а когда это действительно произошло, ещё долго тосковала, испытывая эмоциональную боль. Они не раз потом снова встречались на квартирах друзей, концертах, фестивалях, в чудесных местах, на любовных сходняках на родине и даже за рубежом. И было ясно, что по-прежнему никто не смог впечатлить, вдохновить Алису более Волшебника ни как мужчина, ни как духовный единомышленник. Молодого человека тоже тянуло к девушке. Она была его первой женщиной, близким другом, хорошо понимала. Он оставил её ради нового и разнообразного опыта, но никогда потом не мог достичь той же глубины. Проведя какое-то время вместе, эти двое вновь расходились каждый своей дорогой. Оба посетили Индию. При этом Алиса, в отличие от большинства современных паломников, совсем не искала какого-то религиозного, мистического, философского откровения. Её, например, очень интересовали старые бродяги и музыканты, всегда отлично себя чувствовавшие в древней стране. Ей было интересно, как сейчас себя ощущают и что теперь думают о жизни пионеры первопроходцы, давным-давно отправившиеся в то увлекательное путешествие, которое для неё только начиналось. И девушке повезло. В неё отчаянно, горячо влюбился один старый хиппи – весёлый, страстный испанец Педро, великолепный музыкант, раздающий настоящее мифическое легендарное ЛСД на Пляже. Он клялся, что никогда не встречал никого красивее, интереснее Алисы, содержал её, предоставляя при этом полную свободу действий. Но она не любила взаимно. смущало старое тело, и то, что Она так и не смогла понять, почему вместо того, чтобы, например, преподавать технику фламенко, играть музыку, принося и себе, и остальным несомненную пользу, новый приятель так вдохновенно занимался какими-то во многом спорными, тёмными делами. С другой стороны, Алису восхищала сила духа Педро, бескомпромиссная, неутомимая решимость жить так, как ему самому на самом деле этого хочется, и то, что у его ума, души и формы всегда был один единственный властелин — любовь в сердце. Однажды девушка приняла знаменитый препарат. Это случилось на закате у моря, в правильном месте и в нужное время, с грамотными, чудесными людьми, и всё было так, как должно быть, как бывает лишь однажды, без отвлекающих, вводящих в новые заблуждения галлюцинаций, видений, мистических прозрений. Был лишь ночной пляж и великая вода перед ним, пронзительные звёзды и луна в небе — Алиса на собственном опыте познала изначальную, вечную гармонию мира, жизни и всех проявлений, почувствовала единство, свет и любовь, скрытые в ней самой и во всём сущем. Переживание было таким чистым, настоящим, свободным от любых умозрительных, иллюзорных концепций, представлений, образов, было настолько проще и в тоже время глубже, чем любые игры ума и чувственной психики, что казалось самой сутью, истиной — оно осталось в душе навсегда как одно из самых ценных внутренних сокровищ, органично вписавшись в незамысловатую метафизику… Хозяйка в явном смущении прервала долгий рассказ, порывисто взяла гитару, принялась скрупулезно настраивать, потом запела. Землян всё время курил, пока слушал историю девушки, и вместительная пепельница оказалась переполнена окурками. Алиса исполнила несколько песен о любви и ушла в ванную принять душ. Герой понимал, к чему всё идёт, и переживал из-за своих потаённых проблем, его беспокоил страх перед совокуплением. Комплексы давно уже вызвали психосоматические эффекты, последствия — он часто слишком быстро кончал, что в свою очередь опять усугубляло ситуацию, и так далее по замкнутому кругу. Он боялся, что не сможет удовлетворить девушку, произвести на неё необходимое впечатление как сексуальный партнёр, что, занявшись с ней любовью, он, возможно, передаст ей некую тяжёлую смертельную болезнь…

— У меня проблемы с сексом! — смог выдавить Землян, когда влажная, благоухающая после душа, нагая Алиса, прикрытая только лишь полотенцем, вернулась в комнату, сразу выключила верхний свет и подошла вплотную, близко-близко.

— У многих с ним проблемы. А что такое?

— Иногда я слишком быстро кончаю… — молодой человек криво, неловко ухмыльнулся в замешательстве. С Алисы слетело полотенце, и Земляну невыносимо жгуче захотелось прикоснуться к её коже, обнять, прижаться, поцеловать.

— Ничего страшного, я вот кончаю очень редко… — девушка притянула юношу за плечи. Они немедленно принялись жадно, смачно целоваться, густо ласкать друг друга, туго сплетясь, сцепившись, упав на диван, и герой лишился возможности совершать дальнейшие признания. Его половой член совсем жёстко, отменно напрягся и через несколько минут уже легко вошёл в заветное, вожделенное, ждущее, готовое лоно девушки. Испытывая безудержную похоть, Землян двигался порывисто, агрессивно, мощно, хлёстко, почти сразу же ощутив неминуемое приближение ненавистной и одновременно желанной разрядки. Вместе с волной огорчения, злости на самого себя Землян бурно со стонами кончил, затих, вытащил член и виновато трагично произнёс: «Ну вот! Прости! Как всегда!». Неуклюже откинулся с подруги, прилёг рядом.

— Не переживай, мне понравилось, честно, на самом деле, ты такой… чувственный… так ярко кончаешь, это было очень приятно… — уловив досаду любовника, Алиса не переставала нежно, осторожно, ненавязчиво трогать, гладить, изучать его тело — ладонь наткнулась на по-прежнему прямой твёрдый член: «А почему он всё ещё стоит? Впервые такое… Наверное, мы можем продолжить? Ты ведь хочешь?»

— Конечно, конечно хочу. Ты удивительная, необычная, ни на кого не похожа… Очень сильно меня возбуждаешь — как никто никогда раньше… — Землян действительно переживал воодушевление из-за того, что любовница не отвергла его сразу после первой неудачи. С другой стороны, в течение вечера он начал подозревать потрясающую, подкупающую искренность, откровенность в этой девушке, и теперь поспешил снова овладеть ей, но действовал уже спокойнее, ровнее, сосредоточенней. Через пятнадцать минут Алиса застонала в экстазе.

— Я же не красивая?!. — игриво произнесла девушка, немного успокоившись, крепко прижавшись к тяжело дышащему, сопящему Земляну.

— Не видел ничего красивее твоих глаз…

И они ласкали, целовали, любили друг друга ещё долго, всю оставшуюся ночь, через рассвет и до самого позднего утра. Засыпая совсем измождённая в объятиях на груди молодого человека, Алиса томно прошептала: «Я ни с кем не кончала в первую же ночь. Мне было очень хорошо сегодня. Ты мне нравишься — хочется доверять тебе, и чтобы ты полностью доверял мне…» Почувствовав тесную, щекотливую, тёплую радость, надежду где-то в солнечном сплетении под рёбрами, Землян устало, но довольно улыбнулся и провалился в сон.

