Обновления под рубрикой 'Кино, видео и прочее':

22 мая 1907 года родился Лоренс Оливье

Сэр Лоренс, лорд Оливье, барон Брайтонский, пожизненный пэр Англии прожил долгую жизнь, которой хватило бы на несколько жизней обыденных и ординарных. Для театроведоведов он – один из величайших английских актеров, основатель Национального театра, что-то вроде британского Станиславского. Для шекспироведов – создатель шекспировской трилогии в кино, первый режиссер, которому удалось адекватно перенести творения великого драматурга на экран. Для широкой публики – муж Скарлетт О’Хары, несравненной Вивьен Ли, участник одной из самый красивых и трагических любовных историй XX века. Для советских зрителей он был адмиралом Нельсоном в трофейной ленте «Леди Гамильтон» и Крассом в «Спартаке» — другом пробравшемся за железный занавес голливудском боевике. Этот список можно было бы продолжать и продолжать. (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО — ЗДЕСЬ.

Акт третий. Конец романа

В марте 1961 г. судья маленького городка Уилтон (штат Коннектикут) оформлял брак. Лицо жениха ему показалось знакомым. В разрешении на брак значилось: Лоренс Оливье. Для самого актера, наверное, в происходящем был явный призвук дежавю: опять скромная свадьба, опять двое брошенных супругов и два с трудом полученных развода. Вот только о создании актерской пары, вроде Ланта-Фонтенн, мечтать уже не приходилось. Невеста, актриса Джоан Плоурайт, была на 22 года его моложе. Им уже впору было играть не влюбленных, а отца и дочь. Они, кстати, так и познакомились, играя Арчи Райса и его дочь в пьесе Осборна «Комедиант». (далее…)

6 мая исполняется 25 лет со дня смерти Марлен Дитрих



В начале мая 1992 г. вся Франция, казалось, была обклеена постерами с фотографией Марлен Дитрих. Кадр из фильма «Шанхайский экспресс» выбрали символом открывающегося 8 мая 45-го Каннского кинофестиваля. Но за два дня до открытия стало известно, что « символ фестиваля» ушел в мир иной.

Смерть Марлен в тот момент не вызвала никаких подозрений. Ей было уже 90 лет, и последние 15 из них она почти безвылазно провела в своей парижской квартире на авеню Монтень. Лишь десять лет спустя Норма Боске, секретарша Дитрих, высказала догадку, что причиной смерти звезды был не инфаркт, а самоубийство. После очередного кровоизлияния в мозг она больше не могла оставаться без постоянного присмотра, денег на сиделку не было, а переезжать в дом престарелых Марлен категорически не хотела. И она приняла смертельную дозу снотворного. (далее…)

«Быть самураем — скучно»

«Мои руки дрожат. Это дрожь воина перед битвой».
«Как ты думаешь, В Эпоху Войн было так же?»
«Смерть наполняет жизнь смыслом и благодарностью».

Дзюсан нин но сикаку — кинофильм режиссёра Такаси Миикэ, 2010 года. Это ремейк одноименного фильма 1963 года, режиссёр Эйити Кудо. Новый фильм весьма точно соответствует старому сюжету, подбор актеров весьма тщательный, даже лица главных героев узнаваемы.

Однако… Новый фильм отличается от старого, как современный японский автомобиль от «японки» 60-х годов.

Несколько бессистемных штрихов:

Стилистика начала фильма возвращает нас в благородную эпоху раннего Куросавы. Титры и каллиграфия задают должный настрой, и фильм не подводит — «золотой стандарт» выдерживается до конца.

Фильм цветной, но резкость линий, операторская работа таковы, что цвет подчеркивает, а не размывает картину. Звук идеален.

Стилистика театра «но», благородная техника иай-дзюцу и кен-дзюцу, чистота, скромность, благородная простота. Любование чистотой клинка и человека. Прежде чем… (далее…)

21 марта 1889 года родился Александр Вертинский — главный русский шансонье XX века, печальный Пьеро, вписавший свою судьбу в историю отечественной культуры.

Трехкомнатная квартира на последнем этаже дома на углу Тверской и Козицкого переулка в Москве и сегодня выглядит так, словно ее хозяин вот-вот вернется. В просторном кабинете все те же большие книжные шкафы, все тот же гигантский письменный стол с наполеоновским вензелем и бюстом Вольтера.

