ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ

В том кафе основной приток посетителей намечался обычно под вечер; заведение толком еще не проснулось, когда мы вошли: казались сонными ненакрытые столики, половина которых была отодвинута вместе со стульями к стене, отчего зал как будто потягивался, и даже светловолосая официантка, сидевшая в ярких лучах солнца в самом углу, выглядела отголоском красивого сновидения, что вот-вот окончательно смоет течением буднего дня.

— Чорский и компаньоны! – громко представился Стасик.

Они с пареньком выбрали столик возле большего окна, а я был вынужден выйти на улицу, чтобы ответить на звонок. Звонил наш уважаемый начальник. Владельцу конторы было страсть как интересно, куда это мы со Стасиком подевались, и я ему честно сказал, что мы помогаем его драгоценному племяннику отвезти документ. Нашего капитана очень обеспокоили мои слова, он укорил себя за то, что оставил паренька в первый же день одного. Еще его удивило, что мы до сих не доставили нашу посылку. (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ

Тверской бульвар весь будто выгнулся перед нашей троицей, как кошка под ласковой рукой, и мы, включив неспешную походку, двинулись по его хребту.

Стасик какое-то время с сумрачным видом держался позади. Курьер тем временем делился с нами любопытными эпизодами из своей жизни в родном городе. Так, он поведал крайне загадочную историю о том, как двое его одноклассников нагрубили священнику и буквально через пять, может, десять минут рядом с ними, в метре или двух, ну, может быть в трех, с крыши упала огромная ледяная глыба. Меня этот случай очень удивил; я был ошарашен, словно та глыба рухнула прямо на меня. Я сказал курьеру, что его история о многом заставляет задуматься. А Стасик, доселе наказывавший нас молчанием, по такому поводу даже прервал свою мучительную пытку:

— Не знаю, чему так удивляется Марат, но лично для меня здесь всё обыденно, — произнес он холодным тоном, останавливаясь возле свободной скамьи. Стасик скрестил руки на груди и проводил презрительным взглядом весело беседующую парочку. Он явно изготовился ко второй волне долгих и серьезных речей. Тяжело вздохнув, Стасик продолжил: (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ

Стасик всю дорогу обиженно молчал, и благодаря этому я смог побольше узнать о парнишке. Выяснилось, что нам с моим добрым товарищем доводилось бывать в его родном городе, причем на встрече с самим губернатором края, о чем я вкратце ему рассказал.

Это была сущая правда: за пару лет до описываемых в этом великом рассказе событий, в родных краях паренька состоялась эпохальная встреча между тамошним губернатором и работниками крупнейшего в тех местах предприятия. И для того, чтобы данное мероприятие получило еще большую значимость, из столицы туда был отправлен один молодой, перспективный депутат – не кто иной, как старший брат Стасика. (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ

Из своей ссылки Стасик вернулся преображенным, и первыми это почувствовали на себе всё те же студенты нашего вуза. Так, пятый курс обучения прошел для Стасика под знаком высокой морали: он вдруг полюбил проводить с окружающими долгие задушевные разговоры, в которых любезно пояснял собеседникам, как им следует жить, и отныне срывался на крик и агрессию только в тех случаях, когда видел, что кто-нибудь из первокурсников предается алкоголю или же табаку. Стоит ли говорить, сколь сильно возросла к Стасику в тот год неприязнь.

Также мой добрый товарищ в который раз попытался стать жильцом общежития и теперь он преследовал воистину благородные цели. Он собирался врываться в комнаты по ночам и проверять, не нарушает ли кто режим. Этот проект Стасик осуществить так и не успел, поскольку закончилась учеба, однако, ради хорошего дела, он был готов специально оставаться там на ночь после работы. Ему предельно вежливо отказали. (далее…)

Когда-то очень давно, уже не помню точно когда, мы с моим добрым товарищем по имени Стасик решили отныне всё делать исключительно в шутку, не снимая с себя различные образы и разнообразные личины, словом, даже мыслить и чувствовать начать не всерьёз.

Сложно сказать, собирались ли мы стать какими-то сверхлюдьми или это был эксперимент над собой, послание миру, либо ни к чему особенному мы не стремились, однако, задуманное стало даваться нам довольно легко – если только мы вообще хоть что-то задумывали, возможно, шутка сама выбрала нас для каких-то своих таинственных целей.

Всецело отдавшись течению, что навязала нам та самая священная шутка, мы беззаботно порхали по жизни, равнодушные ко всему – как к обстоятельствам, так и к собственным судьбам. (далее…)

Сказ о бессмысленных поисках выгоды

ОКОНЧАНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ

Когда я вечерами, уставший, прихожу с работы домой — меня тут же окружают мои слабоумные дети.

