85 лет назад родился писатель, сценарист, драматург Фридрих Горенштейн

Фридрих Горенштейн прибыл в Западный Берлин с женой Инной Прокопец и пятимесячным сыном Даном 24 декабря 1980 года. В корзинке при нём была любимая кошка Кристина, которая жалобно мяукала в аэропорту Тегель, перепуганная длительным перелётом. Он рассказывал потом, что к ним подошла знаменитая супружеская пара: Галина Вишневская и Мстислав Ростропович и попросили разрешения погладить кошку, но Горенштейн ответил отказом. «Вас уже ждут», – сказал Ростропович несговорчивому соотечественнику и указал на человека высокого роста, державшего в руках плакат, на котором крупными буквами выведено: «Горенштейн». Так встретила Немецкая академическая служба своего стипендиата. Семью отвезли на квартиру, находившуюся в ведомстве Академии искусств по адресу Иоганн-Георгштрассе 15. Квартира располагалась на последнем этаже и показалась такой огромной, что подумалось по российской привычке, не коммуналка ли это. Но сомнений никаких не могло быть – огромная меблированная трёхкомнатная квартира предназначалась исключительно для семьи Горенштейна. В честь приезда купили бутылку настоящего французского шампанского и распили её. (далее…)

Проект «Неизвестная музыка» посвящен музыкальным явлениям, находящимся практически вне пределов современного медийного поля.

Цель проекта – сформировать по возможности полное представление о тенденциях, не являющихся преобладающими в российском музыкальном пространстве, но становящихся таковыми, учитывая их оригинальное наполнение и межкультурную значимость.

Первое такое явление – группа «Контора Кука». Она образовалась в начале 90-х в Самаре. С тех пор группа претерпела ряд различных изменений, ее единственный неизменный участник – Владимир “Кук” Елизаров, автор подавляющего большинства ее песен. За прошедшее время группой было выпущено четыре полноценных релиза – “Реновация” (2004), “Lo-End” (2009), “Технически Это Легко”(2010), “Вирус Джаза”(2011). Ниже — интервью с лидером группы «Контора Кука» Владимиром “Куком” Елизаровым.

Владимир, ваша группа существует около 20 лет, с начала 90-х годов, причем за это время было выпущено всего четыре пластинки, первая из которых датирована 2004 годом («Реновация»). Ходят слухи об альбоме, который вы записали в конце 90-х, но так и не выпустили. Такое ощущение, что все это вписывается в некую мифологию советского рока еще 70-х, когда группы играли вместе довольно долгое время, но ничего не оставляли после себя?

Нет. Еще есть изданный CD 99-го года, который так и называется «Контора Кука». Он несколько невнятный по содержанию. Но там есть пара хороших песен. Существует несколько магнитоальбомов на бобинах и компакт-кассетах. Записи с концертов. Давняя история. Я не особо люблю к ней возвращаться. Что толку ковыряться в прошлом.

В последнее время возникла некоторая мода на пост-панк, так называемый пост-панк-ривайл, и если ранее каждая группа, стремящаяся быть модной, косила под Oasis (90-е), то теперь то же самое наблюдается в отношении Joy Division. В России же это привело к появлению групп, которые максимально стараются следовать западным образцам (Motorama, Manicure). Ваша группа тоже многим обязана JD, хотя вы играете оригинальную музыку в отличие от всех этих клонов. Как Вы относитесь к моде на пост-панк и насколько вписывается «Контора Кука» в этот процесс, ведь ваш новый взлет тоже начался в связи с этой модой? (далее…)

3 марта (по новому стилю) 1899 года родился Юрий Олеша – возможно, самый недооцененный гений советского времени. Он более всего известен как автор «Трех толстяков» и романа «Зависть», а также как персонаж множества литературных и около литературных анекдотов: мол, сидел такой великий спившийся писатель в столовой Дома литераторов, пил водку и говорил всякие занятные вещи… Он и сам поддерживает этот образ в своей «Книге прощания».

