В сновидении, ощущаю себя в Украине. Какая-то суета в голове, куда-то нужно ехать, все так реалистично. На каком-то этапе вспоминаю, что дал себе установку осознать себя в сновидении, если привычная, повседневная реальность прервет свою логичность и линейность.
И это произошло.
Остановившись, я всмотрелся вглубь себя, ощущения в своем новом теле, мысли и суету. Куда-то нужно ехать на своей машине с Российскими номерами. Как мне объяснять украинским гаишникам, что я делаю в их неспокойной стране? Остановив этот диалог внутри себя, достигнув волей внутренней тишины, я начал спокойно анализировать сновидение. (далее…)
На распутье люди начертали
Роковую надпись: «Путь прямой
Много бед готовит, и едва ли
Ты по нём воротишься домой.
Путь направо без коня оставит –
Побредешь один и сир и наг, –
А того, кто влево путь направит,
Встретит смерть в незнаемых полях…»
И. Бунин. На распутье, 1900
Если человек делает то, что другие делать не хотят, это не значит, что он хочет это делать. Просто он не может этого не делать. А другие могут. Вот тут-то и расходятся их пути. Один идёт влево, другой вправо.
На распутье столб. Или камень. Древний ориентир, оставленный достопамятными временами. Деревянному столбу может быть и две сотни лет. А камню и два тысячелетия. Всегда озадачивает это сказочное распутье, предлагающее выбор, где нечего выбирать. Озадачивает перечень предлагаемых путей. Иногда их два. Иногда три. (далее…)
Time, you old gypsy man. Автор: Ralph Hodgson (1871-1962), вольный перевод с английского.
Время-скиталец,
Остановись,
Брось якорь, останься
И не держись.
Все что захочешь
Здесь для тебя:
Ладан и смирна,
И Святая земля.
Золото, бронза
И серебро,
Лилии, розы,
Павлина перо.
Ясные ангелы
Воспоют твой побег
С чистыми девами
Пребудешь вовек.
Время-скиталец,
Куда ты спешишь?
Вчера Вавилон,
Сегодня Париж,
Снова в дорогу,
Опять на пути,
Снова в утробе,
Чтобы что-то найти…
Здесь твое царство,
Твой мир и твой дом
Просто останься,
Вот он, твой трон
Время-скиталец,
Остановись,
Хоть на мгновение…
Успокойся, проснись.
Henrietta Moraes. Henrietta. London: Hamish Hamilton, 1994. 214 c.
«As the model for Francis Bacon’s Lying Figure with Hypodermic Syringe (1963), Henrietta Moraes was a voluptuous icon of the Soho subculture of the Fifties, sprawling across an unmade bed posing for photographs taken by John Deakin for Bacon’s painting»1, — сказано в Генриетты в Independent совершенно справедливо.
Она была тем, для кого изобрели слово «икона» (стиля, жизни, не важно), из тех Эди Седжвик, без которых Уорхол состоялся бы гораздо беднее. Она не знаменита ничем конкретным, но — тем, что она просто была. Да, модель Ф. Бэкона и Л. Фрейда, роуди Марианны Фэйтфулл, тусовщица и автор этих мемуаров. Которые рассказывают о той эпохе примерно так же, как биография Джаггера или песни Боуи. Хиппово, весело и трагично. (далее…)
Что происходит с телом, когда означающие превращаются в колоду карт и рассыпаются?
Когда взывание к имени любимой женщины не сулит ничего, кроме пустоты, хотя совсем недавно за ним открывался целый мир. Разрывается символическое полотно и сквозь Имена-Отца зияют дыры небытия. Как сухие листья, срываются с веток дерева означающие, подхваченные вихрем Реального. И только тело остается обнаженным стволом, на который пытаются вновь нацепить листья исчезающие проблески сознания, но эти попытки жалки и нелепы. Дерево содрогается от беззащитности и неопределенности, и единственный путь, который ему остается — уйти в себя, к корням, к истокам, где его подстерегает новый ужас архаических глубин.
В эти моменты пустоты и безмолвия, сворачивания символического тела до состояния дрожащей животной плоти, на передний план выходят довербальные проявления: ощущения кожи-древесины, означивание метаболизма с помощью дыхания. Сначала оно оживляет омертвевшие фрагменты, потом собирает их, как бы нанизывая один за другим синусоидными потоками.
Границы между фрагментами растворяются и ствол оживает, подключая все новые и новые сферы. Также этот процесс сопровождается обонянием, звуком и движением — возникает поле для первичной символизации, на котором постепенно вырастают новые ростки. Или не вырастают. Телесного движения мало. И тут мы можем убедиться в отсутствии телесности как таковой, обесточенной бессмыслицей — без связи с Иным. (далее…)
Если субъект психоанализа желающий и он более «отелеснен», то в этом движении, заявленном в названии статьи — «назад к телу» — стоит остановиться и внимательно посмотреть, как возникает этот субъект, как происходит формирование тела и каким образом соотносятся тело и субъект.
