Максим Кантор. Красный свет. М.: АСТ, 2013. 608 стр.

«Красный свет» — большая книга, которую не все прочтут, но большинство обсудит. С которой все известно заранее – она в финалах ведущих литературных премий, но первое место ей дать поостерегутся; вспыхнут полемики… А что вы хотели, если книга неудобна по содержанию так же, как неудобна по формату для чтения в метро? Если это настоящий роман идей, по отсутствию которого плачут наши литературные идеологи, но к появлению которого отнюдь не готовы? Из относительно недавнего что-то похожее пытался сделать в «ЖД» Быков, но потонул в банальной невнятице, давно пытается сделать Проханов, но воспаряет в психоделические небеса сатиры. Хотя бы «Благоволительниц» Литтелла на безрыбье перевели.

Интриги в окружении Гитлера и сталинские процессы, сегодняшние либералы и простые солдаты Великой Отечественной войны (с обеих сторон линии фронта), московский воришка и Хайдеггер, социализм и капитализм – для пересказа сюжета можно с тем же успехом прочесть аннотацию или сказать, что главным героем тут — история. Вернее, ее восприятие – с ним Кантор дискутирует наиболее ожесточенно. Штампы, зашоренность, клише – против них брошены танковые дивизии и партизанские отряды «Красного света», здесь интрига, сюжет и даже главный герой. У которого есть и два воплощения, современные эринии, спущенные на Клио: Эрнст Ханфштенгель, пресс-секретарь нацистов (волей Кантора доживший до наших дней), и Петр Щербатов, следователь, ведущий дело об убийстве водителя одного (и одним?) из лидеров российской оппозиции. Читать дальше »

Татьяна Светлова — мастер Тантры и йоги. Автор и руководитель проектов «Планета Тантры» и «Йога Сибири». Путь Татьяны к познанию себя начался 10 лет назад, когда она встретила Учителя. Путь проб, ошибок, разочарований, открытий, взлетов и падений. В результате она интегрировала знания Востока и Запада и создала множество авторских программ — «Йога в жизни современного человека», «Путь Тантры», «Секреты сексуальности», авторский метод «Баня по-славянски». Татьяна проводит семинары и обучает индивидуально различным тантрическим и йогическим практикам. В основном это целительные практики, воздействующие на физическом, эмоциональном, интеллектуальном и духовном уровнях. Все практики, которые дает Татьяна, связаны с подъемом энергии у человека. Когда эта энергия пробуждается, она начинает проявляться в разных сферах человеческой жизни. Наполнять незаполненные места и трансформировать человека (Татьяна называется себя «трансформационным мастером»). Сейчас Татьяна Светлова занята подготовкой к съемкам документального фильма «Путь к себе» (или «По тропе к Белухе»). Это будет большое путешествие по тропам Алтая, к священной горе Белухе, где находится вход в Шамбалу. В режиме он-лайн экспедиция будет фиксироваться на видео, в результате чего должен получиться весьма необычный фильм.

Татьяна, расскажи, пожалуйста, подробнее о проекте, которым ты сейчас занимаешься.
Я хочу показать людям красоту мира, созданного Богом, кусочек земли Алтая. Хочу привить, возможно, кому-то любовь к этим местам, любовь к путешествиям, любовь к неподдельному миру, и главное — желание и горение идти духовным путем и развиваться. Сейчас многие люди пробуждаются к этому, и я хочу через свои фильмы и через всю свою деятельность, через те методы и способы, которые мне доступны, быть инструментом Бога, чтобы помогать людям приближаться к Нему.

А почему именно Алтай? Почему не Камчатка или Байкал, например?
Алтай — это энергетическое место силы. По легендам, по поверьям, там находится северный вход в Шамбалу – страну просветленных мудрецов. Южный вход в Шамбалу находится у истоков реки Брахмапутра, а северный — именно у подножия Белухи. Наши вожди отправляли туда экспедиции. Рерих туда ходил, много картин написано им об этих местах.

Вожди?
Сталин отправлял экспедицию Рериха. Гитлер со своей стороны тоже отправлял экспедицию — в Индию. Рерих ходил и в Индию, и на Алтай, и так родилось учение Агни-йоги. Он был принят белыми братьями Шамбалы и посвящен в определенные знания, которые ему надлежало передать в мир, что он и сделал через свои книги.