Олеша – фигура во многом трагическая, а его тексты – для его времени были типичной неудобной литературой. Хотя первые же его книги, вышедшие в конце 20-х, принесли ему славу, в дальнейшем он просто не находил себе места, был буквально выдавлен на литературную обочину… По этому поводу он писал жене: «Просто та эстетика, которая является существом моего искусства, сейчас не нужна, даже враждебна — не против страны, а против банды установивших другую, подлую, антихудожественную эстетику». После смерти писателя, в 1960 г. вышла книга под названием «Ни дня без строчки». По сути, это тот же самый текст, который почти сорок лет спустя появился под заголовком «Книга прощания» (М.: «Вагриус»), дневниковые записи, которые, на самом деле, не что иное как еще один роман Олеши (он пишет и постоянно делает оговорку – вроде бы хотел писать роман, а пишу дневник!). Но в советское время книга была сильно порезана цензурой, а вагриусовское издание воспроизвело нам ее полностью.

«Перемены» публикуют несколько фрагментов «Книги прощания», дающих представление о том, насколько блестящ и сложен был этот человек. И насколько актуальными многие из его размышлений остаются в наше время. Для затравки цитата из дальнейших фраментов:

Юрий Олеша. Фрагменты «Книги прощания»

20 января 1930

Будущим любителям мемуарной литературы сообщаю: замечательнейшим из людей, которых я знал в моей жизни, был Всеволод Мейерхольд.

В 1929 году он заказал мне пьесу.

В 1930 году в феврале-марте я ее написал.

Зимой 1931 года он стал над ней работать.

Я хочу написать книгу о том, как Мейерхольд ставил мою пьесу.

Пьеса называется «Список благодеяний». (далее…)

В одной из папок, о которых давно позабыла (такие в среде «профессиональных писателей» именуются гордо «архив»), нашла пятилетней давности эссе – о полу-, ну или почти, сожжённых рукописях.

Чужих – и не.

О бывших, существующих и, увы, вероятней всего, будущих.

О тех текстах, коим и суждено называться собственно литературой.

Об агни-книгах – и агни-людях.

Людях, которые, смею думать, не будут против публикации отрывков из частных их писем – на свете этом и том.
февраль 2012

АГНИ-КНИГИ.

Рукописи — горят

к вопросу «о тканевой несовместимости»

От таланта нас отделяет всего один шаг. Современники никогда не понимают, что это шаг длиной в тысячу ли. Потомки слепы и тоже этого не понимают. Современники из-за этого убивают талант. Потомки из-за этого курят перед талантом фимиам.
Акутагава Рюноскэ

«Человек в Америке не может быть художником», – писал в свое время Шервуд Андерсон, приводя в пример трагические судьбы Уитмена, По, Твена… В его послании Драйзеру (конец 1930-х) находим следующее: «В Америке чувствуешь себя ужасно одиноким… Я живу большей частью в маленьком городке. Маленький городок в известной мере похож на бассейн с
золотыми рыбками: можешь смотреть и видеть. И я часто вижу, как наиболее чувствительные сдаются, становятся пьяницами, разбивают себе жизнь из-за угасающей скуки и однообразия».

Стоит ли продолжать? Стоит ли говорить «об отдельно взятой стране», будь то Америка или Россия? Однако ж рискну перефразировать Андерсона: «Человек на Земле не может быть художником… На Земле себя чувствуешь ужасно одиноким …Земля в известной мере похожа на бассейн: можно смотреть и видеть, как наиболее чувствительные ломаются… – или “не”» (Н.Р.).

Принципиально иная природа Создающего (нематериальное) и Потребляющего (материальное) – та самая причина, из-за которой и происходит жесточайший конфликт «поэта и толпы», о котором «уж сколько раз твердили миру»: конфликт на уровне тканевой несовместимости. Данное понятие из курса иммунологии принесла в литературу «экзистенцильная в квадрате» Марина Палей: писатель, который, быть может, и хотел бы уже «сменить» эту Землю на какую-то другую по причине тканевой с нею несовместимости, но еще далеко не все сделавший, и потому – продолжающий удивлять плодотворной работой. Работой – несмотря на все издательские «на» («На кой? Слишком сложно!», «На кой черт? Кто это купит?», «На!..»): такова уж, не побоимся высоких слов в эпоху низких истин, миссия. Да и может ли быть в подобных случаях (Цветаева, Уайльд, Мисима, далее – всё убивающее «и др.») тканевая совместимость? «Марина Палей, – писала еще в 1990-м Ирина Роднянская, – дает редкие нынче образчики литературы индуктивной, восходящей от опыта и наблюдения к экзистенциальному обобщению»: нет-нет, материальный мир чужд экзистенциальных обобщений. Ему, материальному миру, их «не нать»: поэт в России меньше, чем поэт (поэт наЗемный меньше, чем поэт. – Н.Р.). И именно потому, быть может, Марина Палей заявляет, что «писательство – эмиграция по определению», имея в виду эмиграцию прежде всего внутреннюю, не зависящую, разумеется, от смены стран-декораций: с Земли-то не спрыгнешь! (далее…)