Я обращаюсь к трудам Жака Лакана, а именно к тому этапу, который он назвал Стадией зеркала. Это первая фаза рождения субъекта, которую Фрейд назвал нарциссической.
В 1914 году в статье «К введению в нарциссизм» Фрейд не дает ответ на вопрос, который возникает у Лакана: как именно возникает первичный нарциссизм, другими словами, каким образом на смену частичным объектам аутоэротизма приходит представление о себе как о целостном, едином «я»?
На что Лакан отвечает: в результате прохождения стадии зеркала. (далее…)
Жили-были дед и баба, и была у них курочка Ряба. Снесла курочка яичко. Не простое, а золотое. Дед бил-бил, не разбил. Баба била-била, не разбила. Мышка бежала, хвостиком махнула. Яичко упало и разбилось. Плачет дед, плачет баба. А курочка говорит: «Не плачь дед, не плачь баба, я снесу вам другое яичко. Не золотое, а простое».
Вот так каждый помнит детскую сказку наизусть и легко может пересказать её. Возможно, в приведённом тексте есть некоторые отступления от канонического, но не существенные. Так что, не разыскивая первоисточника, доверимся своей патриархальной памяти. Сказка хороша лаконичностью, составом действующих лиц, динамикой действия, непосредственностью реакций, чистотой и аскетизмом сцены, сложностью, которая складывается из простейших элементов.
Сказка представляет собой ряд аксиом, на которых зиждется несколько гипотез, позволяющих делать догадки. Но доказательств нет. Подсказки в виде деталей отсутствуют. Нет определений, черт, качеств. Кроме качества яйца — оно золотое. И кроме качества курочки — Ряба. Не будем гадать, действительно ли она была рябая или её так звали по другой причине, но сказка уважительно сохранила имя курочки, тогда как дед и баба остаются безымянными, не говоря уже о мыши. Итак… (далее…)
— Видишь, — сказал Охвией Биано, — как жестоко выглядят белые. Их губы тонки, они остроносы, их лица покрыты морщинами и искажены складками. У них вытаращенные глаза; они всегда что-то ищут. Что они ищут? Белые всегда хотят чего-то; они тревожны и беспокойны. Мы не знаем, чего они хотят. Мы не понимаем их. Мы думаем, что они сумасшедшие.
Я спросил его, почему ему кажется, что все белые сумасшедшие.
— Они говорят, что они думают головами, — ответил он.
— Ну конечно. Чем же думаете вы? — удивленно спросил я его.
— Мы думаем тут, — сказал он, показав на сердце.
Такой разговор произошел в Америке в Нью-Мехико в первой половине прошлого века между К.-Г. Юнгом и вождем одного из племен американских индейцев1. На первый взгляд, очевидным является то, что хочет сказать индейский вождь. (далее…)
Ландыш — самый медленный цветок. Он распускается почти всю зиму под неусыпным контролем кроликов (поэтому у них красные глаза). Он для тех, кто ждал, ждал, а потом уже забыл, что ждет.
Москва сера, как лицо работяги с похмелюги.
Серый снег, серая земля, единство. Окружная. Уходящие вдаль, в заборы сугробы. Машины тоже в налете, как язык. Покрыты пеплом вулканических газов. Перхотью с крыльев моли. Умирающей всегда в демисезон, тот узкий затянувшийся период, что похож на тонкую щелку в двери, из которой досадливо дует. Пыльцой с мертвых.
Книга, которую начнешь читать в этот сезон, всегда пропустит его вперед. А летом будет уже не то, как пальто не по погоде.
В которых спешат сейчас нараспашку люди с трачеными долгими месяцами лицами. (далее…)
На днях в издательстве «АСТ» (в подразделении «Прайм») вышло второе, переработанное русскоязычное издание книги Муджи «За пределами Сознания» (Оригинальный заголовок — Before I am. А первое российское издание, вышедшее в 2013 г., носило название «За пределами Я»).
в новом издании в значительной степени отредактирована (некоторые моменты фактически переведены заново), качественно оформлена и будет интересна даже тем, кто уже читал ее в первом издании. Представляем вам на пробу фрагмент этого живого «путеводителя» по самоисследованию. (далее…)
Андрей Явный. Музыка прощения. – М.: Эксмо, 2017. – 256 с.
…Точнее сказать, как простить эту книгу, ведь ее автор будит в нас такие вибрации, такие глубины выворачивает наизнанку, что после прочтения возможно одно.
Или это, или другое, как говорил Кузьмич в «Особенностях национальной охоты», а лучше все сразу и много. Ну, а если серьезно, то особые практики тут не нужны. Автор — мольфар (целитель-вещун), мастер медитаций, музыкант — предлагает свою теорию всепрощения, отличную от клише и штампов. Не церкви, нет — церковной культуры, которая, становясь «популярной», создает свои шлягеры на каждый день.
Так вот, в «Музыке прощения» — романе о буднях шамана в столице, синкопированном духовными упражнениями, поначалу подобную практику высмеивают. (далее…)
О да, человек бывает счастлив. Тот, кто знает это чудесное состояние, никогда не спутает его ни с какими другими впечатлениями.
