И в отчаяньи плюясь во все стороны, разгневанный путник будет сожалеть о содеянном. Эй, ненависть, пора топить счастье в водопроводной перекиси своего перегноя. Перемежая улицы, сны, проклятия и сутолоку! When you’re strange, baby.

Карты сойдутся. Главное поймать в лампаду своей антенны что-нибудь важное…

«Не у каждого ведь есть такая возможность – бросить все и уехать на год или хотя бы на пол года путешествовать. У кого-то нет денег, кто-то учится… разные бывают обстоятельства», — так сказала мне вчера Элоди, француженка, с которой мы познакомились в Манали. Эта реплика была ответом на мою тираду насчет того, что я с трудом понимаю тех, кто с головой ныряет в офисное блядство и, как угорелый, забывается перед монитором (я уже писал несколько раз об этом и о том, почему такое происходит с людьми). Но вот это типичное «не у каждого есть возможность» заставило меня еще раз хорошенько задуматься и выудить из глубины себя несколько простых и понятных мыслей на эту тему.

Я в обилии сейчас наблюдаю разного рода путешественников – дауншифтеров, туристов, наркоманов (приехавших в Индию за легким стаффом), фотографов, треккеров, спортсменов, христианских миссионеров… И вот что я подметил: многие из них не дают себе даже повода, чтобы опомниться и осмотреться и понять, где они, собственно, находятся и что они такое в этом мире вообще. Они едут из города в город, разглядывая и фотографируя достопримечательности, тратят силы на треккинг и рафтинг, рассказывая потом друзьям и родственникам, как это было «удивительно» и «красиво», курят гашиш, ночи напролет, втыкая на транс-вечеринках, пытаются обратить индийцев в свою веру… Но они при этом совсем забывают о своей жизни. И это на самом деле – основная, хотя часто скрытая от них самих, цель их путешествия: спрятаться от жизни в галопной гонке трипа. В этом смысле они ничем не отличаются от офисных рабов, тоже спрятавшихся за своим монитором и должностными обязанностями от самих себя, от своей подлинной жизни. Ведь у этих туристов, треккеров etc. даже нет по сути никаких впечатлений от того, что они мельком видят, поднимаясь, например, на вершину горы или передвигаясь на джипах из города в город. Все эти их эпитеты – «удивительный», «прекрасный», даже новое английское словечко, взятое из хинди (или даже из санскрита) – «шанти-шанти» — все эти слова, которые они употребляют, сидя в интернет-кафе и общаясь с друзьями по скайпу, отдают замшелостью и ровным счетом ничего не выражают. Почему же они употребляют их? А потому что им и нечего выражать… Они ничего не видели.

Вся эта индустрия путешествий (я говорю в том числе и о самостоятельных путешествиях, и о дауншифтинговых отъездах в понимании большинства, а не только о безобидном агентском туризме) отлично определена и обозначена журналами типа GEO: не хочешь вписываться в офисную парадигму – езжай куда-нибудь. Но между этими двумя вариантами можно поставить знак равно.

А теперь самое простое и, казалось бы, всем известное.

Настоящее путешествие происходит с человеком всегда и везде. Это путешествие называется словом «жизнь». Не обязательно никуда ездить, чтобы совершать это путешествие, главное – не бояться и не прятаться от него, главное – прислушиваться к самому себе, присматриваться к тому, где ты сейчас находишься и что ты, собственно, такое. Постоянно. Всегда. И тогда ты – путешественник.

Для меня мой отъезд из России – это не попытка забыться и убежать от себя, а наоборот – способ опомниться, осмотреться и понять, что я такое… Этой цели способствует в пути все: отсутствие рядом говорящих все время на твоем языке людей (начинаешь лучше слышать то, что внутри), мучительно долгие автобусные переезды из одного города в другой (начинаешь глубоко понимать, что сознание важнее ощущений тела), отсутствие привычных дел, привычного комфорта, постоянных занятий – все это и многое другое взламывает застывшие коды, пробуждает уснувшие способности, скрытые силы и открывает захлопнувшиеся когда-то двери восприятия.