То есть ты безоговорочно веришь в существование Шамбалы? У тебя были какие-то подтверждения?
Да, у меня был мистический опыт моего личного исцеления этими высоко духовными существами. Первый мой мистический опыт и опыт ясновидения показал, что эта страна существует, она реальна, и тот духовный мир скоро приоткроется очень сильно для большого количества людей. Мой фильм станет для многих первым шагом, началом интереса к изучению этих процессов и к этой местности. И хотя на Алтай сейчас очень многие ездят — и с паломническими, и с туристическими целями, все же он открыт, наверное, только процентов на пять. А на самом деле это очень таинственное, очень загадочное место, и только сейчас оно начнет открываться миру во всей своей красе. Читать дальше »

Предлагаем отнестись к написанному ниже как к фантазии. Однако эта фантазия позволит разбить многие навязанные стереотипы мышления и по-новому оценить наше прошлое, настоящее и будущее.

Если безоговорочно верить исторической науке, то Ра — древнеегипетский бог. Однако родной язык донес до нас отголоски «дней минувших» и свидетельствует, что его словообразование формировалось в период доминирования культа Ра (Солнца) на Руси.

Ра-дуга (солнечная дуга),
Ра-достижение (радость),
Ра-й (солнечная страна, где обитает Ра),
П-Ра-вило (коло — круг, вило — часть окружности, вило светящейся луны всегда направлено в сторону уходящего (ушедшего) в ад или подымающегося из ада Ра — По Ра вило — правило, закономерность),
ад — подземье куда уходит Ра (сад — то что растет с ада — из под земли).

Есть множество других слов в русском и других славянских языках, которые однозначно можно связать с солнечным культом Ра на Руси.

Например:

Праведник – по Ра ведающий,
Править — по Ра вить, т.е. по Ра умножать жизнь (вить — умножать жизнь, вита — жизнь, витязь — тот кто исполнен жизни, силы).
Правда — по Ра веда (божественное знание)
Пора вставать – по Ра вставать — вставать с Солнцем.
Рано – РА но (нет) – Солнца еще нет.
Птица Горазда (го Ра зуда) – петух, «пробуждающий» солнце.
Нора – но Ра – нет Ра (он еще в подземье, в своем ночном месте обитания – норе).
Просветлённый, просвещённый – осветлённый светом Ра.
Православие – славление прави. Правь – по Ра веда, божественное знание о путях и закономерностях развития яви – тварного (сотворённого, материального) мира.
В представлении наших предков, свят (свет) – дар Ра всем людям, всему живому на земле. Без этого дара жизнь была бы невозможна. Свят (свет) согревает всё живое. Жизнь без свята (света) подобна жизни в аду (подземье, где нет света). Святый (светлый, светоносный) – тот или то, что имеет своим истоком Ра. Святый (светлый, светоносный) человек – человек несущий тепло (любовь) и свет (знание, веды) другим людям и всему живому.

Русый – цвет кожи, волос. Русь – страна русых (светлокожих и светловолосых) людей.
Святая Русь – страна светлокожих, светловолосых людей, достигших качества носителей света Ра, т. е. тех, кто несет человечеству тепло-любовь и свет-правду (по Ра веду).
Отдельно следует рассмотреть (Ра с смотреть) словообразование с приставкой рас- (раз-).
В общем виде приставка рас- (раз-) означает участие Ра в описываемом процессе, и по смыслу соответствует выражению «с богом», «с божьей помощью».
Рассмотреть – Ра с смотреть – с помощью Ра смотреть,
Развивать – Ра з вивать — с помощью Ра умножать жизнь,
Размножать — Ра з множить — с помощью Ра множить нечто,
Разворачивать — Ра з ворачивать- с помощью Ра вертать,
Раздавать — Ра з давать- с помощью Ра давать,
Раздобыть — Ра з добыть- с помощью Ра добывать,
и прочее.

Представляет особый интерес смысл слова «распятие». Читать дальше »

От редакции: этот автор никак не связан с постоянным автором Перемен, Олегом Давыдовым (Места силы, Шаманские экскурсы, Дни силы). Это два разных автора.