Человек может быть счастлив. Хотя и не должен быть счастлив, как раз потому, что он человек, а значит, зависим, раним, озлоблен. Счастье самородком выскакивает к нему из напластований крупных печалей и мелкого вредительства жизненных ситуаций, составляющих то, чему вопреки.
Счастье — редкостное ископаемое тех времён, когда зла в мире ещё не было.
Любой успех, достигнутый недобрыми ухищрениями, даже мелким жульничеством, даже просто в сопровождении недобрых замыслов и нечистых намерений, приносит разной силы удовлетворение, но не счастье.
Парадокс, но именно в человеке совмещаются несовместимые зло и счастье. (далее…)
Приветствую вас на нашей медитации, на медитативной беседе. Давайте начнем с базовых вещей, чтобы войти в это медитативное состояние, потому что о нём сегодня будет идти речь.
Медитация — это сдвиг, изменение сознания, переключение с озабоченности деланьем и думаньем на непосредственное восприятие настоящего момента. Возможно, наиболее естественная и простая отправная точка для большинства из вас — это состояние присутствия. Оно и является целью медитации: стать абсолютно присутствующим в настоящем. Начать осознавать бытие.
Большинство людей вовлечены в деланье, оно включает в себя непрерывное мышление. Мысли большинства людей не возвышающие, в основном они имеют навязчивый характер и порождают негативные чувства. Много вредных мыслей, ведущих к дисфункциям. Эти мысли не служат никаким целям, просто не получается их остановить. Медитация об этом. Осознать в себе на глубинном уровне — на глубинном или на более высоком, в зависимости от того, как вы смотрите, — осознать в себе нечто, что глубже или выше, чем мысль. Это — «состояние присутствия» или момент «сейчас».
Многие удивляются, узнав, что есть легкий доступ в присутствие путем приведения внимания в настоящий момент! Моя задача — говорить из состояния медитации. Будет полезным, если вы сможете осознавать небольшие промежутки между словами; обращайте внимание не только на слова (конечно, вы слушаете слова, вы впускаете их в себя), — но осознавайте и промежутки между словами. Это, так сказать, небольшие медитативные пространства. (далее…)
Плохо вы меня знаете, если, восхищаясь эстетической
стороной моего творчества, пренебрегаете и нравственными
предпосылками, без которых оно немыслимо (…)
Томас Манн. Письмо г-ну Кинбергу. 1937
При всей оригинальности японской культуры в ней всегда было сильно влияние заимствований. Так, кроме буддизма и даосизма из Индии через Китай и Корею, письменности из Китая, в основном из Китая же было заимствовано большинство ставших традиционно японскими искусств.
А литература нового времени сформировалась после Реставрации Мэйдзи под влиянием переводов европейской и во многом русской литературы, театр – под воздействием знакомства с французским театральным искусством и т.д.
Западное влияние было ощутимо и в ХХ веке – и даже у таких писателей, имеющих имидж сугубо оригинальных и, более того, «западников», как Юкио Мисима.
Для определения генезиса эстетики Мисимы мы сравнили ее с эстетикой немецкого писателя Томаса Манна (1875 – 1955), автора, который, по признанию самого Мисимы, был не только его самым любимым писателем, но тем, кто более всего повлиял на формирования его стиля и эстетики в целом.
В наследии Мисимы, даже среди его достаточно многочисленных эссе и автобиографических материалов, не удается отыскать какого-либо отдельного произведения, посвященного разбору его рецепции творчества Манна и изложению взглядов Мисимы по вопросу эстетики Манна. Однако рассыпанные по отдельным его произведениям высказывания, а также данные, приведенные в «Словаре Юкио Мисимы», дают нам некоторые основания для анализа общего отношения Мисимы к творчеству немецкого писателя, а также для реконструкции воззрений Мисимы на эстетическую систему Томаса Манна. (далее…)
Люди боятся цвета. Цвет силён, а люди слабы, пасуют перед ним.
Автор рисунков: писатель и художник Владимир Григорьевич Сутеев
Люди заблуждаются, когда говорят, что любят какие-то цвета, – это очень нестойкая любовь. Она сохраняется, пока цвет можно по своей прихоти приблизить, отдалить, уничтожить. Умение наслаждаться цветом, выбирать его из многих, сочетать цвета, жить с ними, подчиняя себе их богатые возможности, – признак последовательного художественного воспитания, серьёзной подготовки к общению со стихией цвета.
Цвет имеет огромное значение в жизни человека. На него опираются многие традиции, представления, порядки, приметы, суеверия. Коляски и гробы строго отслеживают соответствие цвета полу. Для мужчин голубое, для женщин розовое. Но гробы строже следуют традиции. Или исчерпывают тему чёрным и красным – бесполой гаммой смерти. (далее…)
Журнал "Перемены" в ВК >>
Вы можете поблагодарить редакторов Перемен >>