Сегодня ночью мы едем в Ладакх, в горы, туда, где плохо с горячей водой, электричеством и интернетом, но где живут святые люди. Наверное, это будет поездка на месяц, и может быть я опомнюсь и осознаю для себя нечто важное… Хотя «помнить себя» не может быть совершённым процессом, это то, что должно длиться всегда. Всем удачных путешествий – внутри, а заодно и снаружи, если есть в этом необходимость.

Обезьяна, оседлавшая смерть, гениальный алхимик всех времен и народов,

ты подобна слону, который сидит на спине у наивного английского шпиона, в своем дипломатическом высокомерии полагающего, что он делает нужное и важное дело.

Кончай выебываться, пойдем играть в преферанс!

ok, друзья мои, сегодня в блоге перемен я пишу о своей смерти. кому-то из вас возможно пригодится эта информация, кому-то я надеюсь будет просто интересно. для меня же это событие стало одной из перемен, из-за (благодаря) которой я теперь тот кто я есть.

все происходило ночью, часа в два дня, пока я спал. я стоял посреди проспекта недалеко от дома, мимо проезжали машины, а мой лучший друг держал пистолет у моего лица. через секунду он нажал на курок. я не слышал звука выстрела, не видел пули. легкая волна покачнула меня назад, и я стал стремительно проваливаться вниз. за первую секунду я успел подумать о том, что мои родители будут переживать, о том что не понимаю почему мой лучший друг захотел моей смерти, и почему он с таким хладнокровием убил человека посреди улицы в два часа дня — вокруг ведь куча народу. было очень страшно, но я с усиленным любопытством старался запомнить все происходящее. я падал и кричал, я понимал что кричу я, но голос был совершенно чужой, незнакомый. я летел вниз по белой трубе, а вокруг, по периметру, на полочках стояли картинки/фотографии из минувших дней, вся прошедшая жизнь. мне казалось, что падать придется долго, но вдруг все пропало, и перед глазами остался лишь детский рисунок. на белом листе неумелая рука мелками нарисовала лужайку и белую лошадь. и ничего. я был абсолютно шокирован, мысли спотыкались друг об друга. я умер?так вот она какая чтопроисходит? лошадь.так будетвсегда?что это значит?лучшечем ад. теперь у меня есть вечность чтобы подумать.

нет, это был не сон. во снах меня тоже убивали. три раза. мечом в голову, машиной и не_помню_как. но я просыпался, думал ‘ого’, шел пить чай и ехать в универ и нормально.
в этот раз я проснулся и боялся открыть глаза. я не знал, что увижу. я был неподвижен, а в таком состоянии сложно понять что происходит. я поднес занемевшую руку ко лбу, туда где должна была быть дырка от пули. в этот момент решалось все. я дотронулся. дырки не было, но лоб казался очень необычным. наверное, дотрагиваясь наконец до руки или ноги, которая долго была в гипсе, человек испытывает похожие чувства. мне ничего не оставалось, как открыть глаза. ха, я был дома, абсолютно мокрый, родившийся заново. новый. я неумело поднял свое тело и пошел пить чай. а потом поехал в универ.

Пару дней назад я очутился в странной холмистой местности, похожей на подмосковный Серебряный Бор, на фрик-шабаше. Все вокруг пили, веселились, курили, общались, танцевали, и в какой-то момент, выпивая и разговаривая со своей бывшей одноклассницей и еще с несколькими людьми, я увидел вдруг очень странных людей – то ли колдунов, то ли духов. Они выглядели необычно: у одного была голова гнома – седая борода, огромный нос картошкой и красный колпак, другой и вовсе был похож больше на чудовище, чем на человека, на третьем была маска страшного буддийского божества Бегдзе. Эти люди (или не люди) явно держались особняком от остальной тусовки, почти не пересекаясь с ее участниками. Они появлялись то тут, то там, подходя друг к другу и разговаривая о чем-то между собой, потом вдруг исчезали, растворившись в воздухе, и снова появлялись – совсем уже в других местах этой холмистой поляны.

