Его сейчас попросту не прочитывают. Что поделаешь: читательский взгляд нашего времени организован принципиально иначе, чем ещё каких-нибудь полвека назад. Читатель плохо восприимчив к грандиозным, мироподобным построениям, к подробным велеречивым текстам с их медленным, как сама жизнь, течением. А Манн только такие и писал: это был его способ справиться с хаосом жизни. Способ вполне действенный. (далее…)
На днях возобновим публикацию ответов лит.критиков и писателей на вопросы проекта Неудобная литература. А пока можно продолжить подводить первые итоги этого небольшого исследования. В первом приближении ответы респондентов на вопросы Неудобной литературы дают следующую картину.
Респонденты в основном либо утверждают, что хороший текст вряд ли издадут, так как его трудно продать, либо считают, что автор, создавший хороший текст, непременно должен обладать еще и пиар-навыками — к примеру, «пробивным» характером. Короче, пассионарностью Дмитрия Быкова.
Автору следует, мол, обойти десятки издательств и журналов, терпеть разного рода «это неформат» или «не впечатлило», и упорно продолжать верить в свою счастливую звезду и идти дальше – все дальше, дальше и дальше. Пока, наконец, он не встретит «своего» редактора. Так предлагает действовать и Виктор Топоров в своей «Креативной редактуре», а в ответах на наши вопросы этой т.з. придерживаются, например, Дмитрий Быков и Сергей Шаргунов («хорошая вещь пробьется»). Курицын тоже как бы присоединяется к ним (говорит о спонсорском варианте издания, когда хорошую книжку по-любому кто-нибудь да издаст – хотя бы и в серии, от которой не требуется прибыль, — то есть да, пробьется).
Если поверить упомянутым респондентам, то получается следующее: писателю недостаточно положить часть своей жизни на чисто писательский труд (даже если он сопряжен, как в случае с текстами из нашего проекта Неудобная литература, со сталкерской работой). Автор должен быть упрям, упорен и достаточно толстокож. Он должен искать издателей. И плевать на отказы, верить — верить! — в свою счастливую звезду и большой талант.
Но не странно ли это?
Мне кажется, что, по меньшей мере, странно. А по большому счету – просто несправедливо и западло. Если бы я, скажем, написал роман, то ни за что не стал бы его пробивать. Честное слово, прав был Лев Озеров: «талантам нужно помогать, бездарности пробьются сами»… А вы говорите «месячные», «дурное настроение». «Да сколько можно?!» — ткнувшись туда и сюда, скажет писатель, уже положивший столько труда на свой текст. И в лучшем случае просто не будет больше совершать никаких попыток найти издателя. (далее…)
29 мая 1880 года родился немецкий философ Освальд Шпенглер
Выйди эта книга года на четыре раньше – всё могло бы быть иначе. Пожалуй, и не заметили бы – или прочитали бы совсем не так. Она была готова уже к 1914 году, — изданию помешало только начало войны. И лишь в конце мая 1918-го, когда исход уже чувствовался предрешённым, на книжных прилавках измученных мировой бойней Германии и Австрии появился первый том. Название гласило: «Закат Запада». Пять лет спустя книга выйдет по-русски под неточным, но уже неискоренимым заглавием: «Закат Европы».
Одинокий мюнхенский интеллектуал Освальд Шпенглер, бывший учитель гимназии в Гамбурге, проснулся знаменитым. (далее…)
Не ко двору Башлачёв сегодняшней культуре и всему, что её окружает, не подходит он и единогласной, казарменно бодрой модели, которую пропагандируют архитекторы жизни. Башлачёвские песни, написанные четверть века назад, вполне могут войти (или уже входят) в разряд нерекомендуемых к публичному исполнению. (далее…)
Одна из самых трагических фигур русского рока интересна не столько с исторической точки зрения, сколько с мистической.
Башлачёв, несмотря на признание друзей-рокеров и критиков, звездой стадионов не стал. Его единственное крупное выступление на пятом ленинградском рок-фестивале прошло скомкано. Зато на квартирниках он творил чудеса (вот свидетельства очевидцев).
