Родился я при обстоятельствах довольно забавных. Не как остальные, но вследствие мнимой беременности. Это когда женщина внушает себе, а у нее взаправду вырастает живот, и прочие проявляются признаки. Только к развитию настоящего плода такая беременность не приводит. Я же, однако, не только развился, но даже вылез. Так вот я и родился, — считай, из ничего.

Отца у меня, получается, нет. А вот старшая сестра присутствует. Но она родилась уже простым способом. Родилась и родилась – нечего и рассказывать.

Только из нас двоих именно ей, почему-то, присущи всевозможные странности. Сам я – тих и порядочен; любой, кто хоть малость знает меня, подтвердит. Сестру мою тоже любят, но больше за внешность.

Она и правда хороша собой – всегда на нее засматривались и мужчины, и женщины, и даже дети. Волосы темные, кожа бледна, взгляд, как говорится, чарующий; в минуты особо возвышенных состояний она как вперит этот свой взгляд, и будет, не моргая, смотреть, пока несет полную чушь, — становится даже страшно.

Эти странности, впрочем, придают ее образу известного рода перчинку. Что нравится многим куда больше покладистости и кроткого нрава.

Но не мне; я всегда находил ее женщиной неспокойной и старался держаться вдали. Очень уж часто ее посещают идеи: может начитаться чего-нибудь эдакого, что, в ее случае, вредно. И не раз эти идеи касались меня. (далее…)

О последнем фильме А.Германа

Период нескончаемых разговоров об эпидемии заставил по-новому взглянуть на некоторые мотивы фильма «Трудно быть Богом».

«У меня есть несколько картин, которые я всегда пересматриваю. Это практически весь Тарковский», — сказал в одном интервью Алексей Герман.

Постоянный образ у Тарковского — вода: течет, капает. Природная стихия. У Германа тоже текут и капают жидкости: моча, жидкое дерьмо, сопли и нечто вроде хлорки, чем опрыскивают трупы.

Стихия человеческая. В том смысле, что, по Аристотелю, человек — это животное политическое. В этом определении на первое место вполне логично поставить то, что на первом месте в нем и стоит — животное. Люди Арканара живут, как стая обезьян. Наша этика и эстетика им неведомы, поэтому их жизнь кажется им вполне естественной. Да она такая и есть.

Наш культ чистоты выработала практика — желание избежать эпидемий.

Практические рекомендации принято вкладывать в уста Бога, поэтому Аллах обязывает мусульманина совершать ежедневно пятикратное омовение. Но на планете, где Арканар, нет болезней, передающихся капельным путем, нет потребности и в гигиене. (далее…)

17 марта 2020 г. в Москве на 78 году жизни скончался писатель Эдуард Лимонов. Вот список текстов о нем, которые можно найти в архиве веб-журнала «Перемены» на сегодняшний день:

1. «В прямой речи он о себе говорит так: «Лимонов — это разумный человек, это человек, как сейчас любят говорить, цивилизованный, это человек современный». И называет свой бунт – организованным.» Виктория Шохина. «Эдуард Лимонов: священный монстр»

2. «Эдичка завершен, напечатан и поставлен на полку, а писатель Лимонов жив и продолжает писать свои тексты. Однако творческий метод писателя Лимонова таков, что, для того чтобы что-нибудь написать, ему все равно надо становиться своим собственным героем. То есть Лимонов почти постоянно играет роль Эдички и даже сам этого толком не сознает.» Олег Давыдов. «Мальбрук в поход собрался»

3. «Герой текстов Лимонова – всегда он сам. А он сам – герой своих текстов. При этом тексты Лимонова без сомнений хороши, а Лимонов – большой писатель. И делает его таковым не только и не столько писательский дар, сколько именно тот факт, что он свои произведения не просто пишет, но – предварительно проигрывает их в жизни.» Глеб Давыдов. «Анатомия героя»