По поводу книги «Оксфордское руководство по философской теологии» / Сост. Томас П. Флинт и Майкл К. Рей; ред. М.О. Кедрова/ ИФ РАН. – М.: Языки славянской культуры, 2013 – 872 с.

Время электронной неразборчивости дополняется повсеместным возвращением духовности. Философия, находясь под влиянием этих изменений, рисует новый образ взаимодействия с вновь обретшей голос сферой религиозного. Схематично этот образ можно описать так: религиоведение — религиозная философия — теология. Предполагается, что при движении слева направо в этой системе координат возрастает степень «субъективности» дисциплины и соответственно, сложность приведения ее в соответствие с образом философии, как строгой науки. В этих условиях, становится более менее ясным то обстоятельство, что для постсоветского сознания само словосочетание «философская теология» выглядит, по меньшей мере, неоднозначно.

По структуре изложения материала рассматриваемое Руководство соответствует антологии, в которой собраны статьи многих авторов, структурированные по основным темам теологии: Божественные атрибуты, Бог и творение и тд. Содержанием является аналитическая традиция философии, знакомая российскому читателю до недавнего времени лишь по текстам профессора университета Нотр Дам А. Плантиги. Однако, серия книг «Философская теология: современность и ретроспектива», издаваемая ИФ РАН, может радикально изменить ритм развития этого направления. Философская рефлексия в рассматриваемой книге избирает полигоном для совершенствования своих практик теологию. Посему можно было бы назвать эту практику скорее теологической философией, чем философской теологией. Составители Руководства благоразумно не отождествляют поле своих исследований с философией религии, ибо последняя занимается феноменологией и герменевтикой сферы религиозного, вместе с тем, они не смешивают его с философским совершенствованием религиозных доктрин, чем, собственно, и занимается теология. Отличительной чертой книги является жесткая специализация авторов, которой в прежние времена нельзя было помыслить и в философии, не говоря о теологии. Одни из авторов специализируются на Божественной простоте, другие – на Всемогуществе, третьи на Таинственности, ревностно охраняя свое поле от вторжения представителей иного «цеха» и стремясь побороть в прениях коллег по собственной тематике. Так, специализация – это постыднейшее следствие необходимости, применяемая к высоким сферам, являет себя «во всей красе». Читать дальше »

В столичном городе М есть улица, которая носит название «Петровский бульвар». На которой стоят дома, а между ними распростерся бульвар. Так что эта улица и вправду бульвар. В отличие от Елисейских полей, на которых об полях никто из французов и иммигрантов, которые тоже французы, слыхом не слыхивал. И видом, тем более, не видывал.

К Петровскому бульвару примыкает масса Колобовских переулков, которые плавно перетекают в Каретные, которые плавно смыкаются с Каретным рядом, плавно вливающегося в Садовое кольцо. За которым скрываются невообразимые дали одной шестой части земного шара. Они есть себе и есть. Ну, и что?

А с другой стороны Каретный Ряд плавно перетекает в Петровку, а там и до Петровских Ворот рукой подать. Если у кого до этого возникнет надобность. И эти самые ворота, которые на самом деле – площадь, начинают собою Петровский бульвар. А венчает его Трубная площадь. Место легендарное, достойное многих романов, но затрагиваемое мною лишь по крайней необходимости, потому что пишу я не роман, а всего лишь рассказ. Об каком-нибудь фрагменте (слух не режет?) столичного города М. Близкого моему сердцу и душе. Что смеется и плачет одновременно. О духовных вершинах и телесных низинах обитателей этого фрагмента.

Столичного города М.

И эта улица и есть Петровский бульвар и вышеназванная его окружающая градосоставляющая действительность.

Поехали. Читать дальше »

Биография Розанова явственно разделяется на несколько периодов – для некоторых из этих периодов есть даже географическая цезура, другие характерно отчеркнуты иными внешними фактами его жизни, а последний этап оказывается общим для интеллектуальных биографий всех его современников, кому довелось пережить Революцию – в попытках ее осмысления, в старании увязать с предшествующим опытом, переоценить, отвергнуть или парадоксальным образом утвердить прежние представления, ожидания, надежды и страхи.