По сути, это была месса при участии слушателей. Как выразился Артемий Троицкий: «Происходило невозможное. Что-то такое, чего больше никогда не будет. Это был вообще лучший человек, с которым никто рядом не стоял, не сидел и не лежал». Кажется, что Башлачёв пропускал через себя огромное количество потусторонней энергии. И в какой-то момент перегорел от напряжения. Короткое замыкание. Если через тебя идёт мощный поток, который настолько силён, что даже слушатели чувствуют его, рано или поздно наступает расплата. Поэт считал, что надо песню каждый раз проживать. А песни были тяжёлые, тёмные, такие спеть — как море переплыть. (далее…)
Под одной из недавних частей Хроники проекта Неудобная литература обнаружился комментарий. Процитирую: «Да просто издательства не хотят публиковать тексты, которые уже опубликованы в свободном доступе в интернете. Вот и все объяснение!»
Если бы это было так просто… Но ведь некоторые из текстов, которые мы публикуем в проекте Неудобная литература, написаны совсем не только что. «Побег» был создан в 1982 году, завершен в 1987, в 1988. Эти тексты, называя разные причины, просто отказывались публиковать («Кукушкины детки», правда, собирались издать отдельной книгой, было дело, но за семь лет до этого Опцию отказа к этому тексту применили в журнале «Дружба народов»). Только «Побег» был опубликован на бумаге. Да и то – в подпольном, самиздатовском журнале «Митин журнал» (то есть, можно сказать, в глубинах бессознательного культуры, куда он был, как я уже говорил, вытеснен буквально по Фрейду).
Вообще, тут есть повод поднять серьезную тему для истории отечественной литературы и литературоведения, которую никто еще, кажется, не заметил. Тему специфики работы толстых литературных журналов во второй половине 80-х годов.
Дело в том, что в разные годы причины отказов были разные. В разное время Неудобная литература была неудобной по разным причинам.
При советской власти подобные тексты не могли увидеть свет – по цензурным соображениям. Зато в то время цвел Самиздат, где Неудобную литературу печатали с удовольствием («Митин журнал» был одним из, но не единственным; то есть Неудобная литература всегда находит читателей и многим вполне на самом деле нужна и удобна, – в этом смысле это просто такая вывеска, ярлык, не более).
Но дальше – во времена перестройки (вторая половина 80-х) – когда, казалось бы, проблема цензуры ушла, и стало все можно, случилась вдруг удивительная вещь!
Толстые журналы (все эти «Знамя», «Дружба народов», «Родина») словно бы как-то ошалели, потерялись и впали в ажитацию. Это было вполне понятно – в СССР из них последовательно вытравляли их сущностное предназначение (которое изначально, еще с XIX века заключалось в том, чтобы отражать актуальную ситуацию в литературе, буквально быть литературным дневником, показывать текущее в литературном процессе), посредством цензуры вымарывали из них всю эту дневниковую живость, и к моменту перестройки толстяки были уже настолько деформированы, что это не замедлило сказаться.
Причем деформация толстяков дала о себе знать весьма интересным образом: когда вдруг стало можно, наконец, объективно и полностью отражать реальный литературный процесс (а не только его официальную часть, оставляя неофициальную Самиздату), толстые литературные журналы не стали этого делать. Потому что нашли дела поважнее: Солженицын, Пастернак и прочее – вот что они ринулись публиковать (в основном и в первую очередь!), забыв о том, что есть еще и какая-то современная литература, растущая прямо здесь и сейчас. Ну как же, столько всего упущенного за долгие годы запретов, но негласно признанного всеми интеллигентными читателями! Нужно все это впустить, наконец, на наши страницы! Нужно вернуть все это читателю! Отдать должное! К тому же читатель читает это и ждет этого!