Когда я обратил внимание своих собутыльников на странных сущностей, за которыми наблюдаю, они даже не поняли, о ком я говорю. Они ничего такого не видели. И тут мне стало страшно: я понял, что каким-то образом получил способность видеть невидимый мир – то, что на самом деле всегда и везде происходит вокруг, но чего почти никто не замечает, и лишь некоторые чувствуют, а видят и вовсе немногие. Эта новая способность была до того пугающей, что я в панике начал искать средство избавиться от нее во что бы то ни стало. Казалось, что если я перестану их видеть, то их просто не станет. Это наивное предположение просто не ставилось мной под сомнение.

Я стал читать молитву «Богородица Дева, радуйся!», и призраки тут же исчезли. Я опять видел только явленный мир. Но это, как ни странно, меня не успокоило. Напротив, сильнейший страх сменился тут же безудержным любопытством. Мне опять захотелось хоть одним глазком заглянуть в параллельную реальность, мне хотелось знать и видеть, чем это там занимаются духи и маги, пока мы тут беззаботно выпиваем и веселимся. Я помнил, что в отличие от собравшейся на поляне компании, невидимые существа были довольно серьезны и решали вроде бы какие-то важные дела.

…Но, как я ни пытался впасть обратно в это состояние, так легко разрушенное молитвой, у меня почти ничего не получалось – только изредка мелькали смутные намеки и обрывки видений, но они были столь неустойчивы и иллюзорны, что ничего внятного разобрать было нельзя. Никакие усилия не помогали. Я был полон ощущения, что со мной произошло нечто важное, и я, возможно, это важное упустил и пропустил. Я проснулся.

Сегодня я опять столкнулся с обитателями невидимого мира, и снова чары были разрушены непроизвольно, почти спонтанно вырвавшейся из меня молитвы: «Богородица Дева, радуйся! Благодатная Мария, Господь с тобой! Благословенна ты в женах и благословен плод чрева твоего, яко Спаса родила яси душ наших, и ныне и присно и во веке веков, Аминь!»

Все началось с того, что я прибыл на переговоры в одну известную корпорацию – речь шла о том, что они станут постоянными оптовыми покупателями нашей продукции (я работаю в одной известной компании, производящей газированные напитки). Босс, с которым мне пришлось иметь дело, был типичным руководителем подразделения, то есть, как и положено, настоящим самодуром. Он решил меня испытать на прочность, к тому же ему явно было скучно и хотелось зрелищ… В общем, он решил спустить на меня всех демонов и чудовищ, какие только были в его распоряжении. Я протестовал, уверяя его, что не стоит ему со мной это проделывать, что я сейчас к этому не готов и вовсе не пребываю в воинственном расположении духа, иначе говоря – просто не готов драться. Под конец я даже умолял его не натравливать их на меня, но ему непременно хотелось видеть битву, и он стал по одной спускать на меня своих разнообразных тварей.

Я попытался было бежать, и уже вышел на лестницу, и тут началась Битва. Я метался по коридорам корпорации, уворачиваясь от наскакивавших на меня один за другим монстров, каждый из которых был страшнее предыдущего. Я позволял им разогнаться до предела на меня, а потом отходил в сторону, давая им дорогу, в результате чего они не успевали затормозить и на всех парах врезались головами в стены. Но долго это продолжаться не могло – я устал и выдохся. К этому моменту действие перенеслось уже в какой-то большой бассейн, и на меня плыл огромный живой экскаватор. Я понял, что сил одолеть его у меня нет, а инерция, к помощи которой я все время прибегал до сих пор, в воде действует очень слабо. Живой экскаватор приближался медленно, угрожающе лязгая отточенными до блеска челюстями своего металлического ковша, а я был парализован усталостью и страхом, и вот тут-то из меня буквально вылетела молитва, обращенная к Богородице. И все исчезло.