Антон Павлович лениво открыл глаза и тут же зажмурился от яркого солнечного света. В комнате было жарко. Окно было распахнуто, короткие шторки вздрагивали от легких прикосновений едва заметного летнего ветра. Где-то щебетали птицы, жужжали мухи.

Антон Павлович потянулся рукой до пенсне и взгромоздил их на нос. Посмотрел на часы. Сморщился. «Проспал», — подумал он. А вставать все равно было лень.

Но пришлось. Было много дел, чтобы вот так просто разлеживаться в кровати своей крымской дачи. (далее…)

Индус, стремящийся к внутренней гармонии… Американец, стремящийся к личному успеху… Китаец, стремящийся к процветанию рода в ста поколениях… Буддист, стремящийся прервать цепь перерождений…

А к чему стремится русская душа? Мы можем это чувствовать, но как-то не потрудились облечь это в слова…

Начнем издалека.

Отношение к бессмертию.

Реально, поиски смысла во всех цивилизациях тесно увязаны с поисками бессмертия. Идея бессмертия является центральной и в христианстве, и в шаманизме, и в учении о перевоплощениях. Увековечивание имени в деяниях, памятниках и слове — это стремление обрести бессмертие в человеческой памяти. Современные поиски в области клонирования и стволовых клеток тоже движимы тем же мощным запросом.

Русская вера в бессмертие… Что это такое? (далее…)

Просматривая в уходящем 2011 году сайты, я захотела тоже подвести некоторые итоги, попытаться сформировать своё представление о текущем времени. Пресса изобилует информацией о предстоящих переменах, о глобальном кризисе, о грядущих катастрофах. Возможно, эти зеркала отчасти отражают реальность, касающуюся того, что мир должен измениться. Но как? В чем заключается главный смысл грядущих перемен? Что на самом деле предлагает нам природа и Бог? К чему созрело мировое сообщество в своей основной массе и какие катализаторы должны сработать, чтобы международное сообщество смогло взойти на новую ступень развития достойно, не растеряв культурных ценностей и сохраняя принцип толерантности, любви и стремление к продуктивному общежитию на этой планете? Этот список вопросов рос с невероятной скоростью, ответы же не торопились со своим появлением.

Именно поэтому я решила написать своё маленькое эссе. (далее…)

Новое время, новые люди, новые проекты. Присоединяйтесь.

Kashpura’s magazine.pdf

ОГЛАВЛЕНИЕ ПЕРВОГО СЕЗОНА ПРОЕКТА НЕУДОБНАЯ ЛИТЕРАТУРА ВЫ НАЙДЕТЕ ЗДЕСЬ (2010 год). А НИЖЕ — ОГЛАВЛЕНИЕ ВТОРОГО СЕЗОНА (2011 год).

О КНИГАХ И ТЕКСТАХ НЕУДОБЛИТА

— Неудобная литература. С чего начать
— «ДАТЬ НЕГРУ». ПОВЕСТЬ ЛЕОНИДА НЕТРЕБО
— Роман как (само)психоанализ (к началу публикации роман[c]а Натальи Рубановой)
— МОТОБИОГРАФИЯ: ТОМ 2. Анонс
— О романе Валерия Осинского «Предатель», внезапно снятом с публикации в журнале «Москва»
— Роман «Предатель», Часть Третья. Ответы писателей: ВАЛЕРИЙ ОСИНСКИЙ
— Валерия Нарбикова: ответы на вопросы проекта и премьера романа СКВОЗЬ