Впрочем, в биографии Розанова есть другой, заслуживающий внимания момент: сама по себе, в кратком изложении, она достаточно обыкновенна и совершенно не интересна – во всяком случае не более интересна, чем биография любого другого успешного и достаточно знаменитого журналиста. Но он сумел сделать ее предметом завораживающего интереса – тем, что влечет к нему значительную часть его читателей, если не большинство: для них интересно не столько, а нередко и вовсе не то, «что» он пишет, сколько он сам, пишущий это – его тексты оказываются способом знакомства с его личностью, увлекающей и завораживающей, вызывающей нежность и едва ли не отвращение. В отечественной интеллектуальной истории не так много лиц, вызывающих столь острые реакции – и еще меньше тех, кто вызывает подобные реакции собой, а не своими утверждениями или отрицаниями. Как правило, это Розанова любят или ненавидят, о нем говорят, а не о его текстах – последние воспринимаются скорее как способ добраться, прикоснуться к нему.

Розанову удалось, по крайней мере, отчасти, добиться того, к чему он стремился практически с первых своих журнальных и газетных публикаций – уничтожить «литературу», перестать быть «литератором», «писателем», «публицистом», явиться публике «без штанов», в одном исподнем: если литература нового времени предполагает фигуру автора, принципиальное разделение текстов на две группы – предназначенные к публичному существованию и соответствующим образом маркированные (что и есть «литература») и другие, адресованные тому или иному (но принципиально допускающему конкретизацию) кругу лиц – начиная от одного (каковым может оказаться сам написавший – как в случае интимного дневника) и вплоть до достаточно широкого (как в случае с дружескими письмами в XIX веке, которые читались, перечитывались, передавались из рук в руки и т.д.). В первом случае фигура пишущего/говорящего качественно отделена от «человека, написавшего этот текст»: только наивное восприятие смешает «автора» и «человека», тогда как то же письмо принципиально предполагает тождественность этих двух позиций: выбирая жанр «публичного письма», тем самым подчеркивают «персональность» отправителя (что не обязательно предполагает наделение подобными характеристиками адресата). Читать дальше »

О знанье, знанье! Тяжкая обуза,
Когда во вред ты знающим дано!
Я ль не изведал той науки вдоволь?..
Меня спасет живая правды сила.

Софокл «Царь Эдип».

Одна из учениц Лосева, близко знавшая его, но принадлежавшая уже другому поколению, Юдифь Каган вспоминала: «В начале июня 1960 года сразу после похорон Пастернака я приехала к своему учителю А. Ф. Лосеву, чтобы рассказать, как проходила в Переделкине эта церемония, кто был, что говорили… Лосева я знала давно и была совершенно поражена, увидав, что он с трудом сдерживает рыдания, плачет. Это был плач не только по Пастернаку, а и по себе, по всей ушедшей, как он думал, навсегда эпохе. Он в слезах повторял: «Какой был дух! Какой был дух на этой земле! И все погубили!» Я беспомощно пыталась его утешить, говоря, что нет, не все погублено, что есть молодые, которые сейчас стараются продолжить то, что тогда было, они читают, думают, рассуждают… Я знала таких людей. Лосев отвечал мне, что я так говорю, потому что не могу даже представить себе, какой была духовная жизнь России в конце десятых – начале двадцатых годов! Действительно, людей с интеллектом такого ранга больше мне встречать почти не доводилось».

Ученик не смог понять своего наставника. Лосев говорил не об «интеллекте такого ранга», он говорил о Духе, о творческом огне, которым жили творцы его эпохи, и который, казалось, безвозвратно уходил вместе с ними. Именно его, этого душевного горения, философ не видел в представителях новых поколений. Читать дальше »

Наивно предполагаю: в неснятом Алексеем Балабановым фильме о юности Сталина молодое поколение страны получило бы нового героя, сравнимого с Данилой Багровым.