Их взгляд в полной мере выражает их животные эмоции, они неспособны лицемерить. Тем и более печально, потому как никогда в их взгляде я не видел отражение любви ко мне. Пусть это наблюдение и эгоистично в приличной степени. Но вместе с тем, я, усердно трудящийся без выходных в сфере торговли — как никто другой понимаю схему «купи-продай», это всегда обмен, пусть и далеко не всегда равноценный.

Я забочусь об этих мелких дикарях, пусть и считаю это своей прямой обязанностью, но я многое им даю, на самом деле. И более того, они выжимают из меня все соки в итоге, как упыри. Это несправедливый и неравноценный обмен. (далее…)

Углубление в процессы сельского хозяйства не несет за собой ничего, что с ними связано.

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ

Я наблюдаю закаты, они каждый раз разные, встречаю рассветы, они тоже всегда отличаются друг от друга, но остальное неизменно. Я веду учёт, принимаю пополнения и считаю потери, баланс — это моё второе имя, но это внешний баланс, потому как сам я ни черта не сбалансирован.

Но разве кого-то это может побеспокоить? Я не катаюсь на свинье и не пнул ногой корову, когда она мычала слишком уж долго и протяжно, как волк на луну. Я не ищу причин и поводов, чтобы проявить своё настоящее Я и рассматриваю всё происходящее как театр.

Мой внешний контроль за происходящим близок к идеальному, и мои внутренние часы никогда не обманывают меня, я не наблюдаю время, лишь потому, что время само поселилось во мне, и стало моим продолжением. (далее…)

Террор начинается с нас…

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ

С дурного сновидения, с утреннего конфликта на тему, кто кому должен готовить утренний кофе, завтрак, утренний секс, внезапное отсутствие интернета, whatever…

Ты просыпаешься, зараженный террором, и выходишь в мир с кислой миной на лице, заражая всех, кто так или иначе будет контактировать с тобой. У тебя конячий день, ты всех ненавидишь и (или) боишься, ты превращаешься в ядовитого ежа, приходишь на работу и срёшь в настроение всем и вся подряд, просто потому что кофе подали слишком поздно, и ты, жадный уебан, обжег свою ротовую полость, или же потому что у тебя не встал утром, или просто потому что тебя уже кто-то заразил террором с утра.

Маленькое жалкое семя, которое ты начинаешь бережно взращивать в себе на протяжении всего дня. «День на задался!» — говоришь ты себе, акцентируешь на этом внимание, и вот уже сам не замечаешь, как наворотил дел, при этом абсолютно не заморачиваясь на каких-то там муках совести, есть лишь ты, и «день, который не задался», ты не думаешь о людях, которых заразил своей ежовой дрянью, сегодня мир вертится лишь вокруг тебя. (далее…)

Тошнит от рабства в умах человечества. От рабства ментального, территориального, согласно заветам предков, от рабства патриархального, матриархального, рабства — как семейной традиции, как чего-то, что само собой разумеется.

Порабощение свекровями своих невесток, когда те, забивая на свои личные дела, несутся готовить жрать этим ленивым жопам, а после смиренно выслушивая критику, какое дерьмо им приготовили, запускать им стиральную машинку, потому что ленивой суке не поднять свою задницу и не нажать пару кнопок, а также просто потому, что согласно «семейным традициям» она считает, что заимела себе пожизненную и покорную прислугу, и ей по гроб жизни должны, не пойми, бля, только за что. (далее…)

[Этюд-жесть в форме Ничто: «4’33»» от Алины Витухновской]

Приличное невыразительно.
Камила Палья

Лауреат премии «Нонконформизм» Алина Витухновская печатается с начала девяностых. Среди ее книг: «Аномализм» (1993), «Детская книга мёртвых» (1994), «Последняя старуха-процентщица русской литературы» (1996), «Собака Павлова» (1996; 1999), «Земля Нуля» (1997), «Чёрная Икона русской литературы» (2005), «Мир как Воля и Преступление» (2014). Ее тексты переведены и опубликованы в немецкой, французской, английской, шведской и финской прессе.

Книга «Человек с синдромом дна», ювелирно сложенная из афоризмов, стихов и прозы, давно написана — как сложный пазл, автор собирала ее в течение года: пока же издатели думают, печатать или ещё подождать («кризис!»), краундфандинговая платформа¹ собирает средства. Те самые, которые помогут донести до читателя всё то, чем жила и дышала «русская Елинек», лидер политического движения «Республиканская Альтернатива». (далее…)

Бог дал человеку всё с единственной целью — отнимать.