4. «Родство Лимонова и Путина, согласно Карреру, не поколенческое, а мировоззренческое – оба мальчики, рожденные в великую эпоху Советской страны, от отцов-солдат и суровых матерей; оба авантюристы, доверявшиеся жизни, но не устававшие ее изо всех сил пришпоривать, чаще эти силы искусно имитируя, нежели на самом деле ими обладая. Еще – в знании и понимании своего народа. » Эдуард Колобродов. «Персонаж Лимонов»

5. «Как у доброй части осуждающих его за графоманию или порнографию знакомство с лимоновскими книгами ограничивается лишь известной сценой «с негром» в пересказе, так и кричащие сейчас «Лимонов продался власти» не читали ни жгуче антикапиталистический «Дисциплинарный санаторий», не знают, что свой анархизм («государство — это средневековая конструкция, репрессивная по сути своей») Лимонов всегда сочетал с имперским пафосом.» Александр Чанцев. «Поп-механика 418»

6. «Лимонов заметно нервничал, сразу спросил, есть ли алкоголь… Это слово меня слегка царапнуло, обычно говорят: «Есть ли выпить?». Индиана тоже спрашивает: «А у вас случайно не найдется алкоголя?», но Главный Редактор может предложить ему только чай с печеньем. На самом деле у Бакланова был коньяк, и Лимонов с Плешковым выпили по рюмке-другой…» Виктория Шохина. «Лимонов в «Знамени» и после»

Вопрос из зала: А может произойти так, что слово «гендер» заменится каким-то другим словом в законодательстве?

Анна: У нас скорее всего будет закон о равенстве мужчин и женщин в России, хотя это позапрошлый век, но лучше, чем ничего. [Из конспекта лекции содиректора программы «Гендерные исследования» ЕУСПб Анны Темкиной, фрагмент общения с аудиторией.]

Феминизм третьей волны — шумный и пестрый. Social justice warrior, борцы за социальную справедливость — так они сами себя называют. Впрочем, когда женщины хоть в чем-то объединяются, создать социальную истерику из ничего — раз плюнуть, главное — сплотить ряды и организоваться. И так как нет четкой формулировки, какие именно конкретные цели на этот раз перед женщинами стоят, то на первый план вышло умение выступить единым фронтом в нужный момент. Феминизм как всемирный полигон для отработки навыков массового удара по врагу в том случае, когда дана отмашку: к бою!

Ваши намеки оскорбительны, женщина это не сексуальный объект!
Ты сказал, что мне идет декольте, это сексизм!
Как ты мог меня бросить, это го-стинг!
Не смейте упрекать пострадавшую, это виктимблейминг!
Я тебя дважды на дню встречаю, это сталкинг!
Ты снисходительно со мной разговариваешь, это менсплейнинг!
Не сиди широко раздвинув ноги, это менспрединг!
Не называй меня идиоткой, это газлайтинг!
Не повторяй мои идеи вслух, это хипитинг! (далее…)

Александр Иличевский. Воображение мира. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2019. 336 с.

Эта книга эссе Александра Иличевского, вышедшая одновременно с его романом «Чертеж Ньютона», логически продолжает линию «Справа налево» (2015). Хотя просто ли это эссе? Структуру хочется сравнить чуть ли не с «Домом дневным, домом ночным» недавней нобелиатки Ольги Токарчук: наблюдения, кусочки прозы, сны, мысли. И – полная свобода композиции, маленькие и большие эссе связаны не петлями, но скорее броском лассо, перекидывающими смысловые отсылки от одного текста в начале к другому. Свобода эссе и мысли. (далее…)

9 декабря 1968 года Дуглас Энгельбарт представил миру мультимедийную систему NLS (oN Line System), явившую почти все компьютерные технологии, которыми мы сегодня пользуемся ежедневно

Матерь Всех Демонстраций

В 2002 году британская телекоммуникационная компания British Telecom подала иск против крупного американского интернет-провайдера, компании Prodigy. Истец требовал вознаграждения за использование технологии текстовых гиперссылок. В ответ американская служба Internet Patent News Service распространила в интернете видеозапись, сделанную 9 декабря 1968 года. В этом видеодокументе зафиксирована демонстрация NLS (oN Line System), одной из первых компьютерных систем. Тихие, почти медитативные звуки, лицо крупным планом, человек рассказывает о своем изобретении, позади на экране отображаются результаты манипуляций этого человека с некими приборами. В частности, вот он непринужденно переходит от одной текстовой гиперссылки к другой, кликая по ссылкам.

