Джулиан Барнс: «Почему я написал экстравагантнейшую, убийственную рецензию на свой собственный дебютный роман».

В октябре 2016 г. издательство Vintage Books выпускает новое издание дебютного романа живого классика британской литературы Джулиана Барнса «Метроленд». Снабжённая архивными материалами, письмами и предисловием автора, книга строго выверена – и стилистически, и композиционно – написана легко-иронично, не лишена скепсиса и здорового цинизма. Явный образчик постмодернизма, не раздражающего даже тех, кто последним просто пренебрегает.

Я был неуверен в себе, писать начал поздно, сразу взявшись за роман. Метроленд был опубликован, когда мне исполнилось 34.

А я трудился над ним лет шесть или семь. Долго держал в столе, давая читать друзьям, мнения которых были смешанными. Он меня тревожил, то нравился, то вызывал отвращение. Иной раз начинающие новеллисты ведут себя так, будто всем на свете не терпится услышать, что он им такого скажет новенького. Бывает, что так и случается: вдруг возникает желание услышать эту вашу историю, рассказанную новым голосом. В новой манере. Я был лишён подобной самоуверенности. (далее…)

Рецензия на роман Владимира Титова «Золото колдуна», изд-во «Библио-глобус», 2016 г.

Бойтесь своих желаний – они могут исполниться. Вот и герои нового романа Владимира Титова «Золото колдуна», четверо современных студентов, не слишком задумывались о последствиях, решив отыскать заброшенную усадьбу и – чем чёрт не шутит – припрятанное золото старика Руднева, её владельца и, по слухам, колдуна. (далее…)

Духовидец, космический поэт – так называли Андрея Борозина те, кто слышал его стихи

Жизнь – это память о мечтах.
Из разговора

Предисловие. Евдокия Шереметьева об отце – авторе текста Андрее Борозине

Его отец Лев Книппер¹ прыжком через лавку подсел знакомиться с красавицей Аллой² в Гурзуфе (после расстрела первого мужа она спасалась у подруги на даче в этом поселке).

Андрей Львович Борозин родился 27 января 1939 года в Ялте.

Но отношения родителей не сложились, может быть и потому, что Алла назвала сына Андреем, а у Льва уже был сын с таким же именем. В 1941 году, когда пришли немцы, она бежала с сыном на последнем пароходе в эвакуацию. (далее…)

Патти Смит. Поезд М/ Пер. с англ. С. Силаковой. М.: АСТ; Corpus, 2016. 288 стр.

Патти Смит всю дорогу, то есть книгу, то есть дорогу и книгу, потому что перед нами еще и своеобразный травелог, негромко жалуется, что хочет писать ни о чем, как это сложно, писать нелинейно, и вообще она залила кофе салфетку-записки в своем любимом придорожном дайнере, которому скоро суждено закрыться. Да она, кажется, вообще только и делает, что пьет кофе – впору заподозрить в product placement’e «Нескафе»…

И грех тому даже самому роскошному отелю в Токио, где глубоко за полночь не разжиться чашкой, а лучше термосом кофе! Ведь кофе ведет ее по ее дороге – континентов, воспоминаний, снов… Она по ним – «писателем, этим сыщиком визуализации». О музыке, к слову, в книге почти ничего нет – о собственной уж точно.

Дорогой фотографий и могил. Потому что Патти готова сорваться с места через океан, чтобы прочесть лекцию в Клубе дрейфа континентов в Берлине, только за то, чтобы ей дали сделать редкий снимок – костылей Фриды Кало или стола, за которым играл Спасский (Фишер явится к ней ночью с охранником-головорезом, чтобы спеть дуэтом в пустом кафе). Лекция – на салфетках, не приобщить к протоколу. Потом – посиделки в кафе «Pasternak» с секретарем этого самого загадочного общества за обсуждением обожаемого Булгакова. Даже без снимков – в японском стиле ли, но воспоминания и места, которым суждено жить только ощущением, для нее дороже. (далее…)

Кофе. Комп. Почта. Анекдот

«Хочу остаться только в музыке.
Нигде и ни в чём больше…»

Очнулся от звуков невыключенного ночью телевизора.

Позднее понял – причудилось… Будто бы шла по ТВ какая-то иностранная документалка. Что-то негромкое говорила девушка-корреспондент. Кто-то там умер. Но память о нём не потухнет вовек и тому подобное. Суть не в том.

В бэкграунде, фоном – словно чистейшей воды такой прозрачно-кафельный рокешник. Невероятный. Родниковый. Знакомо-забытый. Даром что сон.

С трудом открыл один заплывший глаз – дисплей: четыре утра. Под носом, на подушке – незажжённая, слава богу, сигарета. На экране – мутной простынею ползущие титры и расплывчато-заключительные фразы корреспондента: «Его нет уже 18 лет. Но с нами живут его песни и музыка. Ты всегда рядом, брат Эдди Уилсон со своими “странниками”». – Ну или почти так. Неважно.