Сон. Студенческая экспедиция разбивает палаточный лагерь в грязном лесу на берегу извилистой, глубиной по пояс речки. Потные, подвыпившие юноши лихо колют дрова, играют в мяч, громко изящно-многосложно матерятся, орут, спорят, поют под гитару. Хохочущие, визжащие, некрасивые, грубые девушки в купальниках. Запахи дыма, речной воды, шашлыков. Кто-то долго, задорно трахается в палатке. Землян тоже здесь, со скучающим видом сидит на полене у огня, лениво вороша угли костровой палкой, поддерживая пламя. Шумная компания уходит к речке, и Землян остаётся один в быстро густеющих сумерках. Звуки пощелкивающего, потрескивающего костра, шорох, шелест, шёпот травы, леса, крики, смех, шлепки у воды, усталые шевеления, бормотания в палатке, монотонное жужжание, жжение насекомых, лёгкие шаги, движение в кустах, и к огню со стороны деревьев выходит лёгкая, прозрачная Алиса: “Здравствуй! Хочешь, пойдём прогуляемся, у меня здесь дом неподалёку в посёлке, покажу?” — берёт ошалелого Земляна за руку и ведёт по еле различимой тропинке в высокой влажной траве, прочь от пламени, палаток, к тёмной массе леса, в сонные прелые сладострастные сумерки. Пара входит в хмурый призрачный лес, становится совсем темно, тихо, и только узкая тропка слабо отсвечивает под ногами, ныряет в мох, пролазит под множеством поваленных стволов и внезапно теряется в обступившем путников со всех сторон болоте. Понимая, что скоро совсем стемнеет, Землян начинает метаться в поисках верного пути, с хрустом ломает сушняк, спотыкается. Неожиданно метрах в двадцати перед собой замечает нечто, заставляющее испытать совершенно животный ужас. Его прошибает нервным током, и он замирает, не в силах пошевелиться, словно загнанная в угол мышь перед неминуемой смертью. Но тут же переводит дух, присмотревшись — это всего лишь гигантский корень упавшей сосны. “Видел Стража?” — шепчет вынырнувшая откуда-то сбоку из мягкой мохнатой темноты Алиса, хихикает, снова нежно берёт Земляна за руку, тянет, и всего через несколько шагов они оказываются на потерянной тропинке. “Пойдём, милый!” — она влечёт Земляна дальше, а сверху сквозь кроны сосен и елей начинают подмигивать первые звёзды, ветки царапают лицо, корни цепляются за ноги, но по прошествии неопределённого, смазанного времени лес расступается, открывая заваленную деревьями вырубку, а тропа превращается в развороченную гусеницами трактора, хлюпающую влажной земляной чачей, месивом колею. По ней путники выходят на опушку к полю и бледному прозрачному месяцу над ним. Землян делает несколько шагов и, поскользнувшись на очередном горбе, ухабе, нелепо размахивая руками, кувыркаясь, падает в большую, вытянутую лодочкой, грязную лужу на дне колеи. Лужа оказывается неожиданно глубокой, вязкой, скрывает Земляна почти целиком и продолжает, хищно чавкая, утробно урча, засасывать затягивать беднягу в себя. Земля по краям похожей на огромное влагалище лужи вздымается, морщится, поглощая мычащего, тянущего наверх руки Земляна. Алиса с криком: “Нет, отдай его мне! Отдай немедленно!” подбежав к земляной пизде, хватает Земляна за руки и вытягивает его.

— Что это было? — спрашивает неудачник, пытаясь как-то отряхнуться, оттереть грязь с лица поданным Алисой платком.

— Наверное, Мать не хотела отпускать тебя со мной, пойдём, уже скоро…

Тревожно, настойчиво, истошно, долго верещал дешевый мобильник Земляна. Герой недовольно, нехотя продрал глаза, протянул руку и испытал противоречивые чувства, разобрав имя на экранчике — с одной стороны обрадовался тому, что, наконец, объявился потерявшийся на дискотеке товарищ, но с другой — смутился, сразу вспомнив рассказанное накануне Алисой… Принял вызов и услышал деловито, нехарактерно напряжённый, торопливый голос Волшебника: «Здарова, братуха. Прости, что так неожиданно пропал с вечеринки. У меня возникли проблемы, и стало не до танцев. Я встретил там людей — своих коллег, от которых узнал много интересного, а кое-кого вообще не встретил – понимаешь, о чём говорю? Всё очень серьёзно. Меня ищут. Мне необходимо исчезнуть, затаиться на некоторое время…»

— Подожди. Давай по порядку. Что случилось? Кто тебя ищет? — Землян не выспался и с трудом соображал.

— Не уверен, что мы можем так свободно разговаривать по этой штуковине — есть вероятность, что мой номер слушают. Хочешь увидеться на прощание, поболтать и опять многое узнать об этой непростой жизни — через два часа на том же месте, где и в прошлый раз. Не опаздывай.

— Хорошо, я обязательно приеду, — герой не очень хорошо понимал, что происходит, было любопытно разобраться.

— Да, кстати. Мне тут насплетничали о том, что ты подружился с Алисой. Молодец. В самую десяточку — очень крутая тётя, — интонации Волшебника смягчились. – Всё, давай, не тормози, буду тебя ждать.

— Давай, пока. — Землян выключил телефон и огляделся — он был один в комнате, под одеялом на чудовищно смятой, взорванной простыне. Поднялся, натянул штаны, майку, пропутешествовал в кухню. Заметил на столе записку: «Побежала работать. Еда в холодильнике, ключи у зеркала в прихожей. Если что, звони» и номер сотового. Герой тщательно, с наслаждением принял душ, припоминая ночные события, сварил в медной турке ароматный кофе с корицей, поджарил яичницу-глазунью из трёх яиц, позавтракал, выкурил одну за другой четыре сигареты, одел стильные солнцезащитные очки, натянул грязные кеды и вышел в весну.

Ребята встретились и засели в тёмном уютном закутке ближайшего недорого кафе, взяв по кружке пива. Волшебник накрошил под столом гашиша в трубочку и передал Земляну со словами: «Вот затянись сперва, чтобы лучше думалось. А ещё я теперь всегда делаю вот так…», — вытащил из кармана мобильный, затем изъял из аппарата сим-карту и аккумулятор: «На днях бойцы Государственной Службы Психогенетического Контроля забрали сразу нескольких моих близких друзей и коллег. Я следующий на очереди. Похоже, что уже долгое время прослушиваются многие наши телефоны…»

— Знаешь, я до сих пор достаточно плохо представляю себе то, чем вы все занимаетесь…

— Радуемся жизни сами и даже иногда помогаем радоваться другим. А если серьёзно — случившиеся однажды много лет назад знакомства с некоторыми чудесными людьми, последовавшие за этим поездки на Большие Летние Лесные Любовные Сходняки и, в конце концов, пребывание в Индии поставило крест на начавшейся было успешной карьере программиста. Намного интересней, чем ковыряться в машинных кодах, скупых сухих скучных компьютерных символах, большую часть времени общаясь с железякой, оказалось изучать и возможно менять в лучшую сторону себя, своё сознание, психику, тесно взаимодействуя с различными, разнообразными аспектами реальности, например, занимаясь творчеством, путешествуя, — Волшебник распалялся всё сильнее, словно лихой проповедник, голос становился всё глуше, жестче, иногда рассказчик с опаской оглядывался по сторонам, присматриваясь к немногочисленным посетителям мрачного бара, бросая взгляды за тусклое, пыльное стекло окна на улицу. — А после того как такие простые чудеса начинают происходить с тобой, внутри тебя, естественным образом проявляется желание поделиться этими знаниями, методами, возможностями с остальными, со всеми, кто готов воспринять… Но, к сожалению, мы сейчас существуем в мире, основным принципом которого всё очевиднее становится Пустая Форма, и искусственная среда жёстко негативно форматирует человека, его сознание с самого рождения, на что направленно устройство общества, всех его социальных институтов, механизмов. Истинная свобода порицается и так или иначе подавляется, ассимилируется, профанируется. Пагубными, недопустимыми объявляются любые движения, тенденции к раскрепощению. История соткана из подобных примеров… Такое ощущение, что современная официальная философия призвана уничтожить, выхолостить саму настоящую суть человека, его живой дух…

— И что же? Ты считаешь возможным что-либо изменить?

— Во всяком случае, для себя — да, в своей голове, в своей жизни. Стоит попытаться, попробовать. Я хорошо понимаю, что вся наша деятельность ничтожна в глобальном масштабе. Оглянись, посмотри вокруг — на улице, в метро, включи телевизор… В большинстве случаев ты видишь замороченных, запуганных, почти уже бездушных, обезличенных роботов, кукол. Корпорации учат тебя — не надо много думать, осознавать, не стоит чувствовать, переживать лишнее — потребляй и подчиняйся, функционируй… Но есть и те, кого не удовлетворяет такое положение дел, такая скудная примитивная идеология. Мы ищем друг друга в толпе, находим, влюбляемся, уходим в леса, чтобы нашей свободе, любви не мешали…

— Я нашёл Алису, — наконец решился перебить поделиться своим счастьем Землян. — Это самая замечательная находка, самое важное открытие в моей жизни по сей день. Ночью был у неё.

