Ruth Finnegan. Time for the world to learn from Africa. Balestier Press, 2018, серия Hearing Others’ Voices

Когда нам приходится рассуждать об Африке, мы привыкли исходить из того, что Африка традиционно играет роль ученика и подмастерья, — а себе, представителям условно западного мира, мы также традиционно отводим роль учителя. Мнение это, хотя и в чем-то верно, все-таки крайне однобоко: ведь все культуры учатся друг у друга, это процесс взаимный и именно принцип взаимности позволяет культурам развиваться и, следовательно, существовать.

К сожалению, очень мало говорится и пишется о том, как и чему поучиться у Африки можем мы, представители западной цивилизации, и это при том, что африканский континент имеет богатейшее культурное наследие — это и предания м мифы, и музыка, и пословицы и афоризмы, и, традиционная медицина, различные духовные практики и связанные с ними инсайты, и многое, многое другое. (далее…)

От редакции: Алан Уотс (Alan Watts, 1915-1973) – культовый британский философ, значительно способствовавший проникновению восточной философии и духовной традиции на Запад. Предлагаем вашему вниманию перевод одной из его лекций. «Миф о Себе» — лекция из цикла «Дао философии» (1972 год). Она посвящена глубинным тайнам того, что мы считаем своим «я», ощущению эго, и того, кто мы на самом деле; дается сравнение Западной и Восточной мифологии о том, что такое «я». Был ли мир (и мы) создан Богом в соответствии с определенным планом? Или же человек — просто побочный продукт действия слепых сил вселенной?
Перевод выполнен Александром Конопко. Оригинальная аудиозапись лекции – под текстом.

Я считаю, что мы, в случае если честны с собой, можем сказать, что самая увлекательная проблема в мире заключена в вопросе «Кто я?» Что вы имеете в виду, что вы чувствуете, когда произносите слово «Я»? Я сам. Я не думаю, что существует более захватывающая проблема. Это так таинственно, так неуловимо. Потому что то, кто я есть в своей глубинной сущности, ускользает от моего взгляда почти так же, как я не могу смотреть прямо в свои глаза без использования зеркала, не могу прикусить свои зубы, не могу ощутить вкус своего языка. Именно поэтому в вопросе о том, кто мы есть, всегда есть элемент глубокой тайны. Эта проблема очаровывала меня много лет, и я много думал об этом. Что вы подразумеваете под словом “я”?

Существует определенный консенсус по этому поводу, соглашение, особенно среди представителей западной цивилизации. Большинство из нас чувствуют, что я это “я” — мой собственный источник сознания. «Я – центр осознания и источник действия, который находится в середине кожаного мешка». Поэтому у нас есть представление о себе как об эго, заключенном в кожу. (далее…)

В этом очерке пойдет речь о несправедливо забытой персоне. Речь о Пашине, великом революционере, который прославился своими регулярными покушениями на Царя, причем их количество дошло до рекорда.

Поначалу он не был известен широкой публике, ибо после каждой неудачной попытки свершить суд над Государем нашим Императором фортуна возвращала ему долг, помогая ловко скрыться. Но седьмое покушение, наконец, заставило говорить о Пашине вслух: в тот день вместо специально изготовленной для этого случая бомбы он по ошибке бросил в карету Царя обычную кошку. (далее…)

— Ну вот, уже и до сказок добрались! — вздохнет или чертыхнется читатель. — Зачем?!

Затем что занимательные истории — хорошая оболочка для того, чтобы вставить в нее политические идеи. Особенно в случае с читателем-ребенком. Проглоченные вместе с наживкой увлекательных приключений, политические идеи улягутся на дно сознания и, вполне вероятно, повлияют на действия человека, даже и не подозревающего об источнике своих политических симпатий.

При этом я вовсе не хочу сказать, что американец Лайонел Фрэнк Баум, который написал своего «Удивительного волшебника страны Оз» в 1900 году, ставил цель вложить что-то коварное в головы российских читателей. Ниже я остановлюсь на том, что Баум, судя по его тексту, саркастично относился к американской международной политике. Однако он был американец, то есть смотрел на мир так, как смотрят американцы, заботясь прежде всего об интересах своей страны. Не уверен, что и нам надо смотреть на мир этими глазами.

Поэтому попробуем разобраться, что это за взгляд. (далее…)

Переверзин А. Вы находитесь здесь. М.-СПб.: Т8 Издательские Технологии, Пальмира, 2020. — Серия «Пальмира — поэзия».

У Александра Переверзина вышла долгожданная книга — «Вы находитесь здесь». Название странное, но о нём мы ещё поговорим.