Дело было закрыто.

Человека зовут Дуглас Энгельбарт. В тот день он спокойно и увлеченно, без экзальтации и истерик представил публике то, что через несколько лет изменило мир. Посмотрите отрывки из этого видео, почувствуйте вкус истории.

На самом деле, эту дату человечество должно отмечать как большой международный праздник. Ведь 9 декабря 1968 года на той конференции в Сан-Франциско были впервые публично представлены почти все технологии, которыми мы сегодня пользуемся ежедневно. Иерархическая файловая система, графический пользовательский интерфейс, метатеги, межфайловые гиперссылки, электронные гипертекстовые ссылки, видеоконференции, мультимедийная система отображения документов, мультимедийная электронная почта, контекстная подсказка, компьютерная мышь и многое-многое другое. (далее…)

Методу познания, состоящему в том, чтобы давать определения, противостоит апофатика – более хитрый способ подобраться к трудноуловимому «самому главному». Придумали его богословы, предложив постижение Бога не через выяснение того, что он есть (с этим сразу возникли трудности), а через отбрасывание того, чем он не является. Конечная цель обоих подходов одна и та же – неотрефлексированное стремление объять необъятное. Даже в апофатической традиции жажда овладения абсолютом столь сильна, что для вопроса «а есть ли здесь чем овладевать?» попросту не остается места.

Иные мыслители полагают, будто им удалось обойти ловушку, в которую попали их коллеги. (далее…)

Роман «Царица иудейская» американской писательницы, поэта, драматурга, переводчика российского происхождения Нины Косман был написан по-английски, и издан в Великобритании под псевдонимом. И вот теперь в издательстве РИПОЛ классик отдельной книгой вышел его русский перевод.

«Царица иудейская» — тонкая и глубокая интеллектуальная проза высокого художественного уровня. Это становится понятно, буквально с первых страниц:

«Единственная разница между стенами и палачом в том, что стены имеют глаза и уши, а палачи нет. В палачах нет ничего человеческого. В стенах есть. В худшем смысле этого понятия. Тем не менее я учусь любить стены моей камеры… Меня пока не известили о дате депортации, но мой адвокат говорит, что ждать осталось недолго. Я говорю ему, что мне всё равно, в какую страну меня вышлют, главное, чтобы там было небо».

Признание героя — альфа и омега романа, вход и выход, точка, в которой Пролог сходится с Эпилогом. Тема человека разлучённого с небом, находящегося во внутренней тюрьме (относительно которой любая внешняя тюрьма является только метафорой), ситуация вынужденного разговора со стенами, в бесконечном ожидании перемещения, высылки, депортации – это лейтмотив самого романа, и глубинный авторский месседж, выходящий за границы личного мироощущения. (далее…)

«Лабиринт непрерывности — …нечто подобное ткани или листу бумаги, складываемым до бесконечности…»
Жиль Делёз «Лейбниц и барокко»

Лабиринт – обстоятельства.

Лабиринт – череда вопросов и поиск ответов.

Лабиринт – первородная растерянность.

Лабиринт – тюрьма, и всякий, идущий по его тропам, – узник.