Так, раздавая долги, толстые журналы убили себя окончательно. Вместо того чтобы публиковать всю эту прекрасную литературу 50-х-60-х годов отдельными книгами (приложениями к журналам, например), они публиковали ее там, где должна была быть актуальная современная литература. В итоге многие хорошие тексты, написанные в 80-х, так и не были в 80-х изданы. «Хоть вы и написали хороший текст, но нам сейчас не до того! У нас еще Пастернак не весь издан», — говорили редакторы молодым литераторам (именно отсюда бралась эта идиотическая формулировка насчет «не в духе гласности», ведь гласность они понимали как необходимость огласить, наконец, весь список)… (далее…)
24 мая 1905 г. родился Михаил Шолохов, создатель романа-эпопеи «Тихий дон». Еще при жизни он стал легендой. Но была и другая легенда, которая отравила ему жизнь и, отозвавшись раком легких, свела в могилу.
Михаил Шолохов в двадцать три года написал один из величайших русских романов XX века, шедевр русской словесности – роман о судьбах казачества во время гражданской войны «Тихий Дон». Еще при жизни он стал легендой. Но была и другая легенда, которая отравила ему жизнь и, отозвавшись раком легких, свела в могилу. Это легенда о плагиате «Тихого дона» — тоже своего рода шедевр: одна из самых абсурдных (ибо совершенно не опирается на факты), одна из величайших – по масштабности распространения сравнима с эпидемией – и, наконец, одна из самых живучих мистификаций литературной жизни XX века.
Михаил Шолохов с детства привык хранить тайны, и прежде всего – свои собственные. (далее…)
Все правильно. Бродский – бог. Это не лесть. И не преувеличение. А просто – рабочий термин. Но боги существует для вопрошания. Для тяжбы с ними. Для того чтобы биться в ночи, как Иаков. И – да, для проклятий тоже, в конце-то концов. Именно в этом им, бесконечным, от нашего конечного брата польза.
Спасибо – за невозможность!
Это можно назвать как угодно: скромностью, робостью, смирением или просто трусостью и желанием снять с себя в дальнейшем всякую ответственность – но что бы это в итоге ни было, ясно, что было в начале. А в начале был Бродский – как полная невозможность разговора о нем. (далее…)
Об этом стихотворения многое уже сказано. И сказано достаточно давно. И людьми, куда более тонкими, умными и авторитетными, чем автор настоящей заметки. Зачем же, в таком случае, снова возвращаться к разговору о «Памятнике» Иосифа Бродского? Причина тут, в общем-то, одна, и лучшего всего она сформулирована самим поэтом в его эссе о Мандельштаме «С миром державным…»: «Предмет любви всегда является предметом бессознательного анализа…»
Когда-то бессознательное критики было разбужено смертью героя. Сегодня – бессознательное автора этой вот писанины – разбужено его, героя, 80-летним юбилеем. При всей несомненности «инфоповодов» в обоих случаях, надо полагать, речь идет в первую очередь о бессознательном любви, и как закруглил Бродский процитированный выше зачин к своему эссе, «…только в этом смысле нижеследующее, возможно, имеет право на существование». (далее…)
22 мая 1859 года родился Артур Игнатиус Конан Дойль, автор приключений Шерлока Холмса
Широко известно, что Конан Дойль создал замечательного сыщика Шерлока Холмса. Не слишком известно другое: что автор недолюбливал этого персонажа, который, несомненно, принес ему немалую прибыль, но также затмил своей почти дартвейдеровской фигурой другие, менее броские произведения писателя.
«Куда бы ты ни отправился — ты всюду будешь обязан выполнять работу, которую считаешь неправильной», — говорит божественная фигура герою «Бегущего по лезвию бритвы» Филипа К. Дика о проклятии рода человеческого. Вот и Конан Дойлю пришлось испытать похожее. Ему хотелось писать рыцарские романы в духе Вальтера Скотта, приключения в духе Майна Рида и исторические романы, ради создания которых он пускался в чрезвычайно трудоемкие исследования, поражавшие своей скрупулезностью даже современных специалистов. (далее…)
Напомню, что Хроника Неудобной литературы началась с анализа так называемой Опции отказа. Во второй части Хроники, как раз перед началом публикации ответов писателей, лит.критиков и других участников процесса на наши вопросы (публикация ответов еще будет продолжена!), я пришел к выводу, что связи и знакомства, конечно, играют большую роль в принятии решения издателем или редактором о том, публиковать ли тот или иной текст. Большую, но не решающую и совсем не окончательную. Об этом я тогда же и сказал и хочу это подчеркнуть еще раз. Дело, конечно, не только в протекции и рекомендациях или в их отсутствии. Не только в «тусовочности» автора. Тут другое. Что именно? Давайте разбираться.