Я сидел на полу в полутемном маленьком лифте, быстро, но плавно несущимся вниз, в бесконечно далекую шахту. Я решил, что это смерть, и прочитал молитву, обычно читаемую перед сном («Господи Иисусе Христе, Сыне Божие, в руце твои передаю дух мой, ты же меня благослови, ты же меня помилуй, и живот вечный даруй мне, Аминь!»). И в этот момент понял, что одержал победу: лифт нес меня на первый этаж корпорации, туда, где был выход. На свободу…

Авторам Блога Перемен Kai, Andrey Kashpura и  Dekabre присвоен статус Администраторов Блога. Письмо об этом выслано каждому из них на контактный имейл.

Привет из Ришикеша (Индия)

Г.Д.

Многие забыли, что красная магия действует куда как сильнее черной и белой. Но вглядитесь в эти глаза. Они врут? Или вы все еще не отвели своего взгляда?

Блог-книги. Продолжается публикация первой части романа «ПОБЕГ» — возможно, самая значимая публикация этого лета. Цитата: «Пусть это будет что угодно, пусть это будет, если хотите, болезнь — что хотите! — но чувствовать себя скованным по рукам и ногам, чувствовать себя какой-то функцией звездных пришельцев мне не хотелось — не нравилось! А ведь именно к этому (к оковам) — я чувствовал — вел мой контакт. Ну их к черту! — не будет никакого контакта! Не расстраивайся, читатель, — ты ведь уже надеялся получить фантастический роман? — может быть, извлечь для себя много поучительного? — ведь правда, не каждый же день земные цивилизации предлагают нам свою дружбу! — и вот вместо того я тебя предаю: все опять свожу на серую реальность. Ничего, я постараюсь вознаградить тебя за внимание и благосклонность, добрый друг, чем-нибудь позанимательнее. Итак, я открываю новую страницу своей истории». Открыть блог-книгу!

Radiotravel. Путевые заметки участников экспедиционного проекта RADIOTRAVEL не перестают появляться в форме фото-аудиоблога по адресу radiotravel.ru. Сейчас путники остановились в средневековом непальском городке Тансин, бывшей столице некогда могущественного Магарского Княжества. Этому местечку посвящен новейший эфир проекта. Смотреть и слушать!

Колонки. Олег Давыдов, Место Силы восемьдесят пятое — Учма. Цитата: «Еще до создания ордена иезуитов Ватикан проводил блестящие тайные операции по всему миру, в том числе и идеологические. В данном случае вместе Софьей Палеолог внедрялась идея «Москва – Третий Рим». Вот как это было сформулировано сенатом Венеции в обращении к Ивану 1473 года: «Восточная империя, захваченная оттоманом должна, за прекращением императорского рода в мужском колене, принадлежать вашей сиятельной власти в силу вашего благополучного брака». Тонко… Это программа на столетия. Она потом столетиями и выполнялась – борьба за проливы и прочее. Смысл ее в оттягивание сил Турецкой империи на Россию. Стравливание двух государств, наследовавших Византии». Читать колонку!

Прогноз Олега Доброчеева (Календарь Перемен) на ближайшие две недели можно посмотреть здесь.

— В ретортах памяти стоит полночный гул. Как будто призраки вернулись с новой пьянки. Пронизан страхом и любовью, юный Малx подобен узкому беззубому слепцу.

Апокриф смелости, переизбыток срама

1.

белеет парус одинокий
вне биополя моего —
нечастый гость в стране далекой,
где не белеет ничего.

чернеет море, ветер свищет,
и с неба сыплется глазурь.
скажи, моряк, ты что-то слышишь
в помехах радиоактивных бурь?

заря зарделась на востоке
я за бревно держусь рукой
исчез мой парус одинокий
и по волнам разлит покой

2.

я и лампада, я и мотылек,
в пыстыне мира выросший пейот.
на стекла вечности уже легло
мое безмолвие — алмазное сверло.