Предыдущая книга — «Документальное кино» — увидела свет в издательстве «Воймега» более десяти лет назад — в 2009 году. Это была брошюрка на 48 страниц. Неудивительно, что она полностью вошла в новый сборник из 134 страниц.

Поэт не раз сетовал, что книга стихов должна быть миниатюрной, лаконичной и ёмкой. Чтобы не было ничего лишнего. Чтобы был незримый сюжет или одна красная линия, связующая все тексты. Иначе получается сборник, а это уже совсем другой концепт. (далее…)

Значительный для истории литературы поэт, как правило, как раз и значителен тем, что расширяет область поэтического, высаживает десант и колонизирует для метрополии «Поэзия» территорию, которая раньше ей не принадлежала.

Подходящий для нашего разговора пример Маяковского:

«Мама!
Ваш сын прекрасно болен!
Мама!
У него пожар сердца.
Скажите сестрам, Люде и Оле,—
ему уже некуда деться.
Каждое слово,
даже шутка,
которые изрыгает обгорающим ртом он,
выбрасывается, как голая проститутка
из горящего публичного дома».

В 1915 году, когда Маяковский написал поэму «Тринадцатый апостол» («Облако в штанах»), образ голой проститутки, да еще выбрасывающейся из публичного дома, к области поэтического явно не относился. Относился он, скорее, к антипоэтическому. (далее…)

Безденежных В. Наблюдения. Тверь-Москва: Издательство «СТиХИ», Альфа-Пресс, 2020. — Серия «Срез». Книга двадцать первая. Книжные серии товарищества поэтов «Сибирский тракт».

Фольклор, жаргон и почва

Владимир Безденежных выработал свою поэтику давно. Серьёзные тексты, если судить по первой книге под названием «Верхняя часть» (которая представляет собой избранное за 20 лет: 1993—2013), появились в самом начале 1990-х. Дебютные публикации чуть позже, но вряд ли это меняет дело.

Эпоха определяла язык массовой и отчасти элитарной культуры: Балабанов с «Братом», Сектор газа, встающий на ноги русский рэп, записанный по подъездам, — всё это выглядело не то чтобы новым и оригинальным, но честным и живым на фоне бесконечного “милого бухгалтера” и “солнышка в руках”.

Эта грубая и, может, даже гугнивая прослойка заставляет вспомнить строчки, как ни странно, Владимира Маяковского:

Пока выкипячивают, рифмами пиликая,
из любвей и соловьёв какое-то варево,
улица корчится безъязыкая —
ей нечем кричать и разговаривать. (далее…)

Эдуард Лимонов. Старик путешествует. М.: Индивидуум паблишинг, 2020. 264 с.

Давно, конечно, скачав эту книгу, только вчера взял ее читать. Когда привык последние лет десять читать по несколько новых книг Лимонова в год, подпитываться от них (или, наоборот, раздражаться и даже разочаровываться), читать последнюю страшно. Как страшны все последние вещи.

Тем более что вокруг книги хайп (Лимонову, в принципе, понравилось бы? Раньше — да, в этой и предыдущих книгах — уже, возможно, нет). В одном издании даже договорились до того, что это лучшая книга Лимонова и вообще шедевр наступившего века. Нет, конечно. Это то, что Лимонов писал многие годы, далеко послав обычную прозу: смесь мыслей, воспоминаний, дневника. Но это просто у читателя из издания случилось открытие чудное. Как это же самое издание годы не вспоминало о Лимонове (есть же, как Книга судеб, поиск по сайту, в конце концов), не то что рецензировать его книге. А тут на тебе, и анонс «Старика», и препринт. Наше вечное — не читать и гнобить, а помрет — так все улицы памятными досками увешаем и памятниками заставим. (далее…)

ОКОНЧАНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ

«…Мой последний роман»

Зимой 2002 г. живущий в Мюнхене русский писатель Б.Хазанов, редко упоминаемый и еще реже цитируемый критиками, в письме другу, писателю М. Харитонову сообщает:

«Я… стал заниматься более объемистой работой — может быть, романом»⁶.

В письме от 26 января 2002 г. он несколько расширительно отзывается о будущем произведении:

«Я взялся что-то царапать, само собой, все через пень-колоду, и опять, как в разные прежние времена, мне начинает казаться, что избранное время действия было самым важным временем не только в моей собственной жизни, но и в жизни страны».

В письме от 7 июля он уведомляет, что роману нашлось наконец-то название: «К северу от будущего», — цитата из Пауля Целана. А несколько ранее, в апрельском письме, извещает, что роман имеет отношение к потоплению советской подводной лодкой немецкого транспортного судна «Вильгельм Густлофф».