Сейчас в кабинете все чаще бывает лишь вдова Вертинского. Вновь и вновь перечитывает его письма, рукописи. Он смотрит на нее с фотографий, развешанных на стенах, расставленных на столе, и словно возвращает в те пятнадцать лет неизбывного счастья, когда по квартире витает запах табака и лаванды, дом полон гостей и шумные застолья длятся допоздна. И все это — будто здесь и сейчас. Нет, время не остановилось, оно сомкнуло объятия, чтобы вновь и вновь перечитывать эту странную, загадочную судьбу.

Первое детское воспоминание Вертинского — о смерти матери. Трехлетний Саша сидит на горшке и выковыривает глаза у плюшевого медвежонка. Горничная Лизка отрывает мальчика от увлекательного занятия: «Вставай, твоя мама умерла!»

Мать лежит в серебристом гробу на столе, тело ее скрывают цветы; у изголовья стоят серебряные подсвечники и маленькая табуретка. В руке Саша сжимает шоколадку, он бросается к матери, чтобы угостить. Но мать не раскрывает рта… (далее…)

Луна никому не причиняла зла. Она просто висела себе в небе и улыбалась, глядя на свою соседку Землю. Но двуногие обитатели Голубой планеты взяли и шарахнули по ночному светилу из пушки. (Внутри огромного снаряда находились, разумеется, пытливые исследователи.) Остроконечная штуковина попала несчастной Луне в глаз. Лицо планеты исказилось от боли, а зал захохотал. Луне – больно, зрителям – весело…

Так начинается фильм пионера кинематографии Жоржа Мельеса «Путешествие на Луну» (1902). Вообще-то реакция адекватного человека на такое зрелище – сострадание и отвращение. Но в толпе нормальное восприятие переворачивается с ног на голову.

«Я помнил фильм, – рассказывает в пресс-релизе «Хранителя времени» писатель и художник Брайан Селзник, – завораживающий фильм Жоржа Мельеса 1902 года. Ракета, влетевшая в глаз человека-луны, плотно засела в моем воображении. Я хотел написать историю о ребенке, который встречается с Мельесом, но не знал, как закрутить сюжет».

Брайану Селзнику все-таки удалось закрутить сюжет, и он создал книгу-альбом про выдуманного сироту Хьюго Хабре и реально существовавшего Жоржа Мельеса. Корифея Скорсезе эта книга вдохновила:

«Мне дали книгу четыре года назад, и это был удивительный опыт. Я сел и разом прочитал её всю. Мне сразу понравился этот мальчик, рассказ о его одиночестве, его любовь к кино, творческое отношение к механизмам. Механизмы, включая камеры, проекторы, автоматы, помогают Хьюго помнить об отце. Те же механизмы помогают режиссеру Жоржу Мельесу поддерживать связь со своим прошлым». (далее…)

5 декабря 1890 года родился Фриц Ланг — режиссер четырех десятков кинокартин, в том числе великих фильмов «Доктор Мабузе…», «Нибелунги», «Метрополис» и «М».

Фриц Ланг являет собой редкий пример классика мирового кино, к работам которого мало применимы собственно кинематографические понятия. Его фильмы имеют гораздо больше параллелей в старых искусствах — опере, балете, литературе, архитектуре и живописи — нежели в пространстве относительно молодой десятой музы.

Современники считали Ланга снобом — из-за происхождения (отец — венский архитектор), образования (Венская академия графических искусств, художественная школа Юлиуса Дица в Мюнхене, школа живописи Мориса Дени и академия Жюльена в Париже) и монокля, который Фридрих стал носить после ранения, полученного на фронте Первой мировой.

У него была репутация режиссера-деспота, который добивается своего, не считаясь с обстоятельствами и возможностями. В 1920-м, когда первая жена Ланга, Лиза Розенталь, погибла, получив выстрел в грудь, мало кто верил в то, что это самоубийство, а уж тем более — несчастный случай. Пикантность слухам придавала открытая связь Фрица с Теа фон Харбоу, известной немецкой писательницей и сценаристкой, на которой Ланг вскоре женился.

В США, куда Ланг эмигрировал после прихода Гитлера к власти, его считали тайным нацистом и коммунистом. На родине, в Германии, — еврейским «хамелеоном» и предателем. (далее…)

20 октября 1882 года родился Бела Лугоши, актер, сыгравший несколько сотен персонажей в кино и театре, но оставшийся в истории как исполнитель одной-единственной роли — вампира-аристократа, пьющего человеческую кровь, чтобы жить после смерти.