Если рассмотреть самый простой, буквальный случай лабиринта, то это развлечение, забавный аттракцион, любопытная головоломка для благодушно настроенного человека, имеющего досуг. Такой лабиринт далёк от образа мрачной матрицы с неуловимым опасным чудовищем, и представляет собой заведомо разрешимую загадку, безопасную модель испытания, в которой заложено обязательное спасительное решение. Из такого лабиринта всегда можно выйти. А пройти его в компании приятелей – весёлое и здоровое времяпровождение. (далее…)

Ночь, проведенная на эзотерических книгах,
направляет ум к внутренней свободе, —
заметил Джи, и я не понял, шутит он или нет.
Константин Серебров. Один шаг в Зазеркалье. Герметическая школа.

Феноменальная бабушка и зигзагообразные идиоты

Аркадий Ровнер. Гурджиев и Успенский. М.: АСТ, 2019. 448 с.

Выход в серии с громким названием «Век великих» по-плутарховски двойного жизнеописания Гурджиева и Успенского писателя, знакомца Ю. Мамлеева и В. Ерофеева и мистика (самоаттестация) Аркадия Ровнерва заставил бы публичного эксцентрика Гурджиева гордо поднять свой греческий подбородок, академичного Успенского интровертно хмыкнуть, а истинных адептов проникнуться амбивалентными чувствами – учителя признаны, но великая сокрытая традиция вынесена на люди, тиражом 2000 экземпляров.

Выше – не для красного словца. Потому что пара Гурджиев-Успенский – это действительно Холмс и Ватсон. Гурджиев – все делал, как тот же Уорхол, для собственного пиара, творил самолегенды (знал 18 языков, объездил все тайные места планеты, в него стреляли 3 раза и т.д.), все чужие сплетни-поклепы охотно подтверждал, вел себя шокирующе и временами просто отвратительно. Тогда как Успенского легко представить за кафедрой, он из тех активных мечтателей эпохи отечественного fin de siecle, которые слава Богу еще, если увлекались Блаватской, а не народниками-бомбистами. Гурджиев закатывал приемы в своей забитой собственного производства соленьями парижской кладовке, пил до положения риз за «идиотов» — идиотами были все по его теории («ты идиот, я идиот, Бог идиот»), у них было много градаций («зигзагообразный архиидиот»). Успенский же мучительно страдал от разрыва с учителем, встречался с ним втайне от учеников обоих, перестал издавать книги, ибо учение должно было передаваться устно, подписка о неразглашении сэнсэю… (далее…)

Наверное, многим известны недавние «политические сопли» или не знаю, как их ещё назвать, может, «покаянные слёзы» республиканца Генри Киссинджера о развале советской государственности.

Вот небольшая цитата:

«У нас был только секс, а у них была любовь. У нас были только деньги, а у них была искренняя человеческая благодарность. И так во всём. Меня сложно назвать поклонником социализма, я западный человек с западным мышлением, но я считаю, что в Советском Союзе действительно рождался новый человек, можно сказать — homo soveticus. Этот человек был на ступень выше нас и мне жаль, что мы разрушили этот заповедник. Возможно, это наше величайшее преступление».

Возможно, это искренние, а может быть, и самые лучшие слова, что он произнёс не как политик, а как верующий человек. Потому что развал СССР он называет «величайшим грехом». Здесь можно пролить просветлённые слёзы.

Но их нет. Слишком дорого заплачено за эти слёзы. Мы все принадлежим тому детству, из которого вышли, но не покинули. Оно с нами.

Сталин знал об этом и потому полагал, что все, кто родом из царской России, никогда не станут вполне советскими. И он в том числе. Ненадёжны, вот что видел он отпечатанным на их челе. Все ненадёжны. Потому что только родившиеся в СССР вполне советские.

И он был прав. Очереди у военкоматов из мальчишек и девчонок, родившихся в СССР, стремившихся на фронт защищать Родину, доказали это. Кто осмелится сказать, что эти мальчики и девочки погибали зря, опутанные идеологией? Такие люди сейчас есть. Из тех, кто ненавидит своё прошлое и выражает эту ненависть открыто. Это любопытное явление. (далее…)

23 апреля 2017 г. умер Олег Давыдов. Его последняя книга «Шаманские экскурсы» начала писаться как продолжение проекта «Места силы», а вскоре переросла в нечто иное. Однако первые экскурсы были своего рода мистическим итогом странствий Олега по России. Перечитаем их.