Очевидно, немецкое объяснение событий показалось автору недостаточным. Или слишком немецким. А вместе с ним и трактовка последствий Войны и Победы — «…избранное время действия было самым важным… в жизни страны».

Итак, замысел начатого романа относится к 2002 году — году выхода в свет романа Г. Грасса «Траектория краба». Окончание своей работы Б. Хазанов датирует 2003 годом, хотя в декабрьском 2002г. письме М. Харитонову он признается:

«Я закончил свой роман. В Париже мне казалось, что я поставил последнюю точку, но потом пришлось все заново прочесывать…»

«Может быть, это вообще мой последний роман. У меня всякий раз, когда я сочинял что-то длинное, было убеждение, что я подвожу итог; всякий роман есть итог»… (далее…)

История о двух концах

Люди, не жившие в тоталитарной системе, к любому общественному событию относятся по-разному. Любая житейская мелочь, не говоря о вещах серьезных, имеет своих хулителей и адептов.

Можно спорить, насколько эффективен современный вариант демократии. Но то, что многообразие представлений не исключает мнения, разделяемого большинством — факт несомненный.

Интерес общественности ФРГ к теме Второй мировой войны, несмотря на ее более чем семидесятилетнюю историю, не иссякает до сих пор. Но это интерес выборочный и неполный. Как отмечала в своей статье «Пожива для моего МГ: Современная немецкая литература о войне с Советским Союзом» Е. Степанова, «В официальной политике памяти ФРГ…, СМИ и большей части научного сообщества национал-социалистический геноцид еврейского народа занимает с конца 1970-х годов более значимое место, чем Вторая мировая война и в частности война на уничтожение Советского Союза»¹.

Холокост единодушно оценивается современными немцами как преступление против человечности, которому нет и не может быть прощения. А вот в отношении Русского похода, как следует из статьи Е. Степановой, подобное единодушие отнюдь не наблюдается. Имеет место, конечно, общее мнение, что гитлеровская Германия совершила акт агрессии против Советского Союза. Но на этом тривиальном признании покаяние и исчерпывается.

«Советские граждане, ставшие жертвами этой войны (по последним подсчетам, речь идет о 27 миллионах убитых, среди них 13 миллионов мирных жителей), не являются частью немецкой «культуры памяти» и политической культуры»². (далее…)

Эрнст Юнгер. Уход в Лес / Пер. с нем. А. Климентова. М.: Ад Маргинем Пресс, 2020. 144 с.

Осмелиться по сути быть самим собой, осмелиться реализовать индивида
— не того или другого, но именно этого, одинокого перед Богом,
одинокого в огромности своего усилия и своей ответственности…
С.Кьеркегор. Бытие к смерти.

Новый том в русскоязычной юнгериане — уже весьма и весьма обширной, если сравнить, например, с переводами на английский — пришелся как нельзя кстати. И блестящий стоицизм Юнгера, и независимость его суждений, и уникальные пророчества — добавить к этому его упоительный стиль, так лучшего чтения в наши пандемические времена виртуальных чумных костров и не придумать.

И вышедшее в 1951 году эссе не должно смущать своим невеликим объемом. Программное для Юнгера, оно задает целый букет смыслов. Главное, пожалуй, то, что в ту тяжелую эпоху послевоенного раздела мира и новой, холодной войны (письмо и личная позиция Юнгера, кстати, была столь независимой, что он единственный, пожалуй, умудрился подвергнуться цензурному преследованию как от фашистов, так и от антифашистов), — которую «никто не волен её избежать, но всё же и в ней можно обрести свободу. Будем считать её испытанием» — Юнгер предлагает индивиду способ выстоять. К своим более чем известным концептам Рабочего и Неизвестного Солдата Юнгер прибавляет третью, необходимую для противостояния молоху современности фигуру: (далее…)

О последнем фильме А.Германа

Период нескончаемых разговоров об эпидемии заставил по-новому взглянуть на некоторые мотивы фильма «Трудно быть Богом».

«У меня есть несколько картин, которые я всегда пересматриваю. Это практически весь Тарковский», — сказал в одном интервью Алексей Герман.

Постоянный образ у Тарковского — вода: течет, капает. Природная стихия. У Германа тоже текут и капают жидкости: моча, жидкое дерьмо, сопли и нечто вроде хлорки, чем опрыскивают трупы.

Стихия человеческая. В том смысле, что, по Аристотелю, человек — это животное политическое. В этом определении на первое место вполне логично поставить то, что на первом месте в нем и стоит — животное. Люди Арканара живут, как стая обезьян. Наша этика и эстетика им неведомы, поэтому их жизнь кажется им вполне естественной. Да она такая и есть.