Известна реплика Сталина по поводу булгаковской пьесы «Батум»: «Все дети и все молодые люди одинаковы. Не надо ставить пьесу о молодом Сталине». Алексей Октябринович, снявший кино «Морфий» (одна из самых тонких и точных экранизаций Булгакова, у которого вообще на фоне русских классиков, самая завидная судьба в отечественном кино), естественно, рекомендацию вождя помнил…

Однако, избегая опасного метафизического поворота, остановимся на мотиве личного сходства.

Сергей Бодров в «Братьях» и молодой подпольщик Иосиф (на знаменитой фотографии с клетчатым шарфиком) похожи разительно: шапка непокорных волос, как любили выражаться детские соцреалисты, прямой открытый взгляд; у Бодрова, впрочем, под курткой – не шарфик, а свитер с воротом.

Реплики Данилы (вообще, у Балабанова почти нет диалогов в классическом смысле, монологов тем паче; его персонажи общаются репликами, и даже не друг с другом, а будто целя, а то и плюя, в яблочко невидимого смысла). Так вот, разговорная манера Данилы – не так содержательно, как интонационно, ложиться рядом с анекдотами и байками о вожде. Читать дальше »

(Фрагмент из неопубликованной книги автора «Живопись под псевдонимом Паша»)

После долгого молчания позвонил Паша и между делом сообщил, что уже полгода работает в графике. «Правда?» — не поверил я. Для меня это неожиданность, он всегда отдавал предпочтение сочному маслу, размашистой кисти и всю жизнь работал в станке. Рисунок не любил, да он у него не очень и получался, «Приезжай, покажу» — закончил разговор Паша, в голосе слышался пафос.

Паша – крупное дитя 63 лет отроду, ничего не скрывает ни в себе, ни о себе. Считает себя великим, мается в кубанской провинциальной известности, рвётся к дальним горизонтам и, на мой взгляд, давно заслуживает того, чтобы найти дорогу к приличным людям и оживить своими холстами стены их будуаров и гостиных.

… Как только выдалось время, я приехал. Первым впечатлением было удивление. Необычная для Паши чёрно-белая абстракция на больших 70х80 см. листах ватмана очень мягким карандашом. Листов было больше трёхсот.

— И что, Паша, скажешь? — спросил я.

— Не знаю, — честно признался он, — что-то позвало. Я их пишу спиной, то есть рукой, но повернувшись к листу спиной. Рука непроизвольно чертит какие-то штрихи, зигзаги, точки, кривые и прямые линии… Я потом достаю листы и смотрю. Дописываю от того, что мне в потёмках оставили. Иногда что-то просыпается сразу и требует как бы продолжения, то есть нескольких листов.

«Смотри, — говорит он, — это последняя композиция». Он прислоняет к стене лист; в правой его части острый угол примерно 30 градусов — две сходящиеся линии длиной 5-7 см. Паша продолжает: «Что-то мне подсказывает взять другой лист. Беру. Поворачиваюсь спиной, рука выписывает несколько линий». Он приставляет слева следующий лист, наращивая композицию справа налево. Почти в центе второго листа, но всё же ближе к его правому обрезу – нечто – уже из нескольких пересекающихся линий, изображение увеличилось в размерах. «На что похоже?» — спрашивает.

Я всматриваюсь. «Птица», говорю.

— Точно. Вот ты догадался, а я тогда не догадался. Да и не до того, это делается почти моментально, пара минут – и всё, все четыре листа готовы… Что-то заставляет меня взять следующий лист. Беру. Снова рука что-то там за спиной калякает. Гляди, что! — он приставляет слева третий лист и с торжеством на меня смотрит.

В центре листа, но уже чуть ближе к левому его краю, крупно и явственно проступила абстрактная, но птица с крыльями в полёте.

— Смотри дальше, — говорит Паша и ставит четвёртый лист. Он пустой. — Гляди, гляди, — настаивает Паша.

Я взглядом нахожу в центре листа точку.

— Улетела птица, — говорю.

— Улетела, — торжествует Паша. Читать дальше »

В апреле 2013 вышел в свет мультимедийный сборник нью-йоркского поэта, писателя и журналиста Геннадия Кацова «Словосфера». О новой книге беседует с автором американский прозаик, учредитель литературной премии им. О. Генри «Дары волхвов» Вадим Ярмолинец.