— Рад за вас. Как тебе она, хороша? — хитро хищно прищурился Волшебник. — Вскрыла, вылечила тебя?

— Да, почти уже вылечила. Мне действительно показалось, что она раскрепощает меня, спасает намного лучше, проще, естественней твоей сумасшедшей кислоты, — скромно ответил Землян.

— Подозреваю, что без кислоты ты не разглядел бы Алису так легко, однозначно. Это самое правильное, дельное применение веществ данной группы — танцевать до упаду, чтобы вышли лишние энергии, напряжения, блоки, зажимы, а потом честно, искренне, глубоко по душам с кем-нибудь обо всём поговорить. Ну а хороший секс как итог сессии — вообще идеальный предельный результат. Говорю же, ты — настоящий молодец, сдал экзамен на «отлично». И выглядишь намного лучше, спокойнее, уверенней.

— А где ты собираешься прятаться, скрываться? Нужна какая-нибудь помощь?

— Найдётся несколько чистых, нетронутых цифрой и механизмами мест. Средства у меня пока имеются, верные друзья, опыт и фантазия тоже.

Собеседники допили пиво, затушили сигареты и вышли под рваный острый ветер на шумный проспект. Обнялись.

— Спасибо, — уныло прошептал Землян.

— Увидимся на море, — бодро воскликнул Волшебник. продолжение

Иногда в человеке содержится что-то такое, о чём ему бывает очень сложно трудно поговорить с кем-нибудь другим, даже с самым близким сердечным другом, если таковой имеется. Или даже такое, что долгое время кажется, будто говорить об этом совершенно невозможно. Часто человек пытается спрятать некое беспокоящее переживание даже от себя самого, навсегда забыть, стереть из памяти — самое смешное, что именно для того, чтобы никогда больше не возвращаться, не сталкиваться с этим. Но нет ничего более отчаянного, нелепого, безысходного. Ибо отчасти в этом и состоит механизм того, как та или иная ситуация, содержащая определённый неусвоенный, непройденный опыт, повторяется в каких-либо новых обстоятельствах, с новыми декорациями, действующими лицами. Человек имеет свободу принимать решения, но эта же свобода и диктует, определяет последующие способы своего осуществления. Не обязательно духовным грузом является воспоминание о каком-либо проступке, грехе или плохом сне, травме, наконец. Некоторые, напротив, прячут от себя и других самое удивительное из пережитого: оргазмы, любовь, вдохновенные озарения, чудесные сны, святые облики, образы, виденья красоты. И почти каждый бережно хранит, дополняет, укрепляет и, как ему кажется, развивает, совершенствует свою картину мира, своего места в нем, своих однажды усвоенных и по большей части привнесённых извне представлений, восприятий, мнений, описаний реальности. Землян не был исключением.

Лет в пятнадцать мальчик вернулся из экспериментального летнего математического пионерлагеря, в котором узнал многое о трансцендентности и других загадочных, необъяснимых вещах, которые его интересовали, но оставались, по-прежнему, умозрительны, мнимы, недосягаемы для ума. Тогда же он начал слушать рок, писать стихи и поглощать много различной мистической литературы всех времён и народов, к которой, впрочем, тянулся с тех самых пор, как научился читать. Он много искал и бурно стремился. С другой стороны, иногда яростно мастурбировал наедине, горячо влюблялся в каждую красивую девочку, страдал, маялся и даже пристрастился к алкоголю, который давал сильное, необычное состояние, а также избавлял от скованности. В математическом лагере они с другом отпрашивались после занятий в городок, покупали несколько бутылок дешевого пива, и, расположившись на скамейке, под прикрытием листвы, медленно тянули противный напиток, делились ощущениями и, конечно же, говорили обо всём на свете так искренне и глубоко, как могли. Там было мало девчонок, но Землян влюбился в высокую симпатичную, со смешным носом-картошкой, и она ответила ему — во всяком случае, несмотря на огромную толпу ухажеров, танцевала большую часть медленных танцев именно с ним. В последнюю же ночь перед отъездом герой сначала напился водки до бессознательности на дискотеке, а потом, пережив похмелье, оказался вдвоём с Настей на влажном туманном ветреном пирсе в лучах томного рассвета. Их бил озноб, а Земляну было невыносимо стыдно за своё поведение прошедшей ночью, когда он пару раз чуть не упал с мостков в лужу, часто блевал и валялся. Но они совсем не хотели идти к остальным детям, понимая, что может быть год до следующего лета или даже, очень возможно, никогда больше не увидятся (Настя приехала из далёкого сибирского города). Это было острое жгучее щемящее чувство, и в течение ночи они часто держались за руки, обнимались, прижимались во время танца. А тут, наверное, беспокоясь, что скромный Землян может не решиться, девочка притянула его и поцеловала… Они целовались неумело, гладили друг друга, страстно желая и одновременно страшась этого. Девочка скинула свитер, и Землян, осмелев, задрал майку на её груди, ещё юной, не оформившейся… были только ласки и поцелуи.

Приехав домой, Землян отправился в ванную, для того чтобы принять душ, подрочить, снял трусы и вздрогнул, увидев на своём половом члене большой воспалённый гнойник. Вспотел от ужаса, испуга. Потом подумал, что заболел какой-то страшной неприятной и, возможно, смертельно опасной половой болезнью, хотя и не понимал, как это могло случиться с девственником. Стыд как-то связал произошедшее с онанизмом. Землян решил никому, даже маме, пока не сообщать об этом, подождать, посмотреть, что будет. Надавил на прыщ, из которого брызнули гной и кровь следом. Кровь попала на трусы, и мама через несколько дней, закидывая их в стирку, разглядела пятно. Она не могла понять, откуда на трусах сына взялась кровь, несколько раз пыталась выяснить, но, наверное, проявляла недостаточно хитрости, нежности, ласки, внимания, терпения, потому-то Землян так и не смог, хотя и отчаянно хотел, признаться: что-то мешало ему — стыд и страх, множество спутанных сильных эмоций. После этого он уже никому не решался об этом рассказать, несмотря на то, что чувствовал: стоит просто сходить к врачу и всё выяснить. Он боялся услышать неутешительный диагноз и предпочитал неопределённость. Через две недели прыщ исчез, оставив только красноватое пятно на коже. Иногда, очень редко вскакивали, а потом проходили новые нарывы поменьше, и Землян продолжал думать, что болен, ожидая скорой смерти, переживая про себя, постоянно чувствуя свою ущербность, особенность, отделённость. Само собой это очень сильно влияло на него, внутри как бы появилось некое тёмное пятно, и это было пространством только для себя одного. Вскоре на такой почве стали всходить многие сорняки. Он корил себя и даже ненавидел, стал считать слабым, плохим, неправильным, потерянным. У него всё же были девушки, и, в конце концов, он лишился девственности с одной ещё более закомплексованной, завёрнутой барышней. Шли года, но он никому не доверял тайну, хотя она, очевидно, создавала множество проблем, сложностей. Особенно в отношениях и сексе.продолжение

Через некоторое время Волшебник объявил Земляну о дискотеке на заброшенной пригородной фабрике, которая должна была случиться в ближайшие выходные. Он постоянно повторял, что об этом знают только друзья друзей друзей, активисты Кафедры, и следовательно можно предполагать, что туда явятся только те люди, с которыми будет приятно находиться, танцевать рядом. Он как-то по-особенному серьёзно относился к этому заурядному, на взгляд Земляна, событию. Главное же, по мнению Волшебника, удовольствие заключалось в какой-то специфической, хорошей новой музыке, которую практически нигде больше нельзя услышать. Последний раз Землян танцевал много лет назад в школе на выпускном и хорошо помнил, что эти движения на самом деле сложно было назвать танцем, а музыку, под которую они совершались, — музыкой. Он всегда вёл неспортивный образ жизни и понимал, что двигается зажато, скованно, неуклюже, поэтому очень стеснялся ехать на вечеринку. “Не ссы, братуха!” — ободрял его новый друг: “Прорвёмся!” — а затем загадочно ухмылялся, подмигивая.