Возьмем для примера отказ, в свое время полученный на предложение опубликовать «Блюз бродячего пса» (ставший сейчас одним из произведений проекта Неудобная литература) в толстом журнале «Знамя». Вот что сообщает нам в к «Блюзу» сын автора, Федор Погодин: «После смерти отца я пробовал опубликовать сочинение в журналах, но безуспешно. Лучшую рецензию я получил из «Знамени». Рецензент Александр Рыбаков отметил, что автор «не переосмыслил общую концепцию в соответствии с периодом гласности, открытости».
Заметим, что Олег Стукалов (автор «Блюза») был не каким-то там молодым литератором со стороны. Он был очень известным советским сценаристом (его пьеса «Карточный домик» 1960 г., в которой дебютировал Андрей Миронов, шла по всей стране; по его сценариям были сняты популярнейшие советские фильмы «Хождения по мукам» и «Николо Паганини»). В конце концов, он был сыном великого советского драматурга . Короче говоря, человеком для литературной тусовки не новым, а очень даже наоборот. Конечно, можно сказать, что просто ему не повезло со «Знаменем», мол, рецензент Рыбаков проявил свою недальновидность и отказал ему из вкусовщины (или просто был в похмелье или, например, принадлежал к иной лит.группировки — впрочем, про это забудем, ибо это уже следствие, а не причина). Но, во-первых, «Знамя», по словам Федора Погодина, был не единственным журналом, отказавшимся от публикации «Блюза». А, во-вторых, да, вкусовщина, похмелье. Это весьма частые причины использования редактором «Опции отказа» (дурак директор, дикарь редактор — из ответов Владимира Сорокина)… Обычное дело, как свидетельствует многоопытный Дмитрий Быков. Но что такое эти «вкусовщина» и «похмелье», вот в чем вопрос? Что значит «не приглянулось произведение», «не впечатлило»? Или это фееричное (и на самом деле встающее в тот же ряд) «не переосмыслил общую концепцию в соответствии с периодом гласности, открытости»?
19 мая 1945 года родился Пит Тауншенд, гитарист и лидер легендарной британской рок-группы The Who.
Написание статьи о человеке, чью музыку ты пытаешься слушать с двенадцатилетнего возраста, не может обойтись без сугубо личных воспоминаний и впечатлений.
В обычных школах английский язык начинали изучать с пятого класса. В нем было много запоминающихся на всю жизнь слов из трех букв. Солнечные лучи сквозь пыльные стекла лестничного окна освещают матовые прямоугольники фотобумаги. Старшеклассник, тасующий фотокарточки западных ансамблей, знает, как будет по-русски только одно название – The Who? – «Кто?». Его клиент, мальчик пионерского возраста, перебирая в кармане мелочь и медиаторы, смотрит с недоверием – нелепое название. Эту неопределенность он пронесет через всю жизнь, так и не сумев до конца разобраться, зачем ему эти коренные, не очень фотогеничные англичане.
В Советском Союзе The Who? недопонимали и полуненавидели чуть-чуть меньше, чем Beach Boys (еще одних, не самых внешне обаятельных, реформаторов поп-музыки), но выражалось это только в одном: в адрес The Who?, как правило, не осмеливались проявлять открытую неприязнь. (далее…)
17 мая 1936 года родился культовый американский кинорежиссер и актер Деннис Хоппер.
Первым большим кинематографическим впечатлением Денниса Хоппера стали совместные съемки с Джеймсом Дином – древнеримской красоты гомосексуалистом, идолом поколения, сыгравшим всего в трех кинокартинах. На съемках они очень подружились. Но внезапно Дин погиб – разбился на своем блестящем серебристом Porsche 550. Эта красивая и трагическая смерть сильно повлияла на Хоппера. Можно даже сказать, сломала ему жизнь, которая еще только начиналась (ему было чуть больше двадцати). С тех пор призрак роковой неудачи, следующей за любым удачным начинанием, постоянно висел над Хоппером.