Фильм, вместе с недолгим пробуждением, кончился. (далее…)

Пролог. В русском языке, в русском миру и мире слово «правда» – ключевое слово. Это даже не слово, а словосочетание «Прав-да». Охваченный сомнениями, спроси, задай вопрос: «Прав?».

И только когда и если услышишь ответ – Да!, можно сделать следующий шаг. Такая вот как бы вербальная толерантность изнутри: пока не слышно «да» – помолчи, отойди в сторону. Немецкое «die Wahrheit», английское «the truth» безличны, означают просто «правда, истина, доверие». В русском же только если «прав», тогда это «правда». Правда – свята! (далее…)

Дмитрий Галковский, в представлениях не нуждающийся, написал по-своему выдающийся букет постов, укрепляющих идею «Михаил Булгаков – подлинный автор «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка»».

Тема, кстати, не нова, что-то подобное несколько лет назад обсуждали в «Литературной России», довольно хило, и, конечно, размаха и безумия масштабных проектов вроде «плагиат «Тихого Дона»» и «Убийство Есенина» это близко не достигало. Так, побулькивание.

Не достигает, впрочем, и при деятельном участии Галковского, хотя его работа сделана местами блестяще, на том самом уровне, на котором единственно может быть осуществим жанр «телеги» (расшифровать его, и весьма приблизительно, можно как интеллектуальную спекуляцию). (далее…)

Два новых сборника в нашем проекте -PDF-поэзия Peremeny.ru- мне хочется представить отдельно.

Я уже не ожидал, что в редакцию будет прислана настолько концентрированная в своей метафизической честности поэзия. (Настолько, что когда подборки Андрея Носкова попали ко мне, уже при первом же на них взгляде мне стало ясно, что их надо публиковать. Именно для такой поэзии была создана страница -PDF-поэзия Peremeny.ru-.)

В первую очередь я пошел и удалил со страницы проекта три сборника, опубликованных там когда-то в своеобразном порыве отчаянья. Рядом со стихами Андрея Носкова они смотрелись бы излишне гротескно. (Пусть их авторы поймут меня правильно. И, возможно, в дальнейшем я еще удалю некоторые из раннее опубликованных сборников, если возникнет рискованное желание перечитать их.)

Неважно, понимаете ли вы «о чем речь», «о чем» стихи Андрея Носкова. (А также «о чем», «зачем» и «почему» жизнь.) Эти вопросы потеряют себя, если вы позволите этим стихам войти в вас и станете смотреть ими и с ними.

Я ничего не знаю об Андрее Носкове, кроме того, что он по моей просьбе сообщил в нашей короткой переписке: «О себе: 1988 г., Тамбов. Образование имею. Живу в Москве. Кристаллизую Небытие».

И вот еще: «А самое главное, Глеб, состоит в самоочевидном. Количество поэтов <...> во все времена русской литературы оставалось неизменным: 2-3 физически живых посвящённых. А читателей было и есть человек 500-600. Даже сейчас и меньшая цифра».

Так и есть. И если раньше меня это удивляло, теперь, скорее, радует.

…

Андрей Носков — это настоящая поэзия. Что это значит? Язык раскладывается на атомы, препарируется беспредельностью и — опять возникает. Он становится тогда снова живым, новым и незнакомым — возможно, совершенно непонятным уму, но совершенно понятным сердцу. Ведь «разложить язык на атомы» это то же, что позволить жизни разобрать самого себя. Распылить мир на «милльоны мельчайших частиц». Побывать там, откуда не возвращаются, и суметь рассказать об этом.

Оба сборника Андрея Носкова — «Метафизические походы в пределы расширяющегося Ничто» и «Лиловый лик» доступны с сегодняшнего дня для скачивания на странице проекта -PDF-поэзия Peremeny.ru-.

Андрей Носков: «Если в первой подборке самодвижность практически не прослеживается, то во втором цикле всё начинается и заканчивается. Но, естественно, все эти тексты составляют одно единое стихотворение».

Из цикла воспоминаний

Эх! эх! Придет ли времечко,
Когда (приди, желанное!..)
Дадут понять крестьянину,
Что розь портрет портретику,
Что книга книге розь?
Когда мужик не Блюхера
И не милорда глупого
Белинского и Гоголя
С базара понесет?
Н.А. Некрасов

В гостях у Валентина Пикуля. Пятидесятые годы

До четвёртого этажа следовало подниматься по главной лестнице, затем перемахнуть (во как!) через окно, соединяющее парадный и чёрный ход, а дальше – подниматься по чёрному ходу ещё выше, чтобы достичь наконец желанной чердачной квартиры. Этот сказочный подъём запомнился в подробностях Боре Антипову. Ну, как такое путешествие в квартиру не запомнить?

Мама моего мужа Бориса Антипова, красавица Галина Павловна Антипова, урожденная Соловьёва, питомица театрального и педагогического институтов, в начале пятидесятых годов была гражданской женой Валентина Пикуля в пору написания его лучшего произведения – романа «Океанский патруль».