— Можем принять сегодня немного кислоты, — предложил Волшебник в пятницу вечером перед отправлением на шабаш. — Или можем нажраться ею как следует, чтобы лучше прыгалось! — и хищно рассмеялся.

— Я ожидал, что ты заговоришь об этом. Очень хочу попробовать, но боюсь, так как ничего не знаю о том, что со мной может произойти, к чему готовиться, чего опасаться…

— Есть вещи, к которым невозможно подготовиться. О них даже невозможно что-либо внятное рассказать. В любом случае, тебе решать, хотя я редко ошибаюсь с пассажирами. Мне кажется, что мы оба знаем, что тебе дико интересно, и ты давно искал меня — Волшебник уставился на Земляна бескомпромиссным открытым взглядом всеведущего прорицателя.

— Да, действительно очень интересно. Может быть, такой необычный допинг поможет мне разобраться во всём, что здесь, а главное – во мне, происходит.

— Обязательно поможет, не сомневайся. Сразу во всём. Так разберёшься, что мало не покажется, потом ещё откапывать придётся. Вообще это обыкновенно: понял — забыл — понял — забыл – понял, — Волшебник разжал ладонь, и в ней оказалось два кусочка рафинада. Землян взял один и положил на язык.

Они вышли на проспект и принялись ловить машину. Немедленно случилось одно небольшое чудо, которое сразу же воодушевило, но одновременно напугало Земляна — один из первых проезжавших мимо автомобилей послушно нырнул к тротуару, а водитель бодро прокричал через открытое окно передней дверцы: “Вы на вечеринку, ребята? На фабрику? Садитесь, я знаю куда!” — невозмутимый Волшебник принялся торговаться с шофёром о цене поездки, и ему неестественно быстро удалось сойтись на замечательно приемлемой цифре, хотя ехать надо было далеко за город. В Земляне же возродилось и уже больше никогда потом не исчезало забытое с детства ощущение, как будто всё подстроено, и его пытаются похитить инопланетяне.

Через час опасных, путанных, но откровенных разговоров они оказались у проходной и прошли внутрь на территорию бывшего завода. Здесь было много ярко, необычно одетых и причёсанных людей, а многие почему-то казались Земляну смутно знакомыми, хотя он и был уверен, что никогда нигде раньше их не встречал. Все люди часто улыбались друг другу, смеялись, кто-то лежал на полу на тряпках, спальниках, парочки обнимались, целовались, кто-то танцевал, кто-то играл на барабане, пил пиво. Были дети, много разноцветных украшений, светящихся во флюорисцентном освещении полотен. Исчезли скованность и стеснение, которые Землян испытывал, думая, представляя, как всё будет, он почувствовал себя дома, среди своих, в гнезде, в святилище. В этот момент Волшебник протянул трубочку с гашишем. Землян пару раз затянулся, и время ощутимо замедлилось. Но самое удивительное — стали исчезать, стираться границы между тем и этим, между вещами и явлениями, между людьми. Всё показалось таким важным и простым одновременно, красивым, даже совершенным, связанным и непрерывно, неуловимо взаимодействующим, всё стало одним, единым, а центром, пульсом, дыханием всего был звук, ритм музыки, которая непрерывно гремела из колонок, заполняя всё, проникая во всё, пронизывая, пропитывая Земляна, вызывая необычные ощущения в его теле — в копчике, груди — она смешивала краски, запахи, рождала узоры. Землян не заметил, как оказался на танцплощадке. Здесь во вспышках освещения царили вихри безудержной энергии, и он принялся содрогаться, кружиться в их потоке, не совершая никаких специальных, продуманных, контролируемых движений, а просто отдаваясь волне, вдохновению, фантазиям, ни капли не комплексуя, не думая о том, как это выглядит со стороны. В какой-то момент окружающая толпа привиделась ему огромным древним многоруким, многоногим, многоголовым существом, божеством. И тут Землян исчез, растворился.

Потом наступило похмельное, коматозное утро. Во внезапно накатившей апатии, в опустошении Землян потерял Волшебника и никак не мог отыскать. Вяло, неуклюже слонялся, шатался между разобранными, распадающимися на части сюрреалистическими людьми, заглядывал в асимметричные лица, крайне остро испытывая одиночество, отчуждение, разочарование, даже раздражение, чувствуя себя забытым, обманутым, ненужным. Его окружали незнакомые, случайные, непонятные персонажи, с которыми несколько часов назад он, похоже, пережил потрясающее до глубины души, идущее, казалось, от самой глубины естества единение, родство, а теперь, напротив, также интенсивно ощущал, осознавал обратную сторону, тень того мощного чувства, по всей видимости, родившегося из сочетания действия химических веществ, громкого звука, нестандартной, провокационной, обезоруживающей обстановки, обстоятельств. Кто-то пытался проявить ненавязчивое, дружелюбное участие, но ни усталые блеклые улыбки, ни алкоголь с марихуаной не помогали Земляну, а только усугубляли цинизм, отчаяние и душное, тошнотворное чувство мерзости, отвращения ко всему происходящему, ко всем существам, объектам, движениям, но в первую очередь — к самому себе. «Зачем я приехал сюда, поверил этому безумцу, шарлатану? Где же он? Заманил в своё логово, накормил ядом!.. Как я буду выбираться отсюда!..» — паниковал Землян, но внезапно встретил взгляд… Удивительно открытый, честный, чистый, наивный, и в тоже время – загадочный, таинственный взгляд больших карих глаз на необычном, неправильном, но приятном, милом лице невысокой девушки, одетой в простенькое и при этом эффектное красное платьице. Ещё были смешные чулки в крупную красно-белую полоску, детские заколки в волосах, и герою подумалось, что виденье напоминает об архетипе Алисы — простой чистой девочки, путешествующей среди галлюцинаций, чудес, странностей в космосе и иных мирах. Её глаза казались намного ярче и надёжней, чем вся окружающая сомнительная, иррациональная, потерявшая основательность, здравый смысл реальность. А самое главное, поймав, приняв и отразив этот взгляд, Землян немедленно ощутил что-то совсем новое, неожиданное, некий начавшийся, как извержение вулкана, глубоко внутри процесс, словно кто-то очень сильный, настоящий, истинный, до этого прятавшийся, спавший на самом дне сознания, души вдруг очнулся, пробудился и стал энергично выбираться наружу, на поверхность существа, личности из-под толстого, тяжёлого, наносного слоя мусора, грязи, бессмысленной, ненужной чепухи, барахла — скорлупы, брони, корки, накопленной за время жизни. И этот кто-то, кто на самом деле и является им самим – спокойный, уверенный, гармоничный – смотрел в ответ, смотрел своими глазами, своим взглядом, а потом заговорил своим голосом: «Привет!».

— Привет! — ответила девушка немного удивлённо, но благосклонно, и в груди Земляна защемило от тихой радости. Голос у красавицы был грудной, богатый, водянистый, тёплый, мягкий, трепетный.

— Меня зовут Землян!

— Алиса!