ОПРОС №2. ТОЛЬКО ПИСАТЕЛИ

— Новый Опрос. Вопросы к писателям
— Ответы Фарида Нагима
— Ответы Андрея Бычкова
— Ответы Маргариты Меклиной
— Ответы Алексея Шепелёва
— Ответы Сергея Болмата
— Ответы Натальи Рубановой
— Ответы Елены Колядиной
— Ответы Дмитрия Бавильского
— Ответы Игоря Яркевича
— Ответы Дениса Драгунского
— Писатель как мундир? Ответы Марины Ахмедовой
— Ответы Михаила Гиголашвили
— Ответы Алисы Ганиевой
— Ответы Юрия Милославского
— Ответы Виталия Амутных
— Ответы Александра Мильштейна
— Ответы Олега Ермакова
— Ответы Романа Сенчина
— Ответы Ильи Стогоffа
— Серая зона литературы. «Математик» Иличевского. Ответы Александра Иличевского
— Ответы Марты Кетро
— Ответы Андрея Новикова-Ланского
— Виктор Топоров и Елена Шубина. И ответы Олега Зайончковского
— ответы Валерия Былинского
— ответы Олега Павлова
— ответы Сергея Шаргунова
— ответы Андрея Иванова
— ответы Владимира Лорченкова

О СОВРЕМЕННОМ ЛИТЕРАТУРНОМ ПРОЦЕССЕ и НЕУДОБНОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

— Где литературные агенты
— Курьезный Левенталь
— Точка бифуркации в литературном процессе («литературу смысла не пущать и уничтожать», – Лев Пирогов)
— Обнуление. (Ответ Олега Павлова Роману Сенчину)
— Поэма Кати Летовой «Я люблю Андрея Василевского» и «чахнущая» литература
— Кровавые мальчики, или Мало ли в Бразилии донов Педро
— Стада смыслов, или литература без магии
— Достоевский, Толстой и традиции книгопродавцев
— Карасёв и Анкудинов: Нужна ли существующему режиму национальная литература?
— Интервью с Димой Мишениным. О графомании, мини-юбках и бездарных чиновниках
— Роман Ольги Погодиной-Кузминой «Адамово яблоко» — мини-рецензия и отрывок из романа

ОПРОС №2. ПИСАТЕЛИ, ПИСАТЕЛЬСТВО и ЛИТЕРАТУРНЫЙ ПРОЦЕСС. НАЧАЛО ЦИКЛА >>

Вся Хроника Неудобной литературы всегда доступна вот по этой ссылке.

* * *

КНИГИ ПРОЕКТА НЕУДОБНАЯ ЛИТЕРАТУРА:

ОЛЕГ ДАВЫДОВ. «КУКУШКИНЫ ДЕТКИ»
СУЛАМИФЬ МЕНДЕЛЬСОН «ПОБЕГ»
ОЛЕГ СТУКАЛОВ «БЛЮЗ БРОДЯЧЕГО ПСА»
НАТАЛЬЯ РУБАНОВА. «СПЕРМАТОЗОИДЫ»
ВАЛЕРИЙ ОСИНСКИЙ. «ПРЕДАТЕЛЬ»
ВСЕ книги проекта Неудобная литература

Более ранние части Хроники (Оглавление) — здесь.

Интервью с Ольгой Погодиной-Кузминой, автором романа «Адамово яблоко», о котором я не так давно писал в Хронике Неудобной литературы, и Еленой Шубиной, редактором, которая решилась этот текст издать. Впрочем, повторюсь, я не думаю, что роман Погодиной — литература именно неудобная, а скорее, по-моему, наоборот — вполне удобная, и является исключением из правила «любая хорошая литература — это неудобная литература». А вот Елена Шубина — думает, что неудобная. И, в принципе, в каком-то смысле тоже права. «Любое подражание Джойсу, Прусту или Андрею Платонову – это в сто раз хуже для писателя, чем подражание Бунину или Чехову. — говорит Елена Шубина в этом интервью. — Это – обречено на провал». Только я ведь говорю не о подражании. А о реальных нынешних «джойсах» и «прустах» (ну, то есть о тех, кто по масштабу таланта и новизны сопоставим), на которых издателям и широкому кругу читателей не хочется обращать внимание, потому что «себе дороже», в самых разных смыслах. Итак, вот это интервью.