В. Ярмолинец. Насколько я понимаю, «Словосфера» – проект уникальный. То есть стихи об известных художественных произведениях – известны, но вот такого методичного поэтического исследования мировой живописи, которое в конечном итоге оборачивается увесистым томом – такого, кажется, нет. «Словосфере», не исключено, уготовано особое место в мультимедийном искусстве и тут требуется объяснение, а что, собственно, означает – словосфера?

Г. Кацов. Вадим, прежде всего: никакого «методичного поэтического исследования» не было. Я не сочинял в жанре энциклопедии, и то, что периодически входило в сферу моих впечатлений за полтора года написания «Словосферы», отражено в 180 комментариях-посвящениях шедеврам европейского, российского, американского изобразительного искусства. Иными словами, я писал дневник и задумывал его изначально как единый цикл, как некую сферу существования двенадцатистрочных комментариев, которые охватили семь столетий бытования Западного искусства. От Проторенессанса до наших дней, а если перейти на личности: от Джотто ди Бондоне («Поцелуй Иуды», ок. 1305)- до московского художника Александра Джикия («Вивальди», 2012). Читать дальше »

«Ведь больше одной жизни не дадут…» – А тут сразу шестеро!

170 лет назад, 15 мая 1848 года, в семье православного священника, в селе Лопьял Уржумского уезда Вятской губернии родился всемирно известный в будущем художник и подвижник русской культуры Виктор Михайлович Васнецов. В связи с этой знаменательной датой Игорь Фунт, по-вятски рассудительно и неторопливо, вспоминает историю происхождения фамилии Васнецовых, жизнь и творчество этих замечательных людей, плоть от плоти вышедших из народной гущи – ставших кто архитектором, творцом, писателем, кто учителем, земским заседателем, мастером-краснодеревщиком, а кто простым русским крестьянином: всякая избушка своею крышею крыта. Семья Васнецовых была отнюдь не маленькой…

…Не говори с тоской: их нет;
Но с благодарностию: были.
Жуковский

Начну с мысли, волнующей в наше время большинство прогрессивных русских умов. Мысль далеко не новая:

«…Распространяется всякая иноземная и иноземствующая шушера, что иногда руки опускаются. И не страшна была бы подлинная иноземщина, если бы наши иноземствующие головотяпы всеми силами, до безумства, не поддерживали её! Да, бедняги и сами не замечают, что лезут в рабскую петлю… С этим помрачением русских умов надо бороться без устали и всеми силами!..» (В. Васнецов) – Мы ещё вернёмся к данной цитате, а покамест о юбиляре.

***

К тексту о Васнецовых, чья жизнь и творчество изучены довольно серьёзно, благодаря в том числе и замечательным вятским исследователям и учёным (Виноградов, Востриков, Берова, Малышева, Любимова, Лаптева и мн. др.), подвигла обернуться не только юбилейная дата, но также и сообщения СМИ о возвращении на родину картины, знакомой специалистам единственно по авторским наброскам, и коей не видела Россия более 100 лет: первого варианта «Витязя на распутье», работы 1879 г. Вот уж подфартило к празднику! Читать дальше »

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО — ЗДЕСЬ

«Ведь больше одной жизни не дадут…» – А тут сразу шестеро!

Вятские бояре любят брать за даре.

Виктор

«…Первые настоящие картины мы с Аполлинарием увидели в доме нашей бабушки, к которой наш отец возил «на поклон», чуть только приедем из семинарии… все под стеклом, в золотых рамах, висели чинно в несколько рядов… заполняя стены гостиной… Гордились талантом бабушки. Отец их тоже хвалил», – вспоминал Виктор Михайлович. Он неизменно привлекал внимание многих выдающихся русских людей: художников, музыкантов, писателей, творцов. Вызывали толки не только его произведения, но и он сам, его персона, характер, неординарный масштаб личности. Читать дальше »

О композиторе, который тискал романы на зоне, и о его книге «Золотое житьё»

Музыку Всеволода Задерацкого (1891-1953) называют «потерянной классикой ХХ века», а самого композитора сравнивают с Шостаковичем. При жизни его сочинения не печатали и не исполняли. Но он всё равно писал — вопреки. И не только музыку, но и прозу, которая и составила книгу «Золотое житьё» (М.: Аграф, 2012, серия «Символы времени» Предисловие В. Задерацкого-младшего ).