за центр легкости разбуженной души
привязанный на огненную нить,
я разлетаюсь одуванчиком в тиши.
кого, скажите, мне благодарить?

я сОлью в море тайны сокровенной;
как млечный путь, Ловца сверкает сеть.
гори огнем изменчивой вселенной
все, что пришло отцвесть и умереть!

3.
однажды ночью в феврале
метель гудела
свеча горела на столе
и печка грела

сплетенье рук моих и ног
хитросплетение —
почти что йога, видит бог,
почти горение

здесь слово лишнее — почти.
свеча горела.
надев на третий глаз очки,
сидело тело

а тьма, безмолвием дыша,
звала в заветное
и тщилась полететь душа,
отбросив тщетное

свеча горела на столе
как символ вечности,
собаки ж лаяли во мгле
своей конечности

но вот еще совсем чуть-чуть —
и дуновением
из сутры вдруг восстала суть
во мгле мгновения

и обнаженная душа,
завернутая в ткани тела
как будто вспомнила, спеша
чего хотела —

лететь, лететь по всей земле
и за пределы,
свечу оставив на столе,
что догорела.

ОМ, моя свастика, ОМ, моя радость,
В поле пречистая дева бродила
ОМ, твердой поступью, ОМ, лунным ветром,
Мы начинаем продыхивать светом.

И растворившись среди диких лютиков,
Нежных фиалок и свежих подснежников,
Мы отворяем двери сомнениям
Как неизбежности

ОМ и АМИНЬ

Последним и единственным, что я запомнил из того времени, было пламя: ложась спать, я задувал свечу… Гораздо позже, делая над собой усилие – напрягая память (так можно просить напрячь воображение человека, у которого нет головы) я с какой-то провидческой ясностью понял одно – что те дни действительно были огнем: всепоглощающим, ненасытным — без жадности, ярким — без оттенков, окончательным, как точка, или, лучше сказать, как восклицательный знак на лозунге, брошенном в толпу: после восклицательного знака – только кровь на земле, или синева в небе.

То время сожгло самого себя – словно трава в жаркий день – прежде всего потому, что я отчетливо понимал, что времени у меня уже нет, а возможно и никогда не было. Это было одолженное время, короткое как вспышка зажигалки, в которой закончился газ: щелчок, щелчок, щелчок – разлетающиеся искорки. Словно падающими звездочками сгорают жаркие доли секунды.

Огонь сжег все дотла – не осталось даже воспоминаний. Теперь я понимаю, что когда засыпал – свеча гасла, и одновременно вспыхивала – во мне – снова. И горела уже всю ночь, все ярче, и тени, разлетевшиеся было по углам, заворожено кружили вокруг нее, а потом устремлялись на свет – и сгорали в холодном белом пламени пробуждения. Без остатка — так сгорают тени на свету.

Может быть, этими тенями были мои сны, может быть – воспоминания, может быть, планы на будущее – кто знает? Этого ничего нет. Открыв глаза, я не мог вспомнить ничего. И сейчас я смотрю на все вокруг теми широко раскрытыми пустыми глазами. И теперь, как тогда, холодком по коже пробегает ощущение грядущей (а значит, уже решенной, неизбежной) потери: ведь если ты что-то имеешь, ты непременно должен будешь это потерять. Потерять то, что я даже не мог выразить – ни словами, ни мыслями, ни ощущениями тела – то, чего я не помнил и чего не ждал — почему-то казалось особенно страшным и окончательным.

Оставалось одно: погрузиться самому в это время воображаемое, которое существует относительно – как правая и левая рука отражения в зеркале, или лучше сказать, словно отражение в зеркале, которое висит в темной комнате: то ли оно есть, то ли его нет. Я сидел на берегу, и мне казалось: вот там сквозь солнечные блики на волнах я вижу рыб, плывущих в глубине. Словно отправляясь на поиски самого себя во сне, я всматривался в эти блики, которые были похожи на осколки разбитого зеркала, и находил всегда одно: частички пламени, окончательного как восклицательный знак, выгоревший до точки.