В конце девяностых литературный критик Вячеслав Курицын был глашатаем медленного тления , вёл культовую еженедельную колонку . Тление продолжается до сих пор, а Курицын еще в 2002 году всё бросил, уехал в Петербург и там стал писать романы, которые публикует под псевдонимом Андрей Тургенев. В последнее время активно сотрудничает с журналом . Оттуда, кстати, взята эта фотография:
Читаете ли вы современную художественную литературу, публикуемую в издательствах и толстых журналах? Если да, то как часто? Многое ли нравится? Если есть, назовите, пожалуйста, последнюю из понравившихся книг (роман, повесть, рассказ), ее автора и, по возможности, время и место ее публикации.
Книги читаю, журналы нет. Авторов хороших много, выделять кого-то – задача отдельная и слишком для анкеты запаристая.
Часто бывает так, что издательства и толстые журналы отказываются публиковать по-настоящему хорошие тексты, называя разные причины отказа, либо без объяснения причин. Как вы думаете, почему это происходит? Каковы, как вы полагаете, настоящие причины таких отказов?
Издательства не хотят публиковать только тексты, которые, по мнению издателя, будут плохо продаваться. Но для «по настоящему хороших» и при этом некоммерческих всегда найдется или издатель спонсорского типа, или коммерческое издательство издаст в серии, от которой не требуется очевидной прибыли…
Читаете ли вы статьи литературных критиков и обозревателей книжных новинок? Если да, то кто из этих критиков и обозревателей на ваш взгляд наиболее адекватен?
Последние годы совсем не читаю (не потому, что никого не уважаю, а просто по ритму жизни).
Как вы думаете, переместится ли в ближайшие лет десять хорошая (большая) литература окончательно в интернет? Отпадет ли необходимость в бумажных изданиях? Если нет, то почему вы так думаете?
Это те несчастные люди, которые читают с экрана, пусть объясняют, почему они думают, что в бумажных изданиях отпадет необходимость)))
***
Так ответил Вяч. Курицын. Продолжит писатель Николай Климонтович, а пока хочу напомнить, что вы тоже можете ответить на вопросы. И прислать ответы на peremeny (собака) gmail.com.
***
Хроника Неудобной литературы будет продолжена, если к тому появятся поводы. А вот Содержание Хроники проекта Неудобная литература – в том порядке, в котором я рекомендую вам ее читать, чтобы получилась занятная драматургия (впрочем, это гипертекст, и у вас могут возникнуть свои соображения на эту тему):
На Переменах был опубликован года четыре назад очень хороший материал по этому поводу, в разделе Трипы. Это репортаж писателя Дмитрия Быкова из Припяти с фотографиями Максима Бурлака, из заброшенных, производящих жуткое леденящее впечатление мест… Говорят, сейчас там мало что изменилось…
Я был в этом парке аттракционов, поднялся по сгнившим, рассыпающимся в труху доскам на карусельный круг, сел в подвесную кабинку – когда-то ярко-красную, теперь облупленную и местами проржавевшую. Неожиданно огромный железный обод, на котором висели кабинки, повернулся – и меня неудержимо повело назад, назад, назад… Карусель с тяжелым скрипом (рыдает? или ликует, что хоть кого-то за пятнадцать лет прокатит?) закрутилась против часовой стрелки. Немудрено. В Припяти навсегда восемьдесят шестой год, семидесятый год Советской власти.
+ читайте по теме — интервью Глеба Давыдова с начальником отдела стратегических исследований Института Ядерных реакторов РНЦ «Курчатовский институт» Станиславом Анатольевичем Субботиным — «Мирный атом как лазейка из кризиса», где он рассказывает о перспективах развития атомной энергетики и затрагивает тему Чернобыля.
Журнал "Перемены" в ВК >>
Вы можете поблагодарить редакторов Перемен >>