Беле Лугоши нравилось окружать себя атмосферой загадочности, он без устали создавал мифы о себе и постарался убедить публику в том, что рожден для того, чтобы стать графом-кровопийцей. Но прежде чем явиться миру в облике графа Дракулы, он исполнил более 40 ролей в кино и более 200 в театре.

Его актерская карьера началась в Трансильвании, на родине созданного Брэмом Стокером графа-вампира, близ границ которой расположился городок Лугош, где родился и откуда сбежал грезивший сценой Бела Бласко, сын венгерского бизнесмена. В течение десятилетия актер переходил из труппы в труппу, взял псевдоним Бела Лугошши (впоследствии — Лугоши) и переиграл весь классический набор ролей провинциального репертуара — от безмолвных слуг «принеси-подай» до Ромео и Христа.

Летом 1914 года, сразу после начала Первой мировой войны, Лугоши, будучи актером Национального театра в Будапеште, ушел добровольцем на русский фронт. Он воевал полтора года, был ранен, повышен в звании от лейтенанта до капитана и получил отставку, симулировав умопомешательство. Так, во всяком случае, утверждал сам Лугоши. Вообще он любил травить байки о военном прошлом, про которые невозможно было понять: шутка ли это. Так, Лугоши уверял, что служил экзекутором, и в красках описывал ощущения палача, наделенного безграничной властью, и беспредельный страх его жертв. (далее…)

15 сентября 1941 г. родился Юрий Норштейн, классик мировой анимации, автор культовых мультфильмов «Ежик в тумане» и «Сказка сказок», признанных лучшими анимационными картинами XX века.

Судьба Норштейна могла бы стать классическим примером того, как советская власть собственными руками создавала диссидентов. В начале 1950-х отца Юрия, Бориса Норштейна, наладчика деревообрабатывающих станков, уволили с завода и выдали ему волчий билет — за то, что не донес на товарища и был евреем. В разгар очередной антисемитской кампании, начатой убийством Соломона Михоэлса и продолженной «делом врачей», двух этих обстоятельств было достаточно для того, чтобы стать «врагом народа». Борису Норштейну «повезло» — ему просто запретили работать в столице. А его сына Юру выгнали из художественной школы, где он был одним из подающих надежды учеников. (далее…)

Некоторое время назад я побывал на лекции, посвященной особенностям восприятия человеком видеоряда и следующим из этих особенностей правилам киномонтажа. Лектор Саид Абишев рассказывал, в частности, что человеческий глаз устроен таким образом, что не воспринимает резких перескоков с панорамного плана на крупный. Переход должен быть постепенный – сначала совсем общий план, потом более крупный, чуть еще, и, наконец, уже совсем рядом. Иначе просто заболят глаза.

Саид проиллюстрировал этот тезис такой историей: день рождения приятеля Саида, приятель этот – фанат группы U2, получает в подарок видео с концертом U2. Гости начинают смотреть видео, но уже на третьей минуте кто-то из них вдруг говорит: «А может на кухню пойдем?» И все с радостью забывают про U2 и отправляются на кухню. По пути кто-то из гостей говорит: «Странно, вроде все круто сделано, а глаза почему-то заболели».

По словам Саида, тому, что глаза у гостей заболели (и им захотелось на кухню), можно дать простейшее объяснение: при монтаже этого концертного видео не были учтены упомянутые особенности восприятия.

И таких правил довольно много.

И вот, слушая эти монтажные правила и разглядывая слайды-примеры (некоторые из которых иллюстрируют и этот пост), я подумал: ведь, наверное, все это применимо и к литературным произведениям. Конечно, Саид Абишев имел в виду нечто физиологическое, естественное, зашитое в природу восприятия человеком действительности изначально. Но я не совсем уверен, что эти особенности восприятия (и выведенные из них монтажные правила) обусловлены именно природой человека – мне кажется, что скорее тут просто дело привычки, физиологической выучки а-ля «собака Павлова». Впрочем, даже если эти особенности предопределены природой человека, то и в этом случае есть о чем поговорить – ведь большинство из тех режиссеров-ремесленников, кто соблюдает все эти правила и пользуется ими, делают это, конечно же, слишком схематично. Правила превращаются у них в мертвые приемы, в штампы-стереотипы. Места искусству тут не остается… Режиссеры, которые надуманно монтируют свои ленты, исходя из каких-то вот таких физиологических секретиков, в массе своей, конечно же, не способны создать ничего нового. Они просто «слишком много знают»…