В этот момент молодого человека нестерпимо затошнило. «Прости… Подожди минуту… Я сейчас вернусь, только ни в коем случае никуда не уходи…» — простонал он и, с трудом сдерживая рвоту, устремился в сортир. Найдя свободную кабинку, припав к унитазу, принялся истово, самоотверженно блевать. И тошнило удивительно легко, свободно, даже приятно, красиво. Фаянс унитаза сверкал, переливался, плавился в радужных разводах и казался священным алтарём, звуки туалета смешивались в оргазмическую симфонию, мессу, и Землян остро, ясно осознавал, что не столько избавляется от содержимого своего желудка, сколько совершает подобие какого-то символического таинства, древнего обряда, ритуала, очищаясь, удаляя из себя ненужное, лишнее, скверное. Он целиком отдался этому экстатичному действию, наслаждаясь обретаемой в нём чистотой и простотой. Потом, вспомнив об оставленной на танцплощадке новой знакомой, которая каким-то непостижимым образом мнилась связанной со случившимся приступом рвоты, остановился, умылся и поспешил обратно. Землян не верил, что девушка дождётся, и поэтому испытал бурную радость, когда увидел её на том же самом месте, где бросил: «А я подумал, что ты не станешь меня ждать! Спасибо…».

— Мне можно доверять, — улыбнулась Алиса. читать дальше

Густой и горячий, как гудок парохода, только лишенный своей прокопченной плоти — трепетал на ветру беззвучный зов. Он звал, как влюбленный взгляд, и требовал, как удар наотмашь. Долгожданное пробуждение, яркий свет — в лицо спящему, он горел в пустоте, как спящая молния. Наполнял то, что уже было полным — через край, и делал его бескрайним. Он был окончательным, был новым началом. Новым «я». Я прижал его к себе, я приник к нему, как к ручью, погруженный в ножны своей жажды обнаженный клинок. Удар — он провел мне по ребрам костяшками страха, стирая память, как стирают белье на стиральной доске. Это была настоящая радость — любовь, не омраченная привязанностью. Теперь я хотел одного — откликнуться. Хотел отразить его, приняв как вызов. Отразить как зеркало. Мой отклик — пусть будет горячим, как спящая молния, свернувшаяся в клубок. Пусть пробуждает — как удар наотмашь, как яркий свет. Пусть зовет, как влюбленный взгляд плоти зовет спящих, как далекий гудок парохода зовет ветер. Пусть наполняет пустоту через край. Я подумал — мой отклик будет как зов. А услышанный мной зов был чей-то отклик. Кто ты? — звучит зов.

Зов разлит, как тепло по солнечному свету, как волнение по волнам. Зов сливается, как тени сливаются в сумерках, как лист сливается с шелестом, как маска сливается с лицом. Почти беззвучный, как шёпот, капельками выступивший на лбу — зов, если прислушаться, во всём.

Я готовлюсь к поездке в Индию и Тибет, которую мы планируем начать через месяц, и читаю книги, так или иначе связанные с этой предстоящей поездкой. Сегодня закончил чтение книги Елены Николаевны Молодцовой «Тибет. Сияние Пустоты». Книгу эту всячески рекомендую, если найдете, прочитать. В ней дан достаточно подробный свод истории и теории буддизма, религии БОН (той, которая существовала в Тибете до прихода туда буддизма) и описания различных мистических практик, ритуалов и медитаций. При этом все изложено до того простым и внятным языком, что читается очень легко и быстро — даже мной, подлинным профаном в обозначенных областях. А главное — в иных местах книга эта излучает не просто информацию, но Знание, и хотя автор явно все излагает с научных позиций, совершенно ясно, что она действительно верит в полную реальность и безусловную действенность описываемых практик.

Цитата (речь идет о «медитации параллельно смерти», во время которой, как и во время других тантрических медитаций, активно применяется техника визуализации):

Естественным образом возникает вопрос: а всякие голубые столбы, лотосово-лунные троны и прочее — это реальность или воображение? Но здесь дело в том, что все процессы идут как бы в воображении, стимулируя реальные изменения, точнее, приравниваясь к реальности. Все на свете, с точки зрения тантр, существует лишь в нашем воображении. Поэтому, когда Калачакратантра в изложении очень высокого современного ламы рекомендует начать день с принесения жертв на свой алтарь, здесь не дифференцируется реальное и воображаемое жертвоприношение. Человек может принести в жертву как материальные вещи, так и вещи воображаемые, не менее ценные, чем реальные, если, конечно, он способен визуализировать прекрасные вещи. Можно принести в жертву увиденные огни ночного города или, гуляя по парку, предложить в жертву все его красоты. Необходимо знать, что даже лама не обладает истинным или внутренне присущим существованием. Фактически сила воображения превосходит силу реальности, и созданные визуализацией вещи не менее, если не более реальны и действенны, чем те, что мы привыкли считать реально существующими.

Текст пишеться писался несколько лет. Но я не известно по какой причине не хотел или стеснялся его показывать. Он написан в одном душевном, отчаянном порыве (основная часть). Как-то ночью когда особенно прижало. Это одна из тех штук которые нельзя повторить. Стеснялся, возможно из-за переизбытка правдивых чувств, которые одолевали меня на момент написания, и противоречивых данных. Ну да ладно.

С другой стороны, если я ещё умею стесняться это хорошо. Значит я ещё жив.

Вне зоны доступа.