«Стал богатырь со Змеем биться. Богатырь одну голову срубит, вместо неё три новые вырастают». Русская народная сказка

Жизнь — первое из того, что Бог даёт человеку, и последнее, что у него отнимает. Бог изначально знает, какова ценность человеческой жизни, а человек понимает это в самом конце, когда перед глазами раскрывается обратная перспектива прожитого. Бог даёт человеку жизнь при участии двух помощников, а отнимает с кем попало. Словно отнять жизнь — дело, не стоящее внимания, наподобие того, как хранитель театральной костюмерной, притаившийся за кулисами, не глядя в лица, обрывает со статистов реквизит.

Смерть может быть естественной, от старости, от болезни, и неестественной, когда человек гибнет, не исчерпав возможностей здоровья, в результате несчастного случая, самоубийства или убийства.

Частным случаем убийства является смертная казнь, убийство, но низведённое до канцелярского делопроизводства, совершаемое в установленном порядке киллерами закона ответственными исполнителями.

Закон убивает бесстрастно и горд своей бесстрастностью, сходной с бесстрастностью природы. Но есть отличие, которое закон считает своим преимуществом, — природа убивает случайно и слепо, а закон по справедливости. (далее…)

В сновидении, ощущаю себя в Украине. Какая-то суета в голове, куда-то нужно ехать, все так реалистично. На каком-то этапе вспоминаю, что дал себе установку осознать себя в сновидении, если привычная, повседневная реальность прервет свою логичность и линейность.    

           И это произошло.

Остановившись, я всмотрелся вглубь себя, ощущения в своем новом теле, мысли и суету. Куда-то нужно ехать на своей машине с Российскими номерами. Как мне объяснять украинским гаишникам, что я делаю в их неспокойной стране? Остановив этот диалог внутри себя, достигнув волей внутренней тишины, я начал спокойно анализировать сновидение.   (далее…)

На распутье люди начертали
Роковую надпись: «Путь прямой
Много бед готовит, и едва ли
Ты по нём воротишься домой.
Путь направо без коня оставит –
Побредешь один и сир и наг, –
А того, кто влево путь направит,
Встретит смерть в незнаемых полях…»
И. Бунин. На распутье, 1900

Если человек делает то, что другие делать не хотят, это не значит, что он хочет это делать. Просто он не может этого не делать. А другие могут. Вот тут-то и расходятся их пути. Один идёт влево, другой вправо.

На распутье столб. Или камень. Древний ориентир, оставленный достопамятными временами. Деревянному столбу может быть и две сотни лет. А камню и два тысячелетия. Всегда озадачивает это сказочное распутье, предлагающее выбор, где нечего выбирать. Озадачивает перечень предлагаемых путей. Иногда их два. Иногда три. (далее…)

Time, you old gypsy man. Автор: Ralph Hodgson (1871-1962), вольный перевод с английского.

Время-скиталец,
Остановись,
Брось якорь, останься
И не держись.
Все что захочешь
Здесь для тебя:
Ладан и смирна,
И Святая земля.
Золото, бронза
И серебро,
Лилии, розы,
Павлина перо.
Ясные ангелы
Воспоют твой побег
С чистыми девами
Пребудешь вовек.
Время-скиталец,
Куда ты спешишь?
Вчера Вавилон,
Сегодня Париж,
Снова в дорогу,
Опять на пути,
Снова в утробе,
Чтобы что-то найти…
Здесь твое царство,
Твой мир и твой дом
Просто останься,
Вот он, твой трон
Время-скиталец,
Остановись,
Хоть на мгновение…
Успокойся, проснись.

Henrietta Moraes. Henrietta. London: Hamish Hamilton, 1994. 214 c.

«As the model for Francis Bacon’s Lying Figure with Hypodermic Syringe (1963), Henrietta Moraes was a voluptuous icon of the Soho subculture of the Fifties, sprawling across an unmade bed posing for photographs taken by John Deakin for Bacon’s painting»¹, — сказано в некрологе Генриетты в Independent совершенно справедливо.

Она была тем, для кого изобрели слово «икона» (стиля, жизни, не важно), из тех Эди Седжвик, без которых Уорхол состоялся бы гораздо беднее. Она не знаменита ничем конкретным, но — тем, что она просто была. Да, модель Ф. Бэкона и Л. Фрейда, роуди Марианны Фэйтфулл, тусовщица и автор этих мемуаров. Которые рассказывают о той эпохе примерно так же, как биография Джаггера или песни Боуи. Хиппово, весело и трагично. (далее…)