Аналогия со многими современными писателями и их методами напрашивается сама собой. (далее…)

О Фариде Нагиме мне (а заодно читателям Перемен) рассказал Валерий Былинский. Потом мы публиковали отрывки из романа «Танжер», который, по по всем признакам, чистая неудобная литература… Потом были две очень сильные пьесы: «По пути мужчины-черепахи» и «Стол Геббельса». А еще через некоторое время я прочитал в романе Валерия Былинского «Адаптация» такие строки: «Однажды мы с Сидом ездили к его приятелю за анашой в Переделкино. Мимо нас, когда мы уже находились на перроне, пронеслась электричка – и загудела так, что Сид заткнул руками уши и, кривясь всем лицом, выхлестнул: «Ревет как слон!». А потом, когда мы шли обратно, и на подъезде к пешеходному переходу зазвучал дальний электропоезд, я добавил: «Как раненый слон». И сказал, что слышал в Египте о пьесе с похожим названием «Крик слона». Сид сообщил, что знает ее автора: это его приятель, к которому мы только что заходили. Я вспомнил: сидит в темноте, ровный, прямой, темно одетый человек, вежливо и без улыбки смотрит вперед и одновременно в себя; курит косяк. Он выглядел, как колонна – только тонкая и худая. За ним на стене висел застекленный портрет Рудольфа Нуриева. Да и сам он на него похож, это…. Как его? Фарид… как его … Нагим».

Художественный Нагим (в исполнении Былинского), может, и отличается от реального. А может быть и вовсе это два разных человека. Хотя, выходит, пьесу «Крик слона» написали оба… Nevermind…

К этому стоит, наверное, добавить еще, что коллектив редакции журнала «Дружба народов» недавно выбрал Фарида Нагима заместителем главного редактора, вместо умершего Леонида Теракопяна. («И все-таки кое-что — постепенно и медленно — меняется!» — подумал я, узнав об этом.)

Читаем теперь ответы Фарида Нагима на вопросы Неудобной Литературы.


Есть ли среди Ваших знакомых писатели, чьи тексты отказываются издавать, хотя эти тексты вполне достойны быть изданными и прочтенными публикой? Если возможно, назовите, пожалуйста, примеры. Каковы причины отказов?

Видимо, я все еще надеюсь изменить мир. И поэтому мне хочется чтоб такие писатели и такие тексты существовали. Эти произведения представляются мне кардинально отличающимся от всего ранее написанного, энергичными, абсолютными, живыми, способным воплотить рай на земле, но дьявольские силы противостоят этому.

Или же это текст — парадоксально экстремальный, вызывающе жестокий, переворачивающий обрыдшую обыденность бытия, чью публикацию тормозят пугливые, закосневшие ханжи. Скорее всего, такие тексты имел в виду Ярослав Могутин, обещавший книги, за которые могут арестовать на всех таможнях всех миров. Но, к сожалению, и в литературе он был слишком увлечен одной темой, от чрезмерного увлечения которой его справедливо предостерегала Наталья Медведева. Теперь он успешный фотограф, вы знаете. Он сам так себя называет – «успешный».

Ближе всех к идеальному тексту подвинулся Лев Толстой, титаническим усилием он уже заворачивал край нашего неопределенного бытия, приподнимал полог занавеса, за которым все ответы и простейшие инструменты по обустройству идеального мира. Лев Николаевич едва-едва не стал первооткрывателем и правителем этого мира, новым богом, наверное. Думая о нем и вправду на долю секунды уверишься, что могло такое быть все же. (далее…)

Прежде чем мы продолжим читать ответы на вопросы нашей анкеты (осталось на самом деле всего два респондента – Фарид Нагим и Валерия Нарбикова), я хочу представить повесть Леонида Нетребо «Дать негру».