Чем является для Вас мобильный телефон, Интернет, dvd, телевизор? Вы задавались таким вопросом? Да? И как часто? Мне этот вопрос не даёт покоя уже давно.
Информационные сети. Гомогенные поля. Электромагнитные волны. Ретрансляторы информации.
О привязанности к вещам можно узнать, только отказавшись от них. Я отказывался от всех этих вещей и понимал, что жить без них можно. Например, мобильный телефон.
От него я отказался легко. В наше время это звучит шокирующее – жить без мобильника.
У меня был мобильник когда-то. В чём парадокс, когда телефон есть, всегда находится кому-то звонить, получать и передавать какую-то информацию. Жизненно ли она необходима? Делает ли она нас счастливее, добрее? Иногда делает жизнь комфортней, не спорю. Но равняется ли та доля комфортности вреду, наносимым телефоном. Сколько мы теряем, выбирая комфортность? Никогда не задумывались? Сейчас меня поймут путешественники. Они знают, о чём я. Помните трип Наси Демич – Индопланетяне? Что было бы, если бы она сразу попала в ту гостиницу и отдохнула с «комфортом» без геморроя? Запомнилось бы ей настолько это путешествие. Вот за геморрои мы и любим путешествия. Сколько мы теряем счастливых мгновений, вызывая по мобильнику такси, когда находимся неизвестно где ночью? Девушки могут сказать – А как же маньяки? – Расслабься и получай удовольствие! Будет что вспомнить! Сколько теряется прекрасных мгновений, интересных мыслей, интересных людей, знакомств, а самое главное – ЖИЗНЕННОГО ОПЫТА. Ну что вспомнит богатенькая малолетка, всюду разъезжая на такси или с водителем? О чём с ней беседовать? Она (они) проводят жизнь уткнувшись в сотовые в ожидании очередного sms. А за окном, снаружи, жизнь, настоящая жизнь! Не виртуальная. Ну надают пару раз по хлебалу, ну так это здорово! Например когда я ночевал на лавке во Владивостоке, меня чуть не зарезали подпитые разъяренные футбольные фанаты. После этого инциндента я пошёл на морвокзал, лежал на лавке и наблюдал за множеством огоньков порта, грузовыми судами, новыми пригнанными из Японии автомобилями и просто за морем. Мне было холодно, ветер продувал насквозь. Но я улыбался, я жил. Зубы стучали, но мне было комфортно. Я вдыхал жизнь, впитывал каждой порой. Когда впитывать стало невмоготу, я пошёл на перрон, ждать шести часовую электричку. Там я познакомился с уголовниками. Они избивали бомжа когда я их увидел. Думал тут уж от драки не увильнуть. Но после небольшого диалога, оказалось что мы из одних и тех же мест. Рот у него не закрывался, он всё рассказывал когда он вышел, кого хочет завалить в городе. Спрашивал знаю ли я его (того кого он хотел завалить). Нормальный миролюбивый бродяга, не то что некоторые. И что если бы я провёл ночь в типле и спокойствие. Вот о чём я. У меня нет мобильника не потому что у меня некому звонить или я ничем не занимаюсь, нет. Близким неудобно что у меня нет телефона, друг даже объявил мне бойкот. Они говорят тебя невозможно выхватить когда ты нужен. Ну и замечательно. Когда нужно будет я сам прийду. Я живу для себя. Они говорят, что это в твоих интересах, что это нужно тебе. Я сам знаю, что мне нужно. Я сам выбираю свою судьбу. И я счастлив от мысли, что меня не прервут когда я буду о чем либо думать, чем – либо наслаждаться. Отвлекать меня от моей жизни. Я выбираю жизнь без телефона. Жизнь без границ. Жить без телефона – НЕПОЗВОЛИТЕЛЬНАЯ РОСКОШЬ. И я могу себе это позволить. Да я многое теряю (информации) иногда действительно для меня полезной. Но приобретаю я во сто крат больше. В этом я убедился на собственном опыте.
Люди жили без электронных устройств тысячи лет. Вели дела. Воевали. Строили города. Торговали. Любили. Были счастливы.
В неведение. Не сомневаюсь, многие бы выбрали бы то, что выбирают люди сейчас.
А вот отказаться ведая, бывши искушённым, это уже совсем другое дело.
Деловые люди скожут мне ты лох и ничтожество без мобильника. Деловой человек. Современный Коммуникабельный Человек. Время – деньги. Доступный в любой точке земного шара благодаря сотовой связи. Я не хочу быть доступным. Я вне зоны доступа. Я не хочу быть современным деловым человеком. Я хочу быть собой. С неискажённой информацией индивидуальностью. Вы только представте какое чудовищное давление оказывает на человека всякая левая информация, начиная с пустых разговоров по мобильнику, уличная реклама, баннеры и прочее информационное говно. Телевизор (про него даже писать тяжело.) Радио «шансон» и т.д. Без плеера в общественном транспорте я бы давно попал на больничную койку с нервным расстройством.
К чему я всё это веду, это конечно далеко не всё, что я хочу сказать. В вашей голове ещё не созрел вывод? Вывод таков, идёт война с человеческой расой. И это не шутки.
Давайте рассуждать. Что делает Человек когда едет домой на автобусе, идёт пешком, находится дома один? Человек МЫСЛИТ. Рассуждает, мечтает. Зачем мы изучали математику в школе? Не для того чтобы уметь мелочь в магазине посчитать. Чтобы развивать мысль, чтобы быстрее соображать, просчитывать наперёд. Чтобы быть умнее. А в городах всё направлено на то, чтобы эту мысль, задавить, заставить думать о чём угодно только не о себе и о своём будущем и не об устройстве мира. Всё направлено на то чтобы заглушить в человеке мысль, под лживым предлогом счастья и комфорта. Мысль — величайший Божественный дар, двигатель прогресса, в конце концов то, что отличает нас от животных.

* * *

В данном случае свобода заключается в отказе а не в приобретении.

* * *

Одно электронное устройство, зависит от другого и порождает зависимость от третьего.
Кто кого обслуживает, кто в чьей власти?

* * *

Все электронные устройства якобы делающие нашу жизнь комфортнее, на самом деле подавляют в нас истинные способности. И способствуют лени. Я не говорю какой вред телефоны наносят здоровью , это вообще отдельная тема.

Потрясающая, всеобъемлющая статья, которую я нашёл, когда редактировал пост

http://www.mconline.ru/post/20113/default.asp

http://www.celler.ru/news/2002/07/04/627.html

* * *

Я изо всех сил стараюсь вести ОСОЗНАННЫЙ образ жизни. Каждый раз на улице одёргиваю себя, — не спи не спи не спи! Очень важно сейчас, в наше время, контролировать ход своих мыслей, направлять их в нужное русло. Это ОЧЕНЬ СЛОЖНО. Но это того стоит.

* * *

Проходят недели месяцы, появляются новые строчки, новые абзацы.
Чем больше появляется знакомых, чем больше я погружаюсь в сети информационного обмена, чем чудовищнее давление. На меня из вне.
Объясню. Поскольку я вне зоны доступа, вне системы, за мной наблюдают. Я не преувеличиваю.
Некие энергоинформационные сущности. Суки драные.
Так вот поскольку я сделал шаг в сторону, шаг из миллиардной толпы счастливых обладателей мобильных телефонов, эти сущности хотят вернуть меня в строй.
Вернуть в систему. Всеми правдами и неправдами. Хочется взять мобильник и проорать в него – пошли вы все на х.й!
Давление признаться вам – страшное. Домашние, друзья знакомые и т.п.
Купи телефон!
Купи телефон!
Купи телефон!
Купи телефон!
Ты космомудазвон когда ты купишь себе телефон!?

* * *

Хочется убежать далеко-далеко и не слышать всего этого.
Если я и куплю телефон, это будет из-за женщины. Это точно.

* * *

Проходят недели месяцы, появляются новые строчки, новые абзацы.
Больше всего боюсь, что появится абзац – я купил себе телефон.
Надеюсь этого никогда не произойдёт.

* * *
Человеческим существам обмениваться информацией необходимо я не спорю, но делать это нужно по другому. Возможно развивать свои истинные способности, а коли нашему ленивому поколению нет надобности развивать свои пси-способности, что бы обмениваться мыслями без помощи техники. Я думаю что следует СОЗДАВАТЬ своих детей, (зачатие и рождение – как следствие), совершенно иным способом. И по скольку я солидарен с некоторыми авторами которые утверждают, что сейчас «время открытого сознания», то способы рождения детей, чьи способности бы заставляли удивляться. Что бы они обходились без техники. Что бы не наступила матрица. Известно что мозг среднестатистического человека работает на 3 – 5% у гениев до семи. Учёных которые утверждают, что если мозг человека будет работать на 100% сгорит – надо устраивать им публичное аутодафе, за ерись. Представте еслибы сердце или нервная система работали на три процента!
Осознанность.
Саморазвитие.
Желание расширить границы собственного Я.
Вот важнейшие приоритеты, а не сколько пикселов на фотокомере в новом телефоне.
Развитие технологий – путь к деградации. Где-то прибыло где-то убыло. Это закон.

* * *
Хотя возможно это чушь. Кто скажет, что это не так, пусть первый бросит в меня калом.

* * *
Если уж на то пошло, то нужно деградировать талантливо. Когда у меня небыло телефона, это вызывало сильную поляризацию. Теперь я это осознаю. Тонкий мир делал всё, что бы равновесие восстановилось. И он таки добился своего! Правда не через женщину, как я предполагал, а через работу. Ну и замечательно.

*

Из всей этой длительной телефонно-технической эпопеи, я сделал такой вывод: что миром и людьми правит равновесие. А не деньги и правда. Любые радикальные действия, вызывают поляризацию, и рано или поздно равновесие восстановится. А уж способы найдутся. Поверьте мне! Мнение, что равновесие правит миром, отнюдь не ново. Но! Когда это читаешь, соглашаешься, мол – да, да, знаю. Но когда ощущаешь на себе реальное действие равновесных сил, это совсем другое.

*

Не нужно отказываться от техники, нужно умеренно её использовать. И не быть её рабом, не попасть в зависимость.

*

Умеренность и осознанность.

*

Хотя мнение, что телефоны-говно, я не изменил.

P.S.

Гора » » »
(Е.Тимофеев-Е.Тимофеев) гр. Мультфильмы.