Жизнь как роман

Линия его жизни причудлива и извилиста. Из этих извивов мог бы составиться роман, сколь интересный, столь и трагичный. Задерацкий давал уроки музыки цесаревичу Алексею. В Первую мировую войну был офицером царской армии. В Гражданскую — воевал на стороне белых, в Добровольческой армии Деникина.

Увидев однажды, как его боевой товарищ, офицер, методично убивает пленных красноармейцев, выстрелил в него, и, как пишет Задерацкий-младший, «в это же мгновение он понял, что бесповоротно потерял шанс сохранить жизнь на своей стороне и бросился бежать на другую сторону, через линию траншей, подчиняясь единственно инстинкту самосохранения».

Оказавшись у красных, едва избежал расстрела. Сам Дзержинский, услышав случайно, как Задерацкий играет на рояле, выдал ему охранную грамоту: «Сохранить жизнь, определить место жительства». Потом одна ученица Задерацкого вспоминала, как у него на рояле – уже в начале 1950-х — стоял бюстик Железного Феликса. «Он спас мне жизнь в роковой момент моей биографии», — говорил композитор.

Именно Задерацкий послужил прототипом Вадима Рощина в романе Алексея Толстого «Хождение по мукам», белого офицера, который переходит на сторону красных Цитата: «Одно время к сестрам ходил очень милый человек, капитан Рощин, откомандированный в Москву для приема снаряжения… Вадим Петрович Рощин молча кланялся. Он был худощавый, с темными невеселыми глазами, с обритым ладным черепом…» (Книга 1 «Сестры»). Действие романа Ал. Толстого благоразумно заканчивается 1920-м годом, и какая судьба ждёт Вадима Рощина – неизвестно. Скорее всего, такая же непростая, как судьба Всеволода Задерацкого. Читать дальше »

Цыганков Д.А. В.И. Герье и Московский Университет его эпохи (вторая половина XIX – начало XX вв.). – М.: Изд-во ПСТГУ, 2008. – 256 с.

На протяжении значительной части своей истории университеты – и русские университеты в этом отношении не составляют исключения – были местами, цели и задачи которых выходили далеко за пределы собственно образовательных. Университет гумбольдтовского типа стал местом порождения и проверки нового знания, предшествующие университеты, например, такой, как Геттингенский – или, в другом отношении, такие как Оксфорд или Кембридж XVIII–XIX вв., являлись местами «воспитания благовоспитанного молодого человека хорошего общества», (окончательного) «формирования джентльмена» и т.п. История университетов с этой точки зрения – ценный аспект социокультурной истории. Но и с позиции собственно истории науки история университетов – это история «мест производства» или (в другие моменты) преимущественно «мест хранения», «мест передачи» знания, история того, как это знание формируется, включая в нее аспекты формирования научных сообществ, выработки внутренних стандартов научного знания, складывания и закрепления конкретных исследовательских и педагогических традиций (тем более, что на уровне университетского образования в том его виде, который сложился ко 2-й половине XIX века, педагогические и исследовательские моменты сложно разграничить). Читать дальше »

8 мая (27 апреля по ст.ст.) 1766 года родился Василий Львович Пушкин, любимый дядя А. Пушкина.

П. А. Вяземский как-то посетовал:

«Забавность, истинная и сообщительная весёлость очень редко встречаются в нашей литературе. А между тем в русском уме есть чудная жилка шутливости: мы более насмешливы, чем смешливы, преимущественно на письме. Чернила как-то остужают у нас вспышки весёлости».

Где же искать забавность и весёлость?

Последуем совету Вяземского: «Мы всё время держимся крупных чисел, крупных событий, крупных личностей, дроби жизни мы откидываем: но надобно и их принимать в расчёт».

Примем же в расчёт «дроби жизни» – отыщем некрупные, но яркие, типично русские натуры в нашей истории, литературе… И может, найдём в них «истинную и сообщительную весёлость»?

Наш рассказ о Василии Львовиче Пушкине. Читать дальше »