Дорожная тема в русской литературе — казалось бы, изъезженная и истоптанная тропа, по которой кто только не проходил (от Пушкина и Гоголя до Валерия Былинского и Ушлого Пакостника)… Но Леонид Нетребо так лихо заверчивает, до того рисует живых и отчетливо узнаваемых персонажей, что нет-нет да и улетаешь прямиком туда, в этот поезд дальнего следования, мчащий сквозь звездную июльскую ночь куда-то в Курган, среди беспредельной жары русского лета. Слышишь перестук колес, дышишь этим переменчивым попутным ветром, несущимся в приоткрытую дверь насквозь прокуренного тамбура…

Но эффект присутствия и до осязаемости прописанные персонажи это в «Дать негру» еще не главное. Главное – поэзия. Та самая магия, которой сейчас нет или почти нет в современной литературе. Нечто на стыке слов, как сказал по этому поводу Алексей Шепелёв. У Леонида Нетребо в повести «Дать негру» это есть. Такой еле уловимый, слабый, но явственный голос уставшей, давно уснувшей, но внезапно-вдруг пробудившейся души (психоаналитический элемент)… и этот пробуждающийся призвук призрачным спутником, грустным похмельным шлейфом вьётся вслед жизнеутверждающе-бесшабашной мелодии, напоминающей о давно исчезнувшем советском этосе, таком, как увековечен в фильмах вроде «Мимино»…

Короче говоря, повесть «Дать негру» Леонида Нетребо это, несомненно, литературное событие. И она непременно была бы воспринята критиками и читателями именно как литературное событие… если бы не засилье <…> в современных российских издательствах и журналах. Засилье всего того, что обычно предпочитают замечать действующие литературные критики. Предпочитая в то же время не замечать настоящей литературы. Для них-то ведь важнее всего — дать негру.

Начинаем публиковать этот текст сегодня. Вот начало.

* * *

Далее — ответы писателя Фарида Нагима, недавно, кстати, занявшего пост зама главного редактора журнала «Дружба народов».

Впереди нас ждет разбор полетов и в качестве бонуса — ответы Валерии Нарбиковой, чьи нигде по-русски так и не опубликованные тексты мы собираемся вскоре начать ставить на Переменах.

Читайте в предыдущих выпусках Хроники Неудобной Литературы:

Ответы Андрея Бычкова
Ответы Маргариты Меклиной
Ответы Алексея Шепелёва
Ответы Сергея Болмата
Роман как (само)психоанализ (к началу публикации роман[c]а Натальи Рубановой)
Ответы Натальи Рубановой
Ответы Елены Колядиной
Ответы Дмитрия Бавильского
Роман «Предатель», Часть Третья. Ответы писателей: ВАЛЕРИЙ ОСИНСКИЙ
Ответы Игоря Яркевича
Кровавые мальчики, или Мало ли в Бразилии донов Педро
Ответы Дениса Драгунского
МОТОБИОГРАФИЯ: ТОМ 2. Анонс
Поэма Кати Летовой «Я люблю Андрея Василевского» и «чахнущая» литература
Писатель как мундир? Ответы Марины Ахмедовой
Ответы Михаила Гиголашвили
Интервью с Димой Мишениным. О графомании, мини-юбках и бездарных чиновниках
Ответы Алисы Ганиевой
Ответы Юрия Милославского
Ответы Виталия Амутных
Ответы Александра Мильштейна
Ответы Олега Ермакова
Ответы Романа Сенчина
Ответы Ильи Стогоffа
Обнуление. (Ответ Олега Павлова Роману Сенчину)
Серая зона литературы. «Математик» Иличевского. Ответы Александра Иличевского
Ответы Марты Кетро
Ответы Андрея Новикова-Ланского
Виктор Топоров и Елена Шубина. И ответы Олега Зайончковского
О романе Валерия Осинского «Предатель», внезапно снятом с публикации в журнале «Москва»
Точка бифуркации в литературном процессе («литературу смысла не пущать и уничтожать», – Лев Пирогов)
Курьезный Левенталь
ответы Валерия Былинского
ответы Олега Павлова
ответы Сергея Шаргунова
ответы Андрея Иванова
ответы Владимира Лорченкова
Где литературные агенты
Более ранние части Хроники (Оглавление) — здесь.
Новый Опрос. Вопросы к писателям

* * *

КНИГИ ПРОЕКТА НЕУДОБНАЯ ЛИТЕРАТУРА:

НАТАЛЬЯ РУБАНОВА. «СПЕРМАТОЗОИДЫ»