Если вслушаться в щелчки поленьев при колке дров: ясен-неясен шум топящейся печки, если вслушаться в щелчки при колке сахара — чувствуешь сладость чая.

Что происходит с поэтической строкой, когда она записана на бумаге? — Как правило, ничего. Тогда запись — откладывание про запас чтения стиха вслух. Или про себя. Но ведь запись — это переложение в другую знаковую систему, перевод, и, как перевод — необратима. Ассигнации вместо золота. Денатурат.

Записанное слово склонно распадаться: Конь и як — ресторанчик в Е-бурге. Да и сам Е-бург или Катер е — тоже такого рода распад. Это игровое начало рекламы: обратить внимание на слово, зашевелить язык. Что-то детское.
Это деление и сложение запускает в ход глупейшую дисфункцию языка: над-ругательство над словом. Если понять это как самоцель: коверканье в ожидании. Чего? (далее…)

Если уж говорить о знаменитостях, то о лучших из них. Таких, например, как N и Z.

Уже в молодости N собирал небольшие залы, но настоящий успех пришел к этому музыканту после того, как на него обратили внимание продюсеры. Вскоре N перестал подрабатывать слесарем, поскольку начал получать неплохие гонорары за свои выступления и пластинки. Он переехал жить в столицу, а затем случилось ожидаемое многими экспертами событие — он получил самую престижную премию в музыкальном бизнесе. Он завоевал ее и в следующий год, и еще два раза. N купил себе большой дом, который всегда был полон друзей — разных выдающихся и известных людей. Его пригласили на центральное телевидение — вести еженедельную передачу, которая также, все время пока он ее вел, пользовалась большим успехом. А еще он установил мировой рекорд по количеству зрителей, пришедших на музыкальный концерт. Разумеется, все эти достижения были вполне заслуженны, ведь его песни не покоряли разве что самые черствые сердца.

О чем он пел? И, кстати, почему мы назвали его лучшим из знаменитостей? Сейчас это станет ясно, ведь именно затем мы переходим к его творчеству.

Главный герой практически всех его песен — бедный музыкант, которому не удалось покорить вершин. Однако он играет и поет не ради успеха, а чтобы дать прозвучать тем гармониям, что улавливает его метафизический слух. Обычно в песнях N описывалось, как этот музыкант одет — в старую затертую одежду, в каком состоянии его музыкальный инструмент — скрипящий, раздолбанный, затем сообщалось, что он все равно бодр и весел, и будет следовать своему призванию до конца, а состоит оно в том, чтобы отдаваться музыке — тем мирам свободы и гармонии, которые проявляют себя через правильно расставленные звуки и их сочетания. (далее…)

Вступительное слово
Это было написано неизвестным чернокнижником (есть и такие в поэзии) в конце прошедшего столетия. Невзирая на сомнительность текстов, предлагаю их читательскому вниманию.

* * *
В весенней радости швырнул в окно я «душу»,
разбившись об асфальт гуляющих влюбленных
пустой бутылкой, выпитой до суши
в кругу случайных встреч и лиц знакомых.
В окно взглянула ночь – и почернела,
глазами фонарей смотрела слепо,
в вечерней горечи пустил я тело
на перекресток с миром не отпетых.
Там снизу смерть кружила с мотыльками,
смеясь над жизнью, бесконечно малой,
а над заброшенными облаками
лежала бездна пылью неубранной.
Под стук надменный, забивая гвозди,
пел гробовщик о нежности любовной;
я слышал маятник, и было поздно
остановить ужасный ход спокойный.
Река отчаянного сожаленья
текла песками времени отсчета…
Тут я очнулся: утро, стены,
икота.
(далее…)