Давление смысла, потоки информации
Ударная сила центральных теле- и радиостанций
Вовремя бояться, вовремя улыбаться
Я хочу выбраться из системы цен и провокаций
Управляемые люди смотрят телевизор
Управляемые люди делают свой выбор
Единицы измерений — социальный поток
Общественные праздники, общественный шок

А вдали от всего на высокой индийской горе
Наполняется смыслом понятие «я-человек»
Ощущение-запах,ощущение-цвет
Ощущенье отсутствия всяких систем
Ощущение лёгкости тела и прозрачности век

Определение точки в координатах системы
Запрет на выход из подгруппы, запрет на перемены
Неподъёмные камни посреди твоей дороги
Исчезнут, только если ты заплатишь все налоги
Информация меняет твоё мироощущенье
Информацию меняет для контроля и управленья
Вместо новостей культуры — рейтинги продаж
А рассказы о войне — это рассказы о деньгах

А вдали от всего на высокой индийской горе
Наполняется смыслом понятие «я-человек»
Ощущение-запах ощущение-цвет
Ощущенье отсутствия всяких систем
Ощущение лёгкости тела и прозрачности век

Волшебник оказался симпатичным, хорошо сложенным молодым евреем среднего роста с длинными, светлыми, слегка вьющимися волосами и тяжёлым, холодным, словно каменным, взглядом серо-голубых глаз, выражавшим крайнюю уверенность в себе. Земляну сразу показалось, что этот человек носит в себе какое-то особенное знание, виденье, делающее его несколько отличным от большинства других людей. Складывалось впечатление, что окружающие, с их мелочными несущественными заботами, поверхностнными заимствованными взглядами, страхами и комплексами, не очень-то нужны, интересны Волшебнику. Новый знакомый держался очень достойно, независимо, брал инициативу в общении, постоянно высказывал нетрадиционные, яркие суждения почти не терпящим возражения тоном, но делал это мягко, изящно, уважительно, внимательно выслушивая ответы собеседника, обдумывая их. В любом случае Волшебник производил впечатление умного, воспитанного, эрудированного — «высшего» — человека, и этим сразу расположил Земляна, которому подумалось, что с этим типом можно бесконечно долго обо всём на свете говорить и говорить, и скучно не станет никогда, а самое главное — ему можно попробовать доверять. Одет Волшебник был опрятно, современно, стильно, но не броско — строго, разговаривал и двигался достаточно медленно, неторопливо, а точнее — спокойно. От него как будто веяло спокойствием, внутренней гармонией и, в тоже время, опасностью. Землян вообразил, что этот человек похож на мудрую ядовитую змею с волосами на голове.

Землян же, напротив, поразил Волшебника своей наивностью, романтичностью, чистотой, несгибаемым, неутомимым, бесшабашным идеализмом, инфантилизмом. Волшебник подумал, что никогда ещё не встречал столь прекрасного, милого, душевного лоха. Во многом они являлись противоположностями друг друга, но было и какое-то тонкое, ускользающее, неуловимое сходство — они оба были, можно сказать, какие-то живые, настоящие… А ещё они оба когда-то, в щемящей юности, собирались стать программистами…

В ходе первой же встречи обнаружилось, что у Волшебника в карманах обычно водится вкусный, ароматный гашиш. Кроме того, он весьма скоро многое поведал Земляну о каких-то специальных таинственных, лечебных, магических зельях, травах, порошках… читать дальше

Сегодня в разделе “Колонки” мы начинаем первую легальную сетевую публикацию полной версии романа, который стал культовым еще до того, как был написан. “Таба Циклон”. Части первого романа Дани Шеповалова будут появляться на наших страницах каждый день, начиная с самой первой страницы и заканчивая последней — ровно так, как они были напечатаны в оффлайновой версии. Открыть часть первую!

кафедра экспериментальной психонавтики и исследований внутреннего космоса

С человеком, носящим прозвище Волшебник, а также всей остальной расчудесной компанией Землян познакомился по нынешним временам обыкновенно — через интернет — на некоем форуме, посвящённом изучению необычных состояний сознания. Он просматривал всевозможную связанную со снами информацию, и ни примитивные суеверные шарлатанские сонники, ни бесформенное научное теоретизирование, ни изощрённые фанатичные современные практики не привлекали и не удовлетворяли его. Найдя же эту непопулярную страничку, озаглавленную как «Кафедра Экспериментальной Психонавтики и Исследований Внутреннего Космоса», Землян был сразу же заинтересован тем, насколько простым и лёгким казалось общение здесь — лишённым всякого пафоса и мишуры — словно это было общение между близкими друзьями. Землян понял, что на форуме собирается довольно устойчивый небольшой круг совершенно разных людей. Для всех них особую важность, драгоценность составляют сны, мечты, фантазии, видения, галлюцинации, наконец, и вообще всякого рода внутренние переживания, по общему опять же мнению, неразрывно связанные, переплетённые с жизнью — реальностью. Никакой единой концепции, парадигмы не было — все просто искренне делились друг с другом своим внутренним миром, творчеством, насущными проблемами, спорили, договаривались о встречах. Вчитавшись, Землян вдруг ощутил пронизывающее всё это, тонкое, почти неуловимое и, снова, трансцендентное чувство причастности к чему-то невыразимому, необъяснимому, но в то же время естественному, простому, без преувеличения сокровенному, истинному. Это окончательно подкупило его, заставив его преодолеть комплексы, страх быть осмеянным или, что ещё хуже, не услышанным, не узнанным и написать сообщение в форум: «Здравствуйте! Много лет подряд мне снится один и тот же сон. Точнее, сам сон каждый раз какой-то новый, но суть, подоплёка всё время одна и та же. И дело даже не в самом сне, не в том, что со мной происходит в этом самом сне, дело в том неуловимом чувстве, которое этот сон оставляет после себя — очень странном чувстве, самом странном чувстве из тех, что мне доводилось испытывать — самом главном чувстве, как будто это чувство самое главное — об этом очень сложно рассказать словами, но мне почему-то кажется, что вы поймёте, о чём я говорю, сможете услышать и помочь, хотя я не уверен, что нуждаюсь в какой-либо помощи… Что всё это значит? Извините за беспокойство. Буду рад любым ответам». По прошествии нескольких дней под этим сообщением на сайте возник один единственный, краткий и крайне загадочный, неожиданный, по мнению Земляна, комментарий, оставленный завсегдатаем и смотрителем форума по прозвищу Волшебник: «Хорош загоняться! Давай лучше встретимся и обо всё поговорим!».

Затем Земляну приснился расположенный на вершине суровой острой скалы человек, облаченный в грубый холщовый мешок и перепоясанный толстой верёвкой. Другим концом каната был обвязан мешок, надетый на парящего в закатном небе Земляна. Незнакомец направлял верёвку рукой, поворачиваясь вокруг своей оси, внимательно наблюдая за полётом героя, который нарезал круги, расставив наподобие крыльев руки, кувыркался, выполнял кульбиты. Сон этот был преисполнен торжественной древностью, словно то, что происходило между Земляном и незнакомцем — какая-то очень старая, решающе важная для существования мира игра… продолжение

этот текст я начал создавать в тюрьме
пусть все живые существа будут счастливы

Единственной необычной, странной вещью в жизни Земляна Гагаринова был один яркий, запоминающийся сон из тех, после которых пару дней ходишь слегка рассеянным, пришибленным, нездешним. Лет в четырнадцать, пробудившись наутро, Землян смог вспомнить, осознать совсем немного из того, что увидел, пережил в сновидении. Но в душе осталось, поселилось некое почти неуловимое, можно сказать, подсознательное ощущение, которое герой, как ни старался, никак не мог описать даже для себя самого привычными человеческими словами. Повзрослев, он всё-таки подобрал серьёзный математический термин для этого чувства — «трансцендентность». Землян очень дорожил своим сном. По большому счёту, в глубине души он считал, что это самое важное, ценное из того, что происходит с ним в жизни. И как только Землян начинал забывать о своём внутреннем сокровище, погружаясь в повседневный опыт, удивительный сон неумолимо возвращался к нему снова, меняясь в деталях, развиваясь в сюжете, обрастая новыми подробностями. Можно сказать, что сон придавал смысл скучному, однообразному существованию Земляна в этом мире.