ВАЛЕРИЙ ОСИНСКИЙ. «ПРЕДАТЕЛЬ»
ОЛЕГ СТУКАЛОВ «БЛЮЗ БРОДЯЧЕГО ПСА»
ОЛЕГ ДАВЫДОВ. «КУКУШКИНЫ ДЕТКИ»
СУЛАМИФЬ МЕНДЕЛЬСОН «ПОБЕГ»

ВСЕ книги проекта Неудобная литература

22 августа 1902 года родилась Лени Рифеншталь

История завернула вокруг Лени Рифеншталь один из своих самых крутых витков. Молва упорно называла ее любовницей Гитлера. Лени столь же упорно эти слухи опровергала. Но на самом деле не так уж важно и даже не так уж интересно, спала она с фюрером или не спала. Может быть, спала. Но скорее всего – не спала. Она больше любила спортсменов и летчиков… Куда интереснее другое: дороги, которые выбирает художник, и то, во сколько это ему обходится.

Ее любимый писатель – Достоевский, ее любимый роман – «Братья Карамазовы». И в преклонные годы она, невысокая, изящная, держалась великолепно, как умеют держаться женщины, привыкшие к поклонению. Чем-то она напоминала Лилю Брик. Впрочем, все красавицы, дожившие до преклонных лет, похожи друг на друга. Но Лиля – просто женщина, а Лени – художник, творец. И потому, может быть, и не женщина вовсе. (далее…)

14 июня 1951 года родился кинорежиссер Александр Сокуров.

За рубежом Сокурова считают единственным котируемым российским кинорежиссером. Его ценят в Японии, Италии, Германии, Франции, Голландии, Греции. Многочисленные награды, от призов имени Робера Брессона и Витторио Де Сики до премий Ватикана и ООН, а также активное участие иностранных инвесторов в финансировании его картин — лишнее тому подтверждение. Имя Александра Сокурова это залог высококачественного российского кино мирового уровня. Так же, как имя Вима Вендерса в Германии, Тео Ангелопулоса в Греции, Ларса фон Триера в Дании, братьев Каурисмяки в Финляндии.

Поэтому фильмы Сокурова, пусть с разной степенью успешности, но все же идут в зарубежных кинотеатрах. В России же их прокат ограничивается по большому счету двумя городами, Москвой и Петербургом, и ретроспективными телепоказами. Российские прокатчики воспринимают неспешные, тихие картины этого странного режиссера как продукцию, способную заинтересовать лишь очень узкий круг интеллигенции. (далее…)

Фрагменты книги «Такеши Китано. Автобиография» («РИПОЛ классик», 2011 г., суперобложка, 320 стр.). Начало публикации — здесь. Предыдущее — здесь.

Смерть внутри души

Всю жизнь меня интересует смерть. Не само умирание как процесс, не момент отхода, а смерть как понятие. Только определив, что такое смерть, можно понять, что собой представляет жизнь.

Я решительно осуждаю самоубийство, которое, как полагают некоторые, тесно связано с японской философией. Например, так считал Юкио Мисима, совершивший сэппуку по политическим мотивам и потому, что его тело больше не соответствовало состоянию его духа. Но лично я против этого. Мисима занимался бодибилдингом и боксом. Он хотел обладать стальным телом, и ему было невыносимо видеть, как Япония все больше подвергается влиянию Запада. Но это не помешало ему совершить сэппуку в своем знаменитом костюме по эскизу Пьера Кардена! Мы, японцы, и правда люди крайностей. Не жизнь — так смерть!

В конце концов, я только до определенной степени против самоубийства. Если я снова заболею, то не буду спешить к докторам. Меня надо будет отнести. В идеале я упаду в обморок и очнусь уже в палате. На самом деле меня убивает именно то усилие, которое придется предпринять, чтобы добраться до больницы…

Мне необходим смысл жизни. Хоть я и не очень представляю, как и куда, но все равно я хочу двигаться дальше, создавать новые фильмы. И рассчитываю снимать их до тех пор, пока итальянцы, мои самые большие фанаты, меня не возненавидят. В принципе, когда артист обретает популярность, он мечтает сохранить ее. А я думаю, что артисты должны быть свободны, иметь право быть отвергнутыми и создавать непопулярные произведения, которые не обязательно отвечают эстетическим «стандартам» современности. (далее…)