Она помогала Валентину Саввичу материально, поскольку в отличие от писателя получала зарплату (постоянный начальник пионерского лагеря Кировского завода), в то время как в течение многих лет Валентин Саввич писал объёмный роман, мечтая о будущем гонораре. Борис ревновал маму, устраивал сцены, когда она жила на Красноармейской у писателя, оставляя его с бабушкой и дедушкой на улице Марата. (далее…)

Больше всего ненавидишь тех, кто принуждает тебя терять человеческий облик.

Дантес принудил меня потерять его окончательно. До этого выстрела заботы о чести жены, о своей чести, долги, неудачи – всё было игрушечным. Я мог говорить одно, а делать другое. Я был свободен! Но, убив, оказался обязанным делать то, о чём говорил. Всё стало настоящим.

Нет. Всё враньё. Сама правда враньё. Потому что я не Пушкин! Если Пушкин жив, он не Пушкин. (далее…)

Крикарто^* на книгу Стивена Барбера «Антонен Арто. Взрывы и бомбы. Кричащая плоть», М.: Издание книжного магазина «Циолковский», 2016 г.

«Тело есть тело Оно одно Ему нет
нужды в органах Тело не организм
Организмы – враги тела».
Арто

Наше время – экскременты вместо экспериментов. Повторы вместо разрывов. И вместо риска – игра. Возможен ли жест Арто? Нет, он уже был. Дрянь общества против дряни государства. Война как избиение и умерщвление тел. Спекуляции на духе и погребение тела. А крик? Арто восстает из гроба и предъявляет свою биографию как бунт мясника. Стивен Барбер – шелест листвы «ходячего дерева, обладающего собственной волей». Написать рецензию неправильно, с костью в горле?

С костью Арто.

Кха-рк!

И здесь, в этом месте, воткнуть нож в экран или прижечь сигаретой. Харкнуть кровью. (далее…)

2 августа 1950 года — 26 июня 2024 года

Поэт, про которого говорят, что «он поцелован Богом». Юлия Горячева находит неожиданный ракурс восприятия творчества Бахыта Кенжеева, исследуя религиозные мотивы его поэзии.

Известный русскоязычный поэт Бахыт Кенжеев в дополнительных представлениях не нуждается. Ценителям литературы известно: Кенжеев – автор пятнадцати поэтических сборников и нескольких романов, постоянный автор ведущих журналов и участник литературных фестивалей. Его стихи включались в антологии русской поэзии на английском, французском, итальянском, шведском и других языках. Сборники выходили также в переводах на казахский и голландский языки.

Берусь утверждать, что в русской поэзии нет такого второго голоса… (далее…)

Размышление о новом романе Джулиана Барнса «Шум времени»

В одном из ранних романов известнейшего английского новеллиста Джулиана Барнса «Попугай Флобера» рассказчик делится с читателем не только любовью к Флоберу, не только своим пристальным интересом к флоберовской художественной среде. К эпохе бурной, противоречивой, вырастившей одновременно цветы зла и внезапную флоберовскую чуткость к стыдливо спрятанным от мира человеческим слабостям. Слабостям порой преступным и побиваемым камнями.

Делится своим удивлением перед загадкой личности Флобера, писателя неуживчивого и нетерпимого к собратьям по перу, притягательного и отталкивающего, непостоянного страстного любовника, страстно ищущего постоянство в дружбе. (далее…)

Эмиль Мишель Чоран (во французском произношении – благозвучнее, Сиоран, и тут скажется его национальная – и не только – двойничность) родился 8 апреля 1911 года в австро-венгерском, румынском селе Решинари.

Старый род купцов, священников и образованцев, фамилию – сам Чоран возводил к славянскому «черному». Глухое, дракулье место, подкарпатский конец империи (когда в церкви провели электричество, жители сочли это дьявольскими происками), где и сейчас, сообщает всеведущая Википедия, лишь пять тысяч человек и из достопримечательностей – одна церковь. Там и служил его отец, православный священник, – это, кажется, целая порода особых поповичей (Ницше и Гессе, Булгаков и Юнг), кто, играя на чуть ли не богоборческом поле, апофатически создает новую духовность: «тащу за собой лохмотья богословия… нигилизм всех поповичей». (далее…)

Сергей Шаргунов: Катаев. Погоня за вечной весной. (ЖЗЛ). М., 2016

Жанр биографии – не такой простой, как может показаться. Автора здесь подстерегает (как минимум) две принципиальные опасности.

Оказаться погребённым под фактическим материалом (документами, воспоминаниями и т.п.) и в результате получить нечто вроде сборника материалов. Или наоборот – чрезмерно увлечься интерпретацией фактов и текстов – так, что на виду будет он сам, а не объект биографии. Избежать этих искусов получается не у каждого. У Шаргунова – получилось.

Еще один искус – и самый, наверное, искусительный – это любовь к своему герою, которая может и застить глаза. Да, Шаргунов выбрал Катаева по любви. И потому, что считает его первоклассным и – незаслуженно забытым писателем. Но свою задачу – делать «честный и хладнокровный разбор всех сведений» – выполняет (хотя порой это даётся нелегко). (далее…)