А вот тут — оглавление Хроники Неудобной лит-ры извода 2011 года.

Кстати, завтра (30 ноября) на Нон-фикшн в ЦДХ Ольга представит свою книгу, в 16.30, сектор 7, стенд АСТ.

Валерия Нарбикова. Фото Дм. Кузьмина

Валерия Нарбикова – один из самых странных и необычных современных российских писателей. Неудобная Литература «в химически чистом виде». Она пишет до того непонятно массовому читателю, что российские издатели (пребывая в перманентной погоне именно за ним, массовым) принципиально отказываются публиковать ее новые тексты. Несмотря на то что у нее есть имя. И что проза ее выходит на разных европейских языках и пользуется неизменным успехом в Европе (хотя и тоже не массовым, а скорее нишевым). Со словом Нарбикова обращается так, будто это не слово, а пластилин. Это производит сильное впечатление. Но при этом читательским стереотипам (о которых я говорил тут) эта проза совершенно не соответствует.

К тому же Валерия Нарбикова напрочь лишена того, что называется авторским тщеславием. Пишет карандашом и не занимается набором, оформлением своих текстов, их подготовкой к печати. Совсем не ищет издателей и не практикует самораскрутку. В интервью газете «Литературная Россия» она сказала по этому поводу так: «Для того чтобы «предлагать» (читай – «себя», а как иначе?), нужен порыв. Понимаете? А я… У меня нет его. Порыва. Поэтому не ношу – не предлагаю – никому – ничего. Просто пишу, и всё».

На «Переменах» мы начинаем сегодня публиковать роман Валерии Нарбиковой «Сквозь», который так нигде до сих пор и не был полностью обнародован (хотя работа над ним закончилась еще в 1995 году). А после этого, если все сложится, в той же блог-книге будут напечатаны отрывки из романа «И путешествие», который на русском языке тоже, кажется, толком так и не появился. Зато с успехом вышел на немецком языке в Германии. (далее…)

Несколько дней назад со мной связались представители пиар-службы издательства «АСТ» и предложили обратить особое внимание на одну из книг, выходящих сейчас в этом издательстве. «Ольга Погодина-Кузмина написала «Адамово яблоко» — в высшей степени интересную, умную и тонкую, но при этом очень неудобную книгу. Речь о жизни российского гей-сообщества, о мальчиках-мажорах, их очень влиятельных родителях и очень богатых и влиятельных семейных кланах. Мы подготовили и разослали пресс-релиз, где особо не скрывали тему книги. Противоречивые мнения о книге начали поступать. Первые впечатления можно посмотреть здесь: http://ig-ast.livejournal.com/52095.html»

Словам «в высшей степени интересную, умную и тонкую» я не придал никакого значения – пиарщики любят такие пассажи. Вдобавок, трезво оценив возможные перспективы очерченной темы, я сильно поморщился и даже не прошел по приведенной в конце письма ссылке. Но из вежливости ответил и попросил выслать мне текст. А вдруг чудо?

Получив текст «Адамова яблока», я его открыл и на первых же страницах ощутил высочайший градус омерзения от происходящего. Но все же я продолжил читать, потому что в то же самое время поймал себя на отчетливом вердикте: «а написано-то совсем не пошло, к тому же – легко написано, мастерски, классно!» (далее…)

о романе Погодиной-Кузминой «Адамово яблоко» читайте здесь.

Постепенно приспосабливаясь к переменам в своей жизни, Максим вспоминал два года учебы в Англии уже почти без сожаления и без ностальгии. Он словно поставил на полку книгу, которую ни к чему больше открывать, и даже не отвечал бывшим приятелям по университету, которые сообщали о своих новостях. При этом «вхождение в семейный бизнес», вопреки ожиданиям, оказалось скорее занимательной процедурой. Теперь каждый день приносил ему богатую пищу для исследования чужих и собственных пороков – той заповедной области человеческой природы, которая сохранилась в первозданном виде от начала времен.