Наш культ чистоты выработала практика — желание избежать эпидемий.

Практические рекомендации принято вкладывать в уста Бога, поэтому Аллах обязывает мусульманина совершать ежедневно пятикратное омовение. Но на планете, где Арканар, нет болезней, передающихся капельным путем, нет потребности и в гигиене. (далее…)

Режиссер, поэт и художник Татьяна Данильянц о бессилии слов перед реальностью, Венеции, любимом кинематографе, русской и армянской родине, об идеале созидательной жизни, «Молодом папе» Соррентино и своей новой книге «В объятиях реки» (Воймега, 2019).

Александр Чанцев: Ты по-возрожденчески занимаешься столь многим — кино, поэзией и фотографией. Что-то на определенных этапах важнее? Что-то, возможно, вообще самое главное для тебя?

Татьяна Данильянц: Все эти занятия связаны с моими, назовем их так, органами понимания/ распознавания окружающей реальности, это результат их работы. Все эти занятия одинаково для меня важны. Работают эти «органы» несколько по-разному, попробую объяснить, как я это ощущаю.

Кино, в принципе, тотальное занятие. Проверено временем, что когда я делаю фильм: снимаю, монтирую, — то не могу писать стихи или делать арт-проекты. И связано это не только с чрезмерной занятостью. (далее…)

Как он входил в русскую жизнь и русскую литературу

Раскат дунайской волны

Началось всё в городе Будапеште. В перестроечном 1987 году там устраивали смычку советских и иностранных/эмигрантских писателей — конгресс «Дни мировой культуры». Лимонов был во французской делегации, но выступил как русский — как советский! — человек. Когда Чеслав Милош начал клеймить позором СССР за Пакт Молотова-Риббентропа, Лимонов напомнил ему о грехах его родины Польши — о договоре о ненападении с Германией, заключенном в 1934 году, и о последующей аннексии Тешинской Силезии.

«Меня окружили журналисты, солидный и седой господин из The New York Times изумленно повторял: “Скажите, это правда, что вы сейчас сообщили? Это правда?” — Это общеизвестные факты мировой истории, — холодно сообщил я и отпустил наконец микрофон», — вспоминает он в «Книге мёртвых-3» (глава «Однажды в Будапеште»). Вспоминает и о том, как дал по голове бутылкой из-под шампанского Полу Бэйли из Великобритании. По рассказам очевидцев, он, кроме того, подрался с Виктором Ерофеевым. И всё это из-за Пакта Молотова-Риббентропа. (далее…)

Симона Вейль. Тетради. Том 3: февраль-июнь 1942 / Пер. с фр., сост. и примеч. П. Епифанова. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2019. 608 с.

Жизнь Симоны Вейль легко умещается в четыре строчки — цитата из предисловия к 1-му тому «Тетрадей» («Издательство Ивана Лимбаха», 2016): «В 26 лет — уход преподавательницы философии на завод, в рабочую среду, в 27 — на испанскую войну, в 32 — участие в зарождающемся движении Сопротивления (эпизодическое, но важен сам факт), в 33 — отъезд в Лондон, в ставку “Свободной Франции”, в 34 — смерть, вызванная истощением и переутомлением». Все это время она напряженно писала — и, несмотря на то, как, из-за той же биографии во многом, ее пытались изобразить то новейшей святой и мученицей, то богоборцем и даже юдофобкой, ее творчество все еще медленно приходит к читателям.

Так, после двухтомника 2016 года, вышел третий том «Тетрадей» Симоны Вейль. Событие далеко не столь шумное, как публикация и переводы «Черных тетрадей» Хайдеггера, где тот что-то все же писал о своих отношениях с национал-социалистической партией и еврейским вопросом, да и заведомо камерное ровно в той же мере, как сама Симона была философом не манифестов, но тишины. О ней, как, например, Владимир Бибихин, она много и пишет — см. ее совершенно исихастское «Нет блаженства, которое стоило бы внутреннего безмолвия». Но сходство с Хайдеггером найдутся в самом нарративе: философствование, но очень свободное, в формате выписок, заметок, мыслей на полях, даже дневника. Из «Тетрадей» потом «вырезали» главную книгу Симоны «Сила тяжести и притяжения», а полное издание, 2600 страниц мелким шрифтом, состоялось во Франции только недавно, в 2006 году. Впрочем, интенция различается — если Хайдеггер предполагал публикацию своих тетрадей, лишь отсрочил их выход, завещав напечатать их в конце собственного ПСС, то Симона — Симона была Симоной. (далее…)