Свернувшись калачиком, голый Землян лежит в тёплой тёмной влажной подземной каверне. Спокойно дремлет, лишь иногда побуждаясь поесть земли, попить маслянистой воды, которой здесь вдоволь, справить под себя нужду. Закрывает-открывает слепые глаза, еле шевелится. Может показаться, что эта камера — просторный гроб, склеп, но Земляну совсем не страшно, а даже наоборот, очень мирно и уютно. Когда засыпает — видит сны, как идёт в школу, магазин, ест мороженое, но всё это в какой-то дымке, полудрёме, на автомате. Засыпая во сне, вновь возвращается в родную каверну, ничего особенного не желает, не чувствует, не думает — ему правильно и просто, есть всё, что нужно. Всё хорошо. Время не движется, ничего не происходит, лишь безграничный, безразмерный покой и студенистая малоподвижность. Или кажется, что он на самом дне мирового океана, глубоко под тяжёлой, тёмной толщей воды, неторопливо барабает руками, ногами, извивается, барахтается и снова замирает. Ничего не происходит, и всё хорошо. Вдруг Землян чувствует, что какое-то крошечное существо ползает по его шее, лицу. С трудом ловит тварь слабыми пальцами и понимает, что это таракан. Вздрогнув, в диком потном ужасе ощупывает пространство. Вокруг копошатся уже тысячи и тысячи мелких насекомых, гадов — тараканов, мошек, жуков, слизней, червей и прочей дряни, которая кусает, колет кожу Земляна, лезет ему в рот, уши, ноздри. Он бьёт по всему телу руками, извивается, сучит ногами, и весь объём, в который герой помещён, начинает содрогаться, сжиматься, разваливаться, осыпаться. Землян задыхается, захлёбывается слизкой, вязкой мерзостью, страхом, бессмысленным и безысходным, но внезапно замечает далёкий слабый свет над головой, и, испытывая невероятное животное яростное воодушевление, желание вырваться из этого кошмара, выжить и жить дальше, победить, увидеть, что там наверху, снаружи, на самом деле, с предельным, невыносимым напряжением и, в то же время, наслаждением принимается протискиваться наверх, вперёд, сквозь толщу пульсирующей жидкой кровавой боли, природного кайфа, сонного дерьма. Выныривает, открывая глаза, и, жадно вдыхая воздух, стонет. Потом ощупывает низ живота, промежность и обнаруживает там какую-то вязкую, тёплую, липкую субстанцию.

Такой была его первая поллюция. читать дальше

Он был крупного сложения, не отбрасывал тени и носил на лице мелкие, как
две полувысохшие лужицы, глаза. О своем понимании смерти он не
хотел говорить людям, но давал об этом понять косвенно,
рассказывая истории, советуя, как толковать сны или как добраться
до понимания смерти с помощью ловцов снов. Ему приписывают два
изречения: 1) смерть — это однофамилец сна, только фамилия эта
нам неизвестна; 2) сон — это каждодневное умирание, маленькое
упражнение в смерти, которая ему сестра, но не каждый брат в
равной степени близок своей сестре…

…- Видишь, — обратился он ко мне равнодушно, — насекомое
сейчас высоко наверху, под белым потолком галереи, и его видно
только потому, что оно движется. Глядя отсюда, можно было бы
подумать, что это птица высоко в небе, если считать потолок небом.
Моль этот потолок, вероятно, так и воспринимает, и только мы
знаем, что она ошибается. А она не знает и того, что мы это знаем.
Не знает она и о нашем существовании. Вот и попробуй теперь
установить с ней общение, попытайся. Можешь ли ты ей сказать
что-нибудь, все равно что, но так, чтобы она тебя поняла и чтобы ты
был уверен, что она тебя поняла до конца?
— Не знаю, — ответил я, — а ты можешь?
— Могу, — сказал старик спокойно, хлопнув руками, убил
моль и показал на ладони ее расплющенные останки. — Ты
думаешь, она не поняла, что я сказал?

Наткнулась в сети и стала перечитывать…очень…

Пакойной ночи…

«ты должен научить их высшему, изменить их уровень, они настолько самоупоены сейчас своим знанием тайны мира, что ты должен их запутать. будь другим, будь не таким как они; а они любые. это трудно, это невозможно, но ты велик. будь всем, и они офигеют от тебя.»

никогда не следует отчаиваться — безумие достижимо.

Dekabre прислал для «Лабиринта» ссылку на весьма странный ресурс — here.ru. Мы долго думали и решили все же показать ее здесь, в Блоге Перемен… А заодно спросить вас: что вам известно об этом проекте и что вы об этом думаете? Что это? Генератор случайного набора фраз или просто поток чьего-то наркотического подсознания? Или это откровения внеземных цивилизаций?

Ловушка потеряла свою первоначальную форму и теперь ее изгибы совпадают с перламутром и глаза: накорми меня и я расскажу всем, что ты существуешь.

Christie-christie, вереницей мгновенных вечеров вспоминали чужую ошибку.

проснулся в небе, на взлете, а не падая, как обычно, проснулся с криком, захлебнувшимся медленным льдом и облаками, город в кольце горизонта, со взглядом, мечущимся вдоль квадратных стен.

Christie-christie, ждали месяцами, радостно бросаясь в придорожную пыль.

Это произошло года четыре назад, а может и раньше. Была весна, конец весны. Прошло около месяца с тех пор, как я вышел из больницы, где лежал после передозировки плохими наркотиками. Когда я вышел, снова стал ездить на Лубянку за Кетамином, почти ежедневно. Мне было прикольно лежать у себя и чувствовать, что моя комната в данный момент является центром мира, своеобразной АТС, через которую проходят всевозможные трипы, энергии и планеты. Каждый телефонный звонок казался мне посланием свыше, а душа моя летала в каких-то бесплодных эфирах, придуманных теми, кто ставит ту или иную композицию по радио.

Комната обретала красные и фиолетовые тона, а за дверью было нечто, что контролировал только я. Мне виделся тогда какой-то подвал, по которому перекатывали больничные койки, сновали врачи, ставили капельницы. На каждой из коек лежал я, каждую из них я переставлял с места на место. И еще – трубы.

—    Эта музыка заставляет меня вспоминать о трубах, по которым летает, как в мясорубке, моя бедная душа… — Сказала мне как-то раз она по поводу какой-то психоделической байды, которую мы однажды слушали вместе… впрочем, тогда любая музыка казалось мне психоделической, даже самая отъявленная попсятина.

Нина видела по ночам дьявола (она уверяла, что это как-то связано с сатанистами, с которыми она тусовалась когда-то). Дьявол являлся ей в виде красивого молодого человека, вокруг него шел восхитительно белый, прекрасный снег (через год она умрет от передозировки героина).

Мы познакомились на Арбате. С ее футболки смотрел Курт Кобейн, а в ее руках была змея – ручной уж.

—    У меня тело как у Венеры Милоской. Ты видел эту картину?

Так сказала мне она в первый день знакомства, пытаясь оправдать свою полноту, придать ей какой-то смысл в моих красивых глазах. Фигура у нее была действительно хорошая.

На следующий день мы замутили кетыча и вмазались у меня дома. Она блевала, а потом мы трахались. До сих пор не понимаю, как у меня встал в том состоянии, ведь я с трудом мог ворочать языком, а пройти мог не больше трех метров, да и то по кругу.

Долго же она морочила мне голову своими запарками с мафией и с сатанистами. А когда я понял, что у меня мандавошки, и сказал ей об этом, она ответила: “Хочешь правду? Ты просто неудачник”.