С Таней, пышущей провинциальным здоровьем и жизнелюбием, он начал встречаться из того же анатомического любопытства к чужой душе. Он знал, что неизбежно заскучает и над этой книгой, но пока с ней было приятно. Она располагала к доверию, и это был непривычный опыт в его общении с женщинами.

В пятницу они встретились после работы и поехали в ночной клуб, куда она почему-то давно стремилась попасть. Таня заражала его своей энергией, бесперебойно поступающей из какого-то неизвестного источника, и поначалу все шло как нельзя лучше. Но к десяти часам небольшой зал так плотно заполнился посетителями, что стало уже нечем дышать, не было моря, земли и над всем распростертого неба, – лик был природы един на всей широте мирозданья, – хаосом звали его, диджея сменил на эстраде модный герл-бэнд, и Максим предложил ей перебраться на второй этаж, в ресторан.

Румяная, возбужденная, в окружении крахмальных салфеток, свечей и сверкающих бокалов она выглядела чрезвычайно эффектно. Русская разведчица Tatiana, роковая блондинка из фильмов про Джеймса Бонда.

В ожидании официанта они продолжили начатый в машине спор. Максим говорил:

– Дело в том, что только мы, богатые бездельники, способствуем движению прогресса. В человеческом сообществе именно праздный класс хранит и транслирует весь комплекс знаний и навыков, называемых культурой. В конечном итоге только эти знания ведут к развитию цивилизации и к улучшению нравов. (далее…)

Путин и писатели. Фото: РИА Новости

От редакции Перемен: В этом выпуске Хроники Неудобной литературы — беседа прозаика Александра Карасёва с литературным критиком Кириллом Анкудиновым. Развернутый комментарий к недавно состоявшейся встрече писателей (или тех, кого назвали писателями) и Владимира Путина. Продолжение разговора о том, кому в первую очередь и почему конкретно не нужна настоящая литература (а, как мы выяснили в одном из последних выпусков Неудобной литературы, любая настоящая литература — это литература неудобная). Кого можно считать писателем, а кого нет? Чем эзотерика отличается от литературы, а литература — от религии? Каковы критерии, позволяющие идентифицировать живую прозу и отличить ее от искусственной, от суррогата? Итак, две разные, но одна другую уравновешивающие точки зрения, дающие возможность максимального приблизиться к объективной оценке происходящего сейчас с литературой и обществом. Текст публикуется без изменений, в том виде, в котором мы получили его от Александра Карасёва. (далее…)

С чего начать знакомство с Неудобной Литературой? Такой вопрос получил я в комментариях к предыдущему выпуску нашей Хроники. Как и обещал, отвечаю на него. Естественно, мнение это мое личное.

Наиболее фундаментальным из текстов Неудобной Литературы я считаю роман «Побег» Суламифа Мендельсона. По сути, это даже не текст, а отдельный, искусно созданный мир, внутри которого – еще множество миров. Универсум. Но это не совсем герметичная сфера, а наоборот – мир «Побега» связан с миром объективной реальности множеством невидимых проводов, по которым данные постоянно передаются в обоих направлениях, сообщая роману особого рода подвижность, живость и действенность. Поэтому можно погрузиться в «Побег» и несколько часов просто жить там. (там, а не здесь). А можно одновременно – жить и там, и здесь, соотнося события этого романа с событиями собственной жизни, как бы играя в некую интерактивную, зеркальную игру.

Я согласен с теми, кто писал мне о некоторых стилистически спорных моментах и шероховатостях этого текста. Но я думаю, что эти шероховатости свидетельствуют о присутствии того природного элемента, который называется стихией. Ведь стилистически безупречные вещи неизменно вызывают нехорошие подозрения: если текст слишком отполирован, то очень велика вероятность, что перед нами фальшивка. В поп-музыке этот феномен называется словечком «перепродюсированность». То есть – излишне вылизанный текст в большинстве случаев просто умерщвлен беспардонным вмешательством сознания и вкуса, порабощенного культурой. Непростительным и своевольным вмешательством в дела дикой природной стихии. В романе Томаса Манна «Доктор Фаустус» об этом